Николай I Освободитель. Книга 3 - Андрей Николаевич Савинков Страница 7

— Закись азота, — озвучил я свои мысли, чем немало удивил Фарадея. Он явно не ожидал от брата императора таких познаний на стыке химии и биологии.

— Да, ваше высочество, именно так. Откуда вы знаете? Вы что знакомы с работами мистера Деви?

— Работа у меня такая, знать все, — не без некоторого показного самодовольства. — Вы же не думаете, что я просто так приглашаю ученых из других стран к нам, не будучи уверенным в их потенциале.

Немного мелкой лести, никогда не будет лишней, тем более что мне она ничего не стоит. Все по Карнеги.

— Не думал, что ваше высочество столь глубоко погружено в жизнь научного сообщества, — удивленно вскинул брови Ом.

— Кстати, Майкл, вы поддерживаете со своим другом связь? Не знаете, как у него дела? — Мысль переманить первооткрывателя, интересующего меня соединения созрела в голове буквально мгновенно. Наверное, можно было насадить производство «веселящего газа» и собственными силами, но зачем изобретать велосипед, если все уже придумано. — Как вы думаете, его может заинтересовать переезд в Россию.

— Мы состоим в переписке, — кивнул англичанин. — Однако насчет переезда… Не могу ответить. Когда я решился сменить Туманный Альбион на эти северные края, большинство моих знакомых, в том числе и мистер Деви, были изрядно удивлены.

В голосе Фарадея промелькнули нотки сомнения. Видимо не смотря на отличную зарплату и доступ к самым передовым разработкам, он все равно еще не был уверен в правильности своего решения.

— Попробуйте написать вашему другу, что в его услугах заинтересован брат императора. Я ни на чем не настаиваю — просто предложите. Возможно он согласится.

— Хорошо, ваше величество, — кивнул Фарадей. — Я напишу ему насчет вашего предложения.

После убийства Воронцова сеть агентов, выстраиваемая на островах и завязанная на моего бывшего воспитателя, понесла серьезные потери. То, что убийство это не было случайным, в этом никто даже не сомневался. Но когда стали просто пропадать люди, прямо или косвенно работающие на меня, стало очевидно, что мы имеем дело не просто с местью за сравнительно честный — а самое главное в рамках уголовного кодекса — отъем денег, а целенаправленным противодействием. В таких условиях я посчитал правильным на время свернуть всякую активность на островах, дабы не лишиться тех людей, который еще оставались «в строю». Естественно, ни о каком прощении тут речь не шла, просто временно пришлось сменить вектор приложения усилий. Вместо действия через высшее английское общество, силы были брошены на налаживание контактов с многочисленной ирландской общиной. Как говорится, враг моего врага — мой друг. Тут это правило работало на все сто.

Вообще отношения Российской и Британской империй за последний год так и не сдвинулись с точки максимального охлаждения. Ситуация вокруг островов в Ионическом и Карибском морях, передачу которых России Великобритания не признавала, не перерастала в открытый вооруженный конфликт только по одной причине. Этой причиной была Франция и Наполеон в качестве ее императора. Лишившись всех союзников на континенте, англичане просто не могли позволить себе окончательно толкнуть Россию в объятия французов. Это при том что потепление отношений между двумя сильнейшими на континенте государствами было мгновенно замечено во всех соседних странах. И замечено, надо признать, с серьезной долей тревоги. Немецкие государства — Австрия и Пруссия — не могли не подозревать возможность того, что в один прекрасный день их территории просто поделят между собой два императора, и на этом для них все закончится. Забавный, однако, выверт истории, обычно в таком положении оказывалась Польша.

Что же касается Гемфри Деви, то он в итоге ехать в Россию отказался. Возможно Фарадей не смог найти подходящие слова, а может не счел нужным. Скорее всего Деви и в Англии было достаточно хорошо, чтобы не думать о возможном переезде, к этому времени он уже был достаточно известным и уважаемым исследователем и преподавателем. Не голодным, во всех смыслах этого слова.

В любом случае изобретать веселящий газ нам пришлось самостоятельно, благо это оказалось не так чтобы очень сложно сделать. Сразу после того посещения института я отправился к Севергину, который сам уже, на самом деле, изысканиями почти не занимался, но курировал все химическое направление моей деятельности.

Внедрение закиси азота в медицине же в итоге изрядно затянулось. Как это обычно бывает, по очереди вылезали десятки проблем, которые нужно было как-то решать. Сначала лабораторное получение соединения и предварительные исследования дабы убедиться, что это оно. Длительные клинические испытания, непонимание и недоверие врачей. Обучение хирургов работе с новым веществом. Проблемы массового производства газа, его хранения и транспортировки. Постоянные неполадки газового клапана, дающие утечку закиси азота и так далее. Непосредственно в практической хирургии анестезия начала применяться только в начале двадцатых годов пройдя сложный и тернистый путь.

Переоценить же значимость открытия воистину невозможно. Сколько жизней было потеряно на хирургическом столе от болевого шока за все предыдущие века, посчитать сложно. Если раньше верхом достижений в этой области был алкоголь и деревянная киянка, которой специально обученный человек мог достаточно аккуратно приложить пациента, временно отправив в небытие, а чаще обходились и вовсе без этого просто фиксируя человека чтобы тот не дергался, то теперь все изменилось. Можно было проводить сложные операции. Можно было делать это не торопясь, вдумчиво, не пытаясь отрезать все как можно быстрее, пока пациент не загнулся от боли. Да и просто, любой кому хоть раз в жизни сверлили зубы, понимает, насколько анестезия важна.

Интерлюдия 1

Весла в ровном темпе поднимались и вновь опускались в воду, практически не поднимая брызг и не создавая шума. Было видно, что гребцы, ворочающие своими деревянными орудиями труда, делают это далеко не первый раз в жизни.

Николай Сергеевич Аксаков, больше известный среди соседей по лодке как Ник Сак, с легкой дрожью в теле всматривался в темноту, туда, где из воды должны были подниматься прибрежные скалы Корка. Вот только ночная темень и привычная местная пасмурная погода не позволяли что-то видеть дальше своего носа. Оставалось только надеяться, что местные моряки — контрабандисты, кого уж тут обманывать — знали свое дело, и деревянная скорлупка, в которой они сейчас находились, не напорется дном на какую-нибудь острую скалу. Окончить свое путешествие таким вот бесславным образом было бы крайне обидно.

Николай Сергеевич прибыл в Париж еще в середине весны и почти два месяца искал выходы на поддерживаемых Парижем переселенцев с зеленого острова. Связи Наполеона с этой постоянно бунтующей — не безосновательно, если уж говорить совсем честно — провинцией в Европе не были секретом. Французский император, который тогда еще собственно не был императором, достаточно активно снабжал оружием и деньгами «Соединенных ирландцев» и даже планировал в 1796 году десант на этот остров. Как обычно это бывает, разыгралась непогода и смешала французам все планы. Вот уж действительно тут поверишь, что островитянам сам черт ворожит.

После того как удалось установить с ирландцами кое-какой контакт — в этом неожиданно помог обретающийся в Париже граф Толстой, не сам конечно, но люди от им присланные — было решено, что нужно отправляться непосредственно на зеленый остров для переговоров с местными лидерами. Ирландцы, не раз битые англичанами, к любому новому «доброжелателю» относились с немалой долей подозрительности, поэтому вести переговоры с ними было сущим мучением.

После событий конца прошлого века, связанных с неудачным восстанием, его разгромом, очередным завинчиванием гаек и как результат — официальным присоединением Ирландии к Великобритании, католическое подполье сидело по самым глубоким норам и даже не пыталось как-то отсвечивать. Собственно, именно это Николаю Сергеевичу и предстояло изменить.

— Долго еще? — Наклонившись к тому островитянину, который сидел на руле, спросил посланник.

— Нет, десять минут, — ирландец ответил с таким жутким акцентом, что русский скорее догадался, чем действительно понял, что тот говорит. Официальным языком на острове естественно был английский, однако простой народ все больше разговаривал между собой на гэльском, что порождало порой дикую лингвистическую смесь, которую и сами уроженцы островов не всегда могли разобрать.

Впрочем, рулевой не соврал, действительно через несколько минут буквально из темноты во что-то осязаемое соткались выступающие из воды скалы,