Кодекс врача - Алексей Викторович Вязовский Страница 7

Ну понятно, крепкая мужская дружба – штука серьезная, тут бывают драмы, от которых сценаристы бразильских сериалов рыдают от зависти.

На месте предстоящей дуэли мы оказались не первыми. Поручик Неверов уже прохаживался, о чем-то переговариваясь со своими секундантами. Все трое в форме того самого полка с длиннющим названием, которое я, естественно, не запомнил. И зачем мне сведения, что форма повседневная, потому что без аксельбантов? Я, извините, от армии далек. Но к гренадерам подошел, представился.

Доктор тут – лицо нейтральное, ни к одной из сторон симпатии не испытывающий. Ни к этим расфуфыренным индюкам, ни к тем, что подходят по той же тропинке, что и мы пятью минутами ранее.

Из всей толпы вояк один Радулов выделяется: слегка небрежен в одежде и прическе. Остальные же – типичные метросексуалы. Которые, согласно определению, не геи, просто тщательно за собой ухаживают. Не удивлюсь, если сюда вся компания прибыла непосредственно из парикмахерской. Усики подстрижены, волосики чем-то смазаны и блестят…

Секунданты сошлись, переговорили о чем-то. Если память не изменяет, предлагают решить дело миром. Ага, боксеры-любители отказались. Ну вот, пошло дело. Процедуру вел распорядитель в черном, который, кстати, самым последним приехал. Замерили дистанцию, двадцать шагов, воткнули сабли в землю. Или это как их, палаши? Еще бы знать, чем одна железяка от другой отличается. Спроси меня, какая разница между зажимом Кохера и зажимом Холстеда – в любом состоянии не задумываясь отвечу, а это… не мое.

Так, метросексуалы выбрали пистолеты из деревянного футляра. Показушники. Разделись до белых сорочек, разошлись. А как стоят! Красавцы! Жаль, фотографа нет. Мое место чуть сзади, но я на всякий случай отошел еще и в сторону, а то мало ли куда полетит пуля-дура. Ну все, распорядитель дал команду сходиться, и я на всякий случай пододвинул ногой к себе свой саквояж со всем необходимым для военно-полевой хирургии на минималках.

Подошли. Выстрелили почти одновременно, но первым успел граф. Ну тут как в кино: вытянул руку, прицелился, пальнул. Не, молодец, спору нет, такую дуру на вытянутой руке держать, да еще и пытаться попасть куда-то из древнего гладкоствола… Физические кондиции налицо. Хотя чем им в армии еще заниматься? Не Шопенгауэра же читать.

Ого, мой выход! После рассеивания неслабого облака вонючего дыма оказалось, что Шувалов попал. И Неверов лежит на земле, издавая вопли и корчась. Не до стрельбы парню, не повторит подвиг Пушкина, который с пробитым животом стрелял по Дантесу.

Я бросился к раненому одновременно с криками секундантов «Врача!!!». Зачем орать, если я уже здесь? Тайна сия великая есть. Что имеем? Огнестрельный перелом верхней трети левой большеберцовой кости имеем с повреждением ветви передней большеберцовой артерии, о чем нам говорит характер кровотечения. Однозначно, мазурку ему в ближайшие лет пятьдесят танцевать будет трудно.

Пока я всю эту фигню думаю, достаю цивильный жгут и начинаю накладывать его строго по науке: первый тур, второй впритык, но не сверху… Потом обезболю, разрежу к едреней матери козырный в прошлом сапог со столь же безнадежно испорченными черными штанцами. Модники хреновы.

– Что копаешься, штафирка? – почти истерично закричал мне над ухом, судя по всему, граф Шувалов. – Быстрее! Трифон! Друг мой! Прости! – запричитал он, пытаясь обнять раненного им же дружбана. Или бойфренда, кто их разберет.

– Отойдите, мешаете! – прикрикнул я на графа, отодвигая его локтем. Потому что все эти картинные обнимашки происходили слишком близко от места оказания помощи и элементарно мешали работать.

Меня эти вопли с попытками оскорбить давно не трогают. Наш народ, он такой, особенно в состоянии подпития, и обращать на это внимание – только время терять. Но графу, видать, надо было срочно куда-то выпустить пар после стрельбы из антикварного пистоля. Ничем иным я не могу объяснить тот факт, что меня с руганью подняли за шиворот. Тут уже я не выдержал, просто на рефлексе провел бросок через бедро. Подальше от Неверова. Шувалов как мячик подскочил, бросился снова. Тут подоспели секунданты, буяна оттащили, и я продолжил то, за чем приехал, – оказывать догоспитальную помощь.

Пока я колол морфий, резал и бинтовал, возле меня присел Радулов.

– Вы же дворянин, господин Баталов? – тихо спросил он.

– Ага, – ответил я, накладывая очередной тур бинта на многострадальную голень Неверова.

– Надо вызывать, – констатировал поручик. – Я готов быть вашим секундантом. За шкирку, как простолюдина… Такое не прощают.

У меня прямо закипел мозг. Радулов – секундант Неверова. Это он так решил отомстить графу за «боксера»? Я мысленно взвыл. На кой хрен я здесь? Влез в этот блудняк? Что я плохого сделал, за что мне такое?

– Отказаться, я так понял, нельзя?

– Только если граф принесет вам извинения.

Что же, делай, что должен, и свершится, чему суждено. Я поднялся и подошел к Шувалову, которого все еще держали под руки его секунданты. Конечно, держите меня семеро.

– Граф, вы повели себя бесчестно. Я – тамбовский дворянин Евгений Баталов. Если вы не извинитесь, буду вынужден вызвать вас.

– Перед кем? Перед тобой, штафирка? Завещание пиши! – Шувалов был явно не в себе.

– Мой секундант свяжется с вами. – Я повернулся к Радулову и второму военному, чье имя мне никто не сказал. – Господа, раненого срочно необходимо доставить в больницу. Прошу оказать помощь.

* * *

Неверова мы довезли к Боброву не только живым, но даже в сознании. Радулов хотел тащить «боксера» к военным медикам, но я настоял на университетской клинике: стрептоцид, хорошие хирурги, в профессионализме которых я был уверен. Сдав пациента и получив заверения секунданта, что он будет добиваться для поединка с графом таких же условий, как были ранее, я отправился к себе на Большую Молчановку.

Меня немного потряхивало, но умеренно. Сейчас приму сто граммов коньячка и займусь статьей про тонометр. «Русский медик» хотел что-то из архива профессора Талля, даже телеграмму прислал. Пусть новое будет про давление. Таблица показателей для разных возрастов, весов, мужчин-женщин-детей… Надо вкинуть это все в медицинское сообщество, пусть обсуждают, спорят. А еще надо самому переключиться, чтобы не думать обо всем этом блудняке с дуэлью. Я и пистолета-то в жизни никогда не держал в руках дольше пяти минут. Хоть дуэльного, хоть обычного. Вот была возможность попрактиковаться с наганом, и тот Зубатов отобрал.

– Ты что