Нерушимый-9 - Денис Ратманов Страница 7

— А чего он сам не пришел? — вскинулся Сэм. — Почему тут ты?

Блин, детский сад, штаны на лямках.

— Потому что ты поставил ему условие при всех. Тренер не мог поступить иначе. Тем более ты кинулся на Марка. А кулаки против слов — это неправильно, пусть слова и обидные.

Сэм засопел, заскрипели шестеренки в его голове, я продолжил:

— У «Титана» есть все шансы стать чемпионом, у тебя — попасть в сборную. Круминьш публично оскорбил, сейчас это кажется важным. Но разве ты позволишь ему сломать себе карьеру? Пройдет время, обида утихнет, но пути назад не будет. Подумай.

Я уселся на диван рядом с ним, сцепившим пальцы так, что побелели костяшки. Скорее всего, его сразу же переманят в другую команду вышки, может, он там и приживется, но, скорее всего нет, ведь до лета придется посидеть на скамейке, а в двусторонках он ужасен.

— Посмотри на Погосяна, на место которого взяли тебя. Он, наверное, уже сам не рад, что ушел. В общем, Сэм, Круминьш готов извиниться. Подумай. Мы все ждем тебя завтра.

В желаниях его была путаница: доказать, наказать, вернуться, уехать туда, где ценят…

— До завтра, Сэм!

Он проводил меня до двери и уронил:

— Пока. Спасибо, братан! Я подумаю.

В машине я набрал Саныча и все ему рассказал, попросил не дергать Сэма, потому что, скорее всего, он завтра придет, а Круминьш перед ним извинится. Потом я поехал домой изучать технику предстоящего противника по телеку.

В четверг на тренировку я заявился в числе первых. В раздевалке были только Микроб и Цыба, Федор подошел ко мне и протянул смартфон.

— Глянь, что про нас пишут.

И на весь экран — перекошенное яростью лицо Сэма. Суть статьи сводилась к тому, что наглые деревенщины, понаехавшие в столицу, которых протаскивает кто-то влиятельный, локтями распихали настоящих чемпионов.

— Ну не суки? — возмутился Микроб.

— Ты ожидал другого? — спокойно спросил я, меня больше волновало, сможет ли Круминьш извиниться перед Сэмом и не начнет ли огрызаться, если Бекханов станет на него наезжать.

Вошли Левашов с Гусаком — оба утомленные, аж зеленые. И лишь потом — по обыкновению невозмутимый франт Марк Круминьш. Встретившись со мной взглядом, он кивнул — дескать я готов извиняться. Вошли Жека с Игнатов, белорусы, одни за другим — ветераны «Динамо» и «Титана», последними влетели Видманюк и Борода, бросились к своим шкафам и начали лихорадочно переодеваться. Без двух минут девять в раздевалку ворвался Сан Саныч, с надеждой нас оглядел — видимо, рассчитывал увидеть Сэма, не нашел его и удалился.

До последнего я надеялся, что Сэм опоздает или придет позже, но ошибся, и сегодняшний день заслужил называться днем напрасных ожиданий. Ни на физуху, ни на двусторонки Бекханов не пришел.

Саныч, конечно, поник. Но больше него расстроился Круминьш, когда после обеда Саныч ему сказал:

— Марк, если ты думаешь, что я забуду о том, что сказал, ты очень ошибаешься. Завтра ты с нами последний день.

— Я так не думаю. Ну, что вы забыли. Мало того, полностью осознал свою вину, — вскинув голову, ответил прибалт. — Если вам так угодно, я покину команду. Но, думаю, мое отсутствие на поле во время игры со «Спартаком» не пойдет на пользу. Мне интересно испытать себя, я даже гонорар не возьму. Отыграю — и уеду.

Мне думалось, Саныч пойдет на принцип. Он поджал губы, подумал немного и вынес вердикт:

— Думаю, ты прав. Спасибо за понимание. Как бы ты себя ни проявил, на окончательное мое решение это не повлияет.

На двусторонках Димидко поставил в нападение Колесо и смотрел, какая пара какую игру показывает: высокий Рябов и Видманюк, который среднего оста, Рябов и мелкий Цыба, Цыба и относительно высокий Ведьмак. У нас был единственный козырь: спартачи не знали, что Бекханов ушел, и будут строить первый тайм, рассчитывая на «столба» и танка.

Как и в пошлый раз, уходил я последним — хотелось понаблюдать за Марком. Он был в отчаянье, потому что отлично понимал: Самата заберут в вышку, а его — точно нет, он прослыл скандалистом и интриганом. Если его и отсюда выгонят, это не просто минус к репутации, это гвоздь в крышку гроба его карьеры. Потому он больше всего на свете хотел, чтобы Сэм вернулся.

А мне было непонятно, почему бы не подумать наперед и, зная о своей злопастности, держать язык за зубами? Поначалу ж нормально себя вел, а в последнюю неделю как с цепи сорвался.

Сегодня домой я ехал вместе с Риной, делился новостями, а она лишь одну реплику вставила:

— Марк, может, и хороший футболист, но как человек — дерьмо. Слишком высокомерный и самоуверенный. Вообще не стоило его брать в команду, чутье подвело Витаутыча.

— Саныч, похоже, сам не верит, что мы способны сыграть хотя бы вничью, — сказа я, заводя мотор. — Но самое плохое, что его неверие передается остальным.

Придется мне включать «лучшего» и показывать чудеса, так хоть есть шанс сыграть вничью. Благо Дарина есть, которая за мной присмотрит, если вдруг жестко накроет откатом, как в прошлый раз.

* * *

Всю ночь моросил дождь, а к утру тучи разошлись, и подморозило, причем очень вероломно, когда люди, расслабленные пятницей и предчувствием выходных, выехали на дорогу И ладно бы она все оледенела! Так нет же, лед лежал на поворотах и на подъемах.

На перекрестке перевернулся грузовик, рассыпав коробки и куриные тушки по дороге и перегородив проезд, и минут десять мы с Риной наблюдали, как собаки, коты и студенты тащат бесплатные куриные тушки, а водитель пытается мародеров разогнать — я даже пару фоток сделал, надо ж Санычу показать, что я не по своей вине опоздал. Потом грузовик оттащили, освободив одну полосу, и я медленно покатил к стадиону, на поворотах снижая скорость.

А когда ворвался в раздевалку, то сперва не понял, что за праздник, день рождения у кого-то из новеньких? Числа, когда именины отмечают старенькие, не позволяла забыть абсолютная память.

Взгляд скользнул сперва по макушке Сан Саныча, потом выхватил взлохмаченную башку Сэма. Здоровяк улыбался, как ребенок, получивший игрушку, а вокруг него роились наши, радовались, жали его лапищу.

Только Круминьш стоял поодаль, повернувшись ко всем спиной. А когда он глянул на входную дверь, я увидел, что