Андрей Бондаренко - Страж государя Страница 70

Ветер усилился. Памбург, кратко переговорив с адмиралом Крейсом, велел матросам прибавить парусов. Все остальные русские суда послушно повторили манёвр своего адмиральского корабля, на самом большом турецком бриге, который нёс на клотике передней мачты вымпел знаменитого адмирала Гассан-паши, коротко гавкнула носовая пушка, на мачте взвились цветные флажки-вымпела.

Памбург торопливо подбежал к Петру, мрачно и зло сдвинув свои густые чёрные брови, спросил по-голландски:

– Турецкие корабли очень тихоходны. Просят нас убавить парусов и плыть вместе с ними. Что будем делать, государь?

Пётр, которого уже достаточно сильно мутило от бортовой качки, только отмахнулся:

– Делай, капитан, что хочешь! Лишь бы быстрей всё это закончилось…

Португалец проследовал на корму, где располагался капитанский мостик, сложил ладони рупором, громко скомандовал:

– Ещё добавить парусов! Ставим фор-бом-брамсели! Потом – грот! Потом…

Через полчаса прозвучала новая бодрая команда:

– Готовиться к повороту! Уходим в море! Поворот – на левый борт!

«Крепость», подавая пример другим судам, осуществил задуманный своим капитанам манёвр и взял курс на Константинополь, некогда именовавшийся Царьградом…

– Неплохо было бы догнать тот турецкий корабль, что раньше нас вечером вчерашним, ушёл к Османской столице! – высказал своё пожелание Егор.

– Догнать – вряд ли получится: в море – тысячи тысяч дорог разных, – невозмутимо ответил ему португалец. – А вот перегнать – это запросто! Если, конечно, Бог поможет всемогущий…

Ветер набирал силу, волны становились всё выше и выше, корабельный караван стал неуклонно растягиваться по бескрайней глади Чёрного моря. Первыми отстали и исчезли из вида тихоходные турецкие суда, потом и русские корабли, один за другим, начали отставать от своего флагмана. За «Крепостью» смогли удержаться только «Воронеж» и «Апостол Пётр». Так и шли втроём – через тёмно-серую пучину, у которой, как казалось иногда, нет ни конца, ни края…

День шли, ночь, ещё – день, снова – ночь… Болтанка, качка, всё Посольство Великое, Егора включая, лежало в лёжку по своим каютам и пошло блевало – без устали и роздыха. Один Алёшка Бровкин, он же – маркиз де Бровки, держался бодрячком и даже иногда подменял на капитанском мостике самого Памбурга.

Ранним утром шестого дня этого плавания Егор, превозмогая предательскую слабость, поднялся на палубу – глотнуть живительного морского воздуха. Алая заря неуверенно и робко просвечивала местами сквозь рваные, тёмно-фиолетовые облака, ветер заметно стих, волны явно поумерили свою неуёмную прыть.

– Как дела? – прокричал Егор в ухо Памбурга.

Тот в ответ только неопределённо передёрнул узенькими плечами, заключёнными в тёмно-коричневый камзол, и длиннющими чёрными усищами, лихо закрученными своими кончиками вверх, мол: «Чёрт его знает – как эти дела!» А своим указательным пальцем, густо поросшим рыжими толстыми волосинками, португалец ткнул в облачно-голубое небо, где кружила большая стая крикливых и наглых чаек. Егор так и не успел понять глубинного смысла этого жеста…

– Земля! Земля! Земля! – истошно завопил из марсовой бочки юнга-казачонок. – Вижу землю! Над ней торчат какие-то блестящие палки…

Ещё через час из низких облаков (серой прибрежной дымки?) выступили таинственные, нежно-голубоватые холмы Босфора, тут и там замелькали бело-серые паруса, волны, словно по мановению длани кого-то Всесильного, превратились в лёгкую и безвредную рябь, злой ветер неожиданно перевоплотился в тёплое и ласковое дыхание маленького безобидного котёнка.

– Прибраться на палубе! – скомандовал (по-голландски) вице-адмирал Крейс. – Будите людей посольских, музыкантов! Всем привести в порядок свою одежду! – вежливо обратился к Егору: – Сэр Александэр, не будете ли так любезны довести мои указания до сведения ваших уважаемых соотечественников?

Уже значимо за полдень русские корабли мимо грозных сторожевых башен вошли в вожделенный Босфор.

Над чёрными бортами «Крепости» звучала громкая и величественная музыка, Памбург взмахнул рукой, и дружно выстрелили корабельные пушки – хитрыми зарядами: в бездонное голубое небо взвились яркие искры приветственного фейерверка. Через минуту аналогично отсалютовали благословенным турецким берегам «Воронеж» и «Апостол Пётр».

Адмирал Крейс, оторвавшись от окуляра своей подзорной трубы, почтительно обратился к Петру:

– Государь, на специальных крепостных шестах турки подняли сигнальные флаги. Спрашивают, какой стране принадлежат наши корабли? С какой целью мы прибыли? Нужен ли нам лоцман? Что отвечать им, государь?

– Раз спрашивают про лоцмана, значит, уже прекрасно поняли – кто мы и откуда! – довольно прокомментировал Пётр, а адмиралу ответил так: – Герр Корнелий, с этого момента на борту «Крепости» больше нет русского царя, он давно уже вернулся в Воронеж. Понимаете меня?

– Не очень! – честно признался Крейс. – А кто тогда есть – на борту корабельном?

– Пётр Михайлов, бомбардир пушечный! Вот так и никак иначе… А все вопросы задавать необходимо Послу Великому! С момента этого он за всё отвечает, головой собственной! – Царь ткнул своим пальцем в грудь Егора. – Ну, генерал-майор, сэр Александэр, что отвечать басурманам?

– Ну и пальцы у тебя, мин херц, железные прямо! – болезненно поморщился Егор. – Ты уж это, поосторожней тыкай ими… Что туркам передать? Отвечайте так, господин вице-адмирал: все корабли принадлежат русскому Великому Посольству, цель визита – мирные и торговые переговоры, – подумал и уточнил: – Торговые – в первую очередь! Потому как, где торговля взаимовыгодная – там и мир надёжный… Что там ещё? Ах, да, передайте: на подходе ещё семь кораблей! Лоцман?

Это ваша компетенция, любезный мой мистер Крейс, сами решайте, посоветуйтесь с капитаном…

– Зачем нам, спрашивается, лоцман? – спесиво проворчал адмирал, направляясь к капитанскому мостику. – Мы что же с капитаном Памбургом – дети малые?

Русские корабли, убрав большую часть своих парусов, медленно продвигались по проливу. По левому берегу тянулись бесконечные поля, засеянные самыми разными сельскохозяйственными культурами, на пышных лугах паслись большие стада упитанных белых овец. На правом же берегу утопали в густой зелени садов черепичные крыши белостенных домиков и шикарных многоярусных дворцов, над которыми возвышались купола и шпили многочисленных минаретов.

– Умно это! – решил Пётр. – На одном берегу сеют и пашут, на другом – жизнью наслаждаются. Разделение такое. А у нас в России – всё в куче единой, где жрём, там и… А тут – запах какой! Какой запах, Алексашка!

Пахло, действительно, чудно: розами, морем, свежестью…

– Знаешь, мин херц, в моей Александровке тоже славно пахнет! – упрямо возразил царю Егор. – И в лесах русских – знатные ароматы! Москва-город – это ещё не вся Россия, так, только крохотная часть её. Причём, загаженная такая – во всех смыслах, часть…

Встали на якоря – уже на ярко-кровавом закате, в трёх с половиной милях от славного града Константинополя. Через тридцать минут мимо них, не останавливаясь, проследовал турецкий бриг, отчаливший из Керчи на добрую половину суток раньше.

Наступила чёрная южная ночь, только слегка разбавленная жидким звёздным и лунным светом.

– Какие здесь звёзды! – восторгался Пётр. – Крупные, лучистые, яркие!

– Это ты, мин херц, ещё тропического неба ночного не видел… – ляпнул Егор, которому довелось однажды, в той его жизни, как-то провести две недели между тропиком Рака и тропиком Козерога, и тут же мгновенно прикусил язык.

Но царь отнёсся к этим его неосторожным словам достаточно легкомысленно, только пропыхтел презрительно:

– В тропиках он был, как же… Заврался ты совсем, Алексашка! Наслушается баек купеческих, и давай языком молоть без устали…

На туманно-сером рассвете рядом с «Крепостью» бросили якоря отставшие русские суда, после завтрака появились и два припозднившихся турецких корабля, которые, обойдя русскую эскадру, заякорились на четверть мили ближе к столице Османской Империи, словно бы перегораживая незваным гостям дорогу к прекрасному городу.

– Капитан Памбург, поднимите на мачте сигнал, что мы хотим посетить с визитом великолепного и храбрейшего адмирала Гассан-пашу. Желаем, мол, засвидетельствовать своё безграничное почтение, одарить скромными подарками.

Вскоре португалец на английском языке доложил:

– Сэр Александер! Гассан-паша выразил своё согласие принять вас незамедлительно!

Гребная шлюпка пристала к турецкому флагману, вице-адмирал Крейс, Егор и Алёшка Бровкин, все разодетые в пух и прах, взошли по специальному парадному трапу на борт корабля. Следом за ними два дюжих моряка подняли тяжеленный сундук, третий матрос (слегка загримированный Пётр – в соответствующей одёжке) притащил на своих плечах две пухлые связки мехов.