Василий Панфилов - Улан. Трилогия Страница 72

— Много ружей-то?

— Не знаю, — развёл руками Пугачёв, — таятся, сволочи так, что… Но информацию подтверждали не только донцы, но и запорожцы, армейские… Что и как, сказать сложно, но точно – не меньше двух небольших кораблей, загруженных современными ружьями. Ну и помимо ружей хватает… всякого. Вон, даже английских медиков направили в Турцию несколько десятков.

Информация была более чем неприятной, особенно по части огнестрела. Пусть Турция и делала огнестрельное оружие, причём прекрасное(!), но всех своих воинов вооружить не могла и большая часть их имела только оружие холодное. А "лишние" ружья – лишние проблемы для России…

— Ладно, — мрачновато сказал Рюген, — гонцов к Миниху и Румянцеву я пошлю, пусть знают. Как разведка-то, нормально идёт?

— А-а… — скривился Емельян как от зубной боли, — между казаками и то нет доверия, даже у моих донцов свои партии, мать их – даже во время войны отношения выясняют! А уж к солдатам отношение и вовсе беда – не желают за людей признавать, не то что за равных.

— А сами солдаты-то как?

— Да неплохо, — с ноткой удивления ответил собеседник, — конечно, часового снять так хорошо они не могут, да и в рукопашной, случись что, куда хуже природных казар,*  но голова интересно работает – такие решение порой находят, что диву даёшься.

Закопавшись в бумаги, принесённые разведкой, Грифич узнал много нового – в том числе и о верхушке русской армии. В частности, было много грязи об уволенном с поста главного квартирмейстера Александре Воронцове и его окружении. Лицо принца исказилось и он громко крикнул:

— Юрген!

Юрген занимался у Владимира безопасностью и контрразведкой, так что быстро понял суть документов, изобличающих Воронцова. Сложив листы в папку, он протянул её хозяину шатра, который положил её на еле тлеющую жаровню, предназначенную как раз для уничтожения документов.

— Он не должен жить, — сказал Померанский и офицер склонил голову.

Из-за обоза шли достаточно неспешно, так что в тягость такое путешествие не было. По пути к ним присоединялись солдаты из провинциальных гарнизонов, многие из которых, по мнению попаданца, слишком уж расслабились в глуши. Так что…

— Видишь? — сказал Рюген офицеру. Тот поморщился – Алекс был настоящей военной косточкой и отменным специалистом в военном деле. Не Суворов, но хорош – Владимир уже планировал назначить его главнокомандующим своей армией. Дело было за малым – дать ему проявить себя в предстоящей войне, чтобы аристократы не морщили нос перед бывшим крестьянином.

— Вижу, сир** – не дерьмо, но изрядно "отсырели".

— Вот и погоняй их по пути, пусть в норму придут, — велел Померанский, — да и привыкнут, что ты ими командуешь.

— Хорошо бы их с гвардией вместе… — нерешительно сказал офицер.

— Вот уж нет, — остановил его Вольгаст, — там опять местничество началось, так что даже я лезть не стану. Ничего, Миних ими займётся…

Останавливались исключительно вне населённых пунктов и Владимир запретил даже офицерам квартировать в домах.

— Понимаю, что не всем нравится, — сказал он на собрании офицеров, — ну так сейчас конец мая, а не осень – не простынете. Ну а солдатам полезно вспомнить навыки полевой жизни, пригодится.

Было и ещё одно новшество, вызвавшее множество пересудов – герцог стал питаться вместе с солдатами. Что интересно – не с каким-то конкретным подразделением, а выборочно. Пусть даже готовили они сами, но вот к поставкам провизии никакого отношения не имели. Его примеру последовали и некоторые другие офицеры, что характерно – особенно в гвардии. Там они позиционировали себя как некое братство и даже рядовые из крестьян считались почти равными. А вот офицеры из Европы от нововведений были не в восторге, разве что его "Серые волки" восприняли ситуацию как должное.

— Господа, — сказал он в ответ на жалобы, — дело не только в качестве провизии – в этом-то я уверен. Прежде всего дело в обозе – я предпочту погрузить дополнительно порох или амуницию, а не посуду, вина и лакомства. На освободившееся же место посажу солдата, натёршего ногу, а не одного из поваров или лакеев.

— Кхм, — вышел вперёд один европейских офицеров, — но ваша светлость, чем могут помешать повара и лакеи? Ладно ещё те, которые едут на армейских повозках…

Тут присутствующие загудели и стало ясно, что ничуть не "ладно" и привилегиями чина пользуются многие.

— Но, герцог, как быть тем, кто имеет свои повозки и не пытается воспользоваться служебным положением?

— Жан-Клод, — серьёзно ответил Рюген, — я знаю, что вы исключительно порядочный человек, не зря пригласил к себе в команду. Просто поймите – если ваши…, я имею в виду – слуги всех дворян, будут путешествовать вместе с армией, то вольно или невольно будут создавать ей трудности. Кто-то не досмотрит за повозкой – и она сломается, перегородив дорогу, кто-то скупит всё вино в городке – и его не останется для лечения раненых… Сами понимаете, продолжать можно долго. Учтите, я не настаиваю на том, чтобы вы разогнали слуг – в ставке одного из командующих можно будет расположиться с определённым комфортом. Хочу, чтобы вы поняли – это война, в которой придётся не только стоять насмерть, но и преодолевать колоссальные расстояния за короткое время. Предстоящий театр боевых действий – территория огромная и нужно уметь довольствоваться малым, чтобы не оказаться застигнутым врасплох из-за желания даже на войне жить в комфорте.

Пусть полки и останавливались за пределами населённых пунктов, это не означало, что их не навещали. Навещал и сам попаданец вместе с подопечными – он пользовался случаем и знакомил Павла с будущими подданными. Наряжались они при этом в форму уланов-карабинеров, чтобы не распугивать жителей придворными мундирами. Ну а Никифор с остальными ветеранами служили охраной.

Сейчас они зашли в Бобровицу и неторопливо прогуливались. Обязанности лектора взял на себя Никифор, родившийся сравнительно неподалёку. Ну и что мог рассказать о селе восемнадцатого века попаданец из двадцать первого…

— …Вестимо лучше, — убеждённо сказал Никифор, — сам посуди – батюшка твой Разумовских и прочих приструнил? Приструнил… А какой из него управленец был, ты и сам знаешь.

— Хреновый, — согласился Павел, — я когда документы изучал, в ужас пришёл – только и грёб под себя.

— Ну вот, — продолжил дядька, — дурного правителя убрали – уже плюс, да потом Пётр Фёдорович ещё много хорошего сделал – задолженности налоговые крестьянам простил, законы упростил… Эвон, сколько было дурных законов…

— Нет, — быстро поправился он, — сами-то они не дурные, но какие устарели, какие вступали… В этот…

Немолодой мужчина бросил умоляющий взгляд на Владимира.

— В конфликт вступали, — пояснил тот, — то есть противоречили друг другу.

— Противоречили, да, — согласился дядька, — и знаешь, сколько таких было? Так-то они вроде мелкие, но если какой чиновник захочет деньгу урвать, то мигом может крестьянам небо с овчинку показать – и строго по закону! А теперь… Вот прошёлся и говорят, что им уже два года как хлеба до весны хватает!*** И ладно бы только им – так даже в дальних сёлах от голода почти не умирают! А ведь недавно только батюшка твой на престоле. Погоди, крестьяне ещё жирком обрастут – ещё и мясо на столе заведётся!

Рюген покосился на вошедшего в раж Никифора и мягко прервал его, отправив за квасом.

— Дядька правильно говорит, — сказал попаданец Павлу, но он мыслит по-крестьянски. Дескать, есть на троне государь, так все заслуги – его, а недостатки – от злых бояр.

Подросток захихикал, он уже сталкивался с таким поведением.

— Так что батюшка твой, конечно, молодец, но и того же Румянцева сбрасывать со счетов нельзя – Малороссией он умело управляет, бери его на заметку.

Наследник вздохнул завистливо – Пётр Александрович был личностью эпической. Талантливый полководец, признанный в Европе одним из лучших (именно у него учился Суворов!) и написавший весьма серьёзные трактаты по военному искусству, умелый дипломат, отличный генерал-губернатор… Да наконец – на редкость симпатичный человек.

— Вот, грушёвый, — подошёл Никифор с крынкой. Отпили по очереди.

— Славно, — похвалил Павел, — на диво вкусен.

Из-за забора заливисто затявкала какая-то собачонка, мешая нормально говорить. Компания отошла подальше и Павел походя пнул худую пятнистую свинью, решившую почесаться о его ногу.

— Брысь, зараза!

Животина обиженно хрюкнула и переместилась на пару шагов. Сам же подросток вытянул шею и принялся смотреть куда-то. Посмотрел и Владимир…

У плетня стояла симпатичная, невысокая молодуха в праздничном наряде, кокетливо поглядывающая на цесаревича. Понятное дело, она и не подозревала о его происхождении, но праздничный наряд и такое поведение при военных… Можно было смело утверждать, что бабе "припекло".