Цена империи. Фактор нестабильности (СИ) - Влад Тарханов Страница 73

вот то, что цифры означают слова — можно только догадаться. А вот какие слова, так в памяти моей заложена брошюрка, небольшая такая, но в ней все нужные слова есть. Из нее цифры в слова и преобразуются. Вот только догадаться никак невозможно: брошюрка эта из будущего, ее еще не напечатали и не издали. А так, можно много интересного в моих записях найти. Но только фиг вам, а не Володя Шарапов![2] Достаю лист ватмана, начинаю рисовать схему, и все у меня так аккуратно складывается! Получается, что все преобразования, отличия от моего мира, шаги в сторону от магистрального пути в истории — это дело самого нынешнего императора Михаила Николаевича, и никто за ним не стоит — нет у него команды, нет, он ее сколачивает, и из-за ее отсутствия много чего тормозиться. В общем, такие вот пироги. Еще раз проверяю все выкладки, еще и еще раз. Точно. Извини, Михал Николаевич Коняев, видать, зажился ты на этом белом свете. Слишком круто взялся… Не скрою, лично мне ты симпатичен, это правда. Но что такое жизнь одного человека и миллионов? Несравнимые вещи.

* * *

9 сентября 1882 года

Санкт-Петербург. Гостиница Знаменская

Это было не просто сложно — это было архисложно. В любом случае, я оказался именно в том месте и в то время, когда мог бы выполнить свою миссию. 11 августа Константина Николаевича выбрали царем Болгарии. Это был тот еще фортель! Как это удалось Михаилу? Дело в том, что управление в Болгарии было откровенно паршивым, вы думаете, случайно болгарская знать все чаще стала осматриваться на Австро-Венгерскую монархию? Черта с два! Но всё сменилось в самом начале 1881 года. Туда был отправлен Лорис-Меликов, человек либеральных взглядов, и при этом великолепный администратор. А полномочий у него было! Вот тут всё пошло наперекор моим, типа, австрийцам. Полтора года под рукой одного из талантливейших государственных деятелей, и Болгарию стало сложно узнать. Турецким башибузукам, периодически пробующим пределы княжества. А потом проследовало провозглашение Болгарского царства 3 марта 1882 года и выборы царя, назначенные на август месяц. А чтобы турки не сильно сопротивлялись, две пехотные дивизии высадились в Варне. Для укрепления дружеских отношений между нашими государствами. Ну, поорала западная пресса про нелегитимность выборов, ну и что с того? Послали их с высокой колокольни. Кроме того, Константин Николаевич был известен довольно либеральными взглядами, и ущемлять интересы местных помещиков и купцов не собирался. Так что договорились полюбовно. Ну а то, что пропало два или три проавстрийских политика, так ведь башибузуки башибузукают, бывает… А что еще тут говорить? Разве что надо было учитывать, что в сей день у царя Болгарии день рождения. И в этот же день, после банкета, должен был он отправиться брать царство в свои руки. И по слухам, Михаил Николаевич должен был не только брата поздравить с сим праздником, который, по обычаям, праздновался не столь торжественно, сколь именины, но и провести Константина в дальнюю дорогу. Для меня вопрос был в том, захотят ли братья посетить Знаменскую церковь? Вроде как, по традиции, должны были туда на молебен пройти. Традиция дело такое… тонкое. Нарушишь, потом будешь локти кусать. Тут опять-таки, вторая попытка у меня. Первая не удалась полтора месяца назад. Слишком хорошо императора охраняют. Никакого шанса на выстрел. И выстрел у меня будет один. Было бы хорошо сделать два. Два выстрела — два трупа, переизбрание царя Болгарии, и вернется история в круги своя. Но я-то вижу, что охраняют государя совсем не так, как это делалось в то время, тут видны черточки из другого времени. Я тогда только понял, что проверяют дома на предмет снайперской засады. Хорошо, что моё расстояние было примерно семь сотен метров. Для моего оружия это не предел: на бездымном порохе и все восемь сотен подавай — рассеивание пару сантиметров будет. Ушёл я тогда, из соседнего дома видел, как мою несостоявшуюся лежку обыскали, да ничего подозрительного не нашли.

И вот еще один шанс, надеюсь, последний. Я взобрался на чердак гостиницы «Знаменская». Помогли добрые люди. За копеечку малую. Ну, не такую уж малую… Винтовку Бердана №2 с оптическим прицелом я притащил сюда заранее в разобранном виде и уже собрал. Пристрелял ее уже давно. Нет, в свободной продаже ее не найти, но у нужных людей всегда найдется чем порадовать одинокого ганфайтера. Кстати, оптический прицел мне собрали еще в Праге. А вот примостить его на Берданку — это уже мое личное творчество. Пули тоже чуток доработал. Опробовал. Без шанса. Главное — попасть. А с меткостью у нас всё даже весьма и весьма прилично.

Вот и вроде началось — кареты, среди них парочка блиндированных, тащат их серьезные такие лошадки-тяжеловозы. Хороший ракурс. Таки будет посещение собора! Вот только что-то мне движняк у собора не нравится. Слишком много ненужного и целенаправленного движения. Что? Не я один такой умный? Отрываюсь от оптики. Точно! Что-то неправильное творится на площади. Очень неправильное. Ну ничего, мне работу делать надо. Не упусти клиента, Геша[3]… А вот и оно, императорское величество, прости меня, Коняев, так для дела надо… Много ты хорошего сделал, но опять-таки, нельзя по-другому. Оптика делает свое дело. Стеклышко аккуратно выдавлено заранее. Четкость-то какая! И палец ложится на спуск.

[1] Цитата из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.

[2] Грубоватая цитата из сериала «Место встречи изменить нельзя».

[3] Искорявленная цитата из «Бриллиантовой руки»

Эпилог

Подмосковье. База Проекта «Вектор».

11 сентября 2023 года.

— Марк Соломонович! Закончили расчеты. Данные обработаны. Это просто что— то невероятное!

Лицо Клавочкина, эмэнэса, горело энтузиазмом. Но вот научный руководитель проекта, академик Гольдштейн смотрел куда-то вдаль. И только после повторного возгласа сотрудника изволил поднять на него глаза. Больше всего Марка выводило из себя вынужденное безделие. Отправив Полковникова в прошлое, ничего сделать они уже не могли. Им резко обрубили финансирование. И все силы уходили только на поддержание аппаратуры слежения за той самой нестабильной реальностью. Вот только, как оказалось, в темпоральном поле нестабильность — болезнь заразная и угрожала накрыть эту реальность подобно цунами. И от такой ударной волны никакое бомбоубежище не спасет. А без новых данных теория темпорального поля никак не складывалась. Вот и проваливался академик в депрессию. Правда, на крики сотрудника отреагировал более-менее адекватно.

— Ну, что там!

— Нестабильная! Вот, смотрите! Она