Княжич, князь - Глеб Корин Страница 74

— Опять заводиться начинаешь, владыко. Не стóит… Ты о Патриаршем окружении или о дворе Великокняжеском?

Владыка Мартин повертел в пальцах ключик от ларца:

— Государевы воззрения тебе давно известны, да и в ближнем круге его пока подобного не слыхать. Пока. А далее? За наследников поручишься? Кого назвать сможешь?

— Рано об этом. А что Святейший?

— А что Святейший: «Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе!» Улыбается, как младенец да всех поскорее примирить норовит. Всех подряд, без разбору. Знатным миротворцем соделался, понимаешь ли.

— Устал или…

— Стареет, друже-отче. Просто стареет. Послушай, Вирий, мы слишком хорошо знаем друг дружку. Что там у тебя случилось? Выкладывай, не тяни кота за хвост.

— И в мыслях не было. В день, когда раненый княжич Кирилл в себя пришел, пожаловал в гости ко мне отец Дионисий.

Ключик перестал вращаться в пальцах архиепископа Мартина:

— Духовник Государев?

— Он самый.

— Вот как. Ну и?

— Ну и где же твоя былая быстрота ума, старый друже? — с деланой укоризной вздохнул отец Варнава. — От нас до стольного града Дорова не менее шести дней пути, да и то, если на перекладных. Это лишь в одну сторону, для гонца. И обратно столько же. А отец Дионисий — тут как тут. Выходит, совсем неподалеку пребывал. И еще выходит, знал о чем-то да ждал чего-то.

— Вот как… — опять сказал владыка Мартин.

Глава XVIII

Настоятель по-старчески мелко благословил его и с какой-то растерянностью предложил сопроводить. Кирилл отрицательно помотал головой. Взглянув поочередно сквозь Иова с дядюшкой Титом, зашагал по дорожке из дикого камня. Клены-привратники роняли на нее последние багряные листья. Отец Нил отвернулся, с неслышным шепотом перекрестился на простые деревянные маковки и кресты кладбищенской церквушки. Две пары глаз продолжали молча смотреть вслед Кириллу.

Князь Тримир первым из рода Вука пожелал покоиться не в родовой усыпальнице, а на соборном кладбище. Но вопреки собственному желанию, в Гуровскую вотчинную землю так и не лег. Кирилл провел пальцами по глубоким бороздам его имени в знаках пятиконечного креста и листьях падуба; бурый мох давно поселился в них. Серый камень со стесанною стороною был всего лишь кенотафом, памятницею — тело прадеда отыскать не удалось. Княгиня Грида кинулась на поиски его и сама не вернулась — вот он, такой же камень рядышком, пониже только. Нестареющий дядюшка Тит когда-то вполголоса да с оглядкою поведал о том, что прабабку за крутой и самочинный норов ее втихомолку именовали князем Гридом.

Младший сын Тримиров, князь Прозор, со княгинею Томилою лежали по правую руку под греческими равносторонними крестами черного гранита. Среднего и старшего сыновей приняла в себя далекая Порубежная земля, ставшая им родною. Ей княжичи, а потом князья служили, её хранили и защищали — нередко и от себя самой. Так уж получалось.

А вот и они, три свежих холмика:

«Вук-Иоанн, князь Гуровский и Белецкий. Рожден в лето…»

«Княгиня Дана-Евдоксия…»

«Княжич Ранко-Димитрий…»

Внимательно разглядывая новые надгробия, Кирилл вдруг осознал, что не чувствует ровным счетом ничего. Он вспомнил, что подобное уже происходило с ним — на тех самых смотринах у «давних добрых друзей» отца Варнавы. Ну ладно, тогда там были совсем чужие люди, а здесь и сейчас — близкие по крови, ближе некуда. Свежие могилы. Недавние потери.

Всё это было как-то очень и очень неправильно.

Как и вчера перед сном, поверх этих надгробий начало медленно проявляться другое изображение — новоримские видом и грубо вытесанные из простого известняка кресты. Имен на них Кирилл разобрать не мог, но откуда-то возникла мысль, что раньше — давным-давно — знал их хорошо. Даже не так: они были родными.

«Ерунда какая-то… Да просто чушь!»

Рядом прозвучало осторожное покашливание. Он волей-неволей повернул голову — по левую руку стоял невысокий старичок в изрядно поношенном и явно с чужого плеча стрелецком кафтане. Незаметно так появился, неслышно совсем. Наверное, Кирилл слишком глубоко ушел в себя.

— Здравия и долголетия, княже! — приветливой скороговоркой промолвил старичок. — Вымахал-то как — ух да бух! Кабы не ведал, что это за гость такой к нам пожаловал — нипочем бы не узнал. А последний раз ты тут был три лета тому. Коль не перепутал по теперешней скудной памяти своей, в самый поминальный день по князю Тримиру. А еще прежде видел тебя и вовсе мальцом — то ли дважды, то ли всего-то разок, в точности уж не припомню.

— Мира и блага! — неохотно ответил Кирилл, когда старичок наконец остановился, чтобы перевести дыхание. Добавил с еще большей неохотой: — Да, было такое…

Он и в самом деле всю свою жизнь избегал посещения любых кладбищ, стараясь увильнуть от того под всяческими мыслимыми и немыслимыми предлогами. Почему не удалось отвертеться в последний раз, как-то ушло из памяти. Но сейчас больше всего не хотелось заводить праздных разговоров с кем бы то ни было.

— Жаль, что сестрица твоя старшенькая не здесь лежит, бедолаженька, — с навычным бойким сокрушением продолжал старичок. Столь же навычно вздохнул и покачал головой.

— Нет у меня никакой сестрицы и не было никогда, — недобро сказал Кирилл, поневоле отступая на полшага и чувствуя, как спину внезапно окатило ледяным потоком. — Путаешь ты что-то, добрый человек! Сам-то кто таков? Откуда взялся тут?

— Охти мне, беспамятному! Прости старого дурня, княже. Да сторож я кладбищенский, дед Белебеня — меня все так кличут: что стар, что млад. Есть у тебя сестрица, есть. То бишь, была. А нынче лежит она там, в дальней сторонке закатней… — он повернулся на запад, попутно наступив на краешек подножия одного из могильных холмиков, и усердно замахал рукой: — Там, вон там! Чистую правду говорю, княже. А как держава та зовется, альбо забыл, альбо и не ведал никогда.

Вместе с новым ледяным потоком он понял, что знает имя неведомой доселе сестры — Лизелотта. И один из виденных им призрачных надгробных крестов — это ее крест.

— На могильную землю-то не наступай, дед Белебеня! — одернул старика Кирилл.

— И паки охти мне, кляпоногому! — поспешно, со старческой неуклюжестью сдав назад, опять запричитал сторож. — Внове прости, княже.

— Да ладно, ладно! — сказал он, морщась и отмахиваясь. — Коль на то пошло, вовсе не в тебе тут дело…

Запустив пальцы в