Дмитрий Казаков - Высшая раса Страница 75

Сбоку раздался глухой стон, а вслед за тем – звук падения тела. Кто-то уже успел уйти. Поняв это, Виллигут ощутил в сердце холодную пустоту и, чувствуя, что еще миг, и он потеряет решимость, ударил кинжалом в эту самую пустоту, словно надеясь уничтожить ее острой сталью.

Раздался хруст, затем холод обхватил всё тело…

Того, как разлетелись от взрыва гранаты двери донжона, он уже не увидел и не услышал.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

6 августа 1945 года, 23:51 – 7 августа 1945 года, 00:44

Граната сработала точно так, как полагалось. Толстенные дверные створки дернулись, словно их затрясло в столбняке, а затем, решив, что служба окончена, упали внутрь. В поднявшуюся пыль, поливая все перед собой огнем автоматов, ворвались солдаты.

Но стрельба прекратилась практически сразу.

Ворвавшись в знакомое помещение, Петр в первый момент удивился: столько тут было народу, и никто не сопротивлялся… Ведь не первой же очередью их положило в самом деле…

Но потом он обратил внимание, что тела немцев лежат как-то уж очень упорядоченно, и, приглядевшись, увидел на полу черную исполинскую раскоряку рисунка.

– Самоубийство, товарищ капитан, – доложил, подойдя, рослый рыжеусый рядовой. После того как майор, командовавший штурмовой группой, поймал грудью пулю, за старшего остался капитан. – Ушли от расправы, фрицы клятые.

– Ушли, – Петр кивнул и усилием воли заставил себя опустить автомат, намертво застывший в судорожно сжатых руках.

В полутемном зале стоял противный сладковатый аромат, так запомнившийся капитану, и теперь в нем явственно ощущался привкус тухлятины. Сплюнув, Петр присел и осторожно перевернул ближайший труп.

Стеклянными, почти белыми глазами смотрел в небо Беккер. Из груди его торчала рукоятка кинжала, на лице было строгое, спокойное выражение, словно бригаденфюрер умер, находясь на параде.

Лежащий рядом труп Дитриха, наоборот, скалился в безумной ярости. Оберстгруппенфюрер покончил с собой, перерезав себе глотку, и пониже белозубой улыбки зияла вторая, отвратительно алая. Кровь, в первые мгновения наверное бившая ключом, теперь едва булькала в горле.

В самом центре лежал Виллигут. Он упал навзничь, широко раскинув руки, и его лицо было страшнее всего. На нем застыло выражение великого, всепоглощающего счастья. Петр с ужасом поймал себя на мысли, что многое отдал бы за то, чтобы умереть с такой улыбкой на губах.

– Зачем это они, товарищ капитан? – спросил кто-то из солдат. – Настолько боялись попасть в плен? Страшились расплаты?

– Нет, – ответил Петр, поднимаясь с колен. – Они не боялись нас. Видите рисунок? – он обвел жестом помещение. – Они верили в магию и надеялись, скорее всего, последним ритуалом нанести нам какой-либо вред…

– Но не смогли!

– Надеюсь, что так, – кивнул Петр.

– Товарищ капитан! – донесся от двери чей-то звонкий голос.

– Да, – Петр обернулся и увидел того самого лейтенанта, который несколько дней назад встретил его у Линца.

– Вы, говорят, знаете, где в местных подземельях наши пленные могут быть, – проговорил лейтенант неуверенно. – Там, в левом крыле, какой-то спуск обнаружили. Может, посмотрите?

– Иду, – Петр заторопился к выходу. Воспоминание о том, что там, внизу, еще могут быть живы товарищи по разведроте, ожгло капитана сильнее плети.

По двору замка бегали солдаты, куда-то стаскивали убитых эсэсовцев. Пленных не было. Сверхчеловеки дрались до последнего и, будучи ранеными, находили силы и время, чтобы покончить с собой. Над Шаунбергом витал кислый аромат пороха, слышались команды и топот сапог по камню.

Сопровождаемый лейтенантом, Петр поспешно пересек двор и вошел в низкую дверь левого крыла. Внутри здания тоже были следы боя. В стенах зияли пулевые отверстия, одна из дверей была начисто снесена разрывом. Валялись трупы, в основном в серой эсэсовской форме.

– Наших вынесли всех, – сказал лейтенант грустно, когда они вступили на ведущую в подземелье лестницу. – И много хороших людей погибло! Ох, как много!

На нижней площадке, откуда начинались темные, забранные решетками коридоры, офицеров ждали несколько солдат, а рядом с ними лежали три тела. Двое тюремщиков в черной, словно сажа, форме, и еще один, возле которого Петр невольно остановился.

– Вот еще, непонятно кто, – сказал лейтенант недоуменно, почесывая в затылке. – Вылитый китаец, а вместе с немцами…

– С Тибета он, – ответил Петр, разглядывая смуглое лицо. – Когда наши Берлин штурмовали, говорят, много таких желтых за фрицев сражалось. Чуть не целый полк. Тоже, видать, арийцы.

Лейтенант хмыкнул, солдаты рассмеялись.

– Ничего смешного, – голос капитана был суров, и веселье мгновенно прекратилось.

– Нам сюда, – показал Петр на коридор, на первый взгляд ничем не отличающийся от соседних.

Забренчали ключи, снятые с пояса одного из тюремщиков, заплясал на стенах свет захваченного предусмотрительным лейтенантом фонарика. В коридоре было тихо, только разносился шум шагов.

– Вот здесь! – на этот раз с ключами возились дольше. Наконец замок со скрежетом распахнул стальную пасть, и дверь отъехала в сторону.

Из помещения в коридор хлынула такая волна смрада, что Петра едва не стошнило. Солдаты поспешно закрывали носы ладонями.

Пахло кровью и нечистотами, и еще – гниющим мясом.

– Дайте мне фонарик! – сказал Петр, чувствуя, как трудно становится дышать. Словно легкие набили опилками. Где-то в глубине души чужой, незнакомый голос вопил: «Нет! Этого не может быть!»

Рука лейтенанта, когда он отдавал фонарик, дрожала.

Петр вошел, стараясь дышать через рот, разрезал лучом света, желтым и почти осязаемо тяжелым, смрадный мрак подземелья.

Здесь были трупы. Только трупы. Они лежали вповалку, кто как, и многие уже начали разлагаться. Предсмертный ужас обезобразил лица разведчиков, недавно живых и полных сил, пулевые отверстия на телах оплыли, потеряли первоначальную четкость. Кровь запеклась на стенах и полу, превратившись в коричневые уродливые потеки.

Их просто убили, хладнокровно расстреляли. Всех. Не тратя времени на то, чтобы вывести наверх. Сделали это в момент, когда стало ясно, что от пленников не будет никакой пользы. Судя по степени разложения, случилось это несколько дней назад, может быть, в ту ночь, когда капитан Радлов с товарищами пытался взорвать подземелья Шаунберга.

– Нет! – Петру казалось, что он кричит, сотрясает воздух с такой силой, что каменные стены сейчас рухнут. Но на самом деле он лишь шептал: – Нет! Нет, нет…

– Мы опоздали, – сказал за спиной лейтенант, и в голосе его прозвучала печаль.

Петр пришел в себя наверху, во дворе замка. Шел дождь, и капли, текущие по лицу, приносили смутное облегчение. Словно небо оплакивало гибель солдат.

Грохот, прокатившийся меж каменных стен, заставил Петра обернуться. Похоже, ворота сумели открыть только теперь, и в них победителем вступал генерал Благодатов. Шел он пешком, и лицо его было спокойно. Словно и не было страшных дней в Вене, когда казалось, что все пропало, не было громадных потерь в сражениях со сверхчеловеками. Генерал внимательно осматривал захваченный замок и, заметив одиноко стоящего Радлова, неожиданно изменил маршрут.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – Петр постарался скрыть переживания, но, судя по тому, как Благодатов вдруг нахмурился, сделать это ему не удалось.

– Вот и всё, капитан, – сказал он тяжело.

– Так точно, – Петр кивнул.

– Но будет у меня к тебе, капитан, еще задание, – генерал на мгновение замолчал, словно собираясь с мыслями. – Ты знаешь, где вход в подземелье. Возьми солдат, попробуйте слазить туда. Может быть, что-то да сохранилось. Хотя бы одну ампулу нам того снадобья добыть, что немцев сильными и быстрыми делало…

– Разрешите выполнять?

– Выполняйте, – и Благодатов удалился.

Спускаться в подземелье ему пришлось с тем же самым лейтенантом. Рыцарская рука действовала безотказно, и перед советскими офицерами открылись двери замаскированного лифта.

– Однако! – сказал лейтенант с восхищением.

В кабинку влезли вчетвером, остальных пришлось оставить наверху. Лифт, скрипя и хрипя, полз вниз, и Петр всё гадал, выдержит ли механизм, на который за последние дни пришлось так много ударов?

Но добрались без препятствий. Дверцы распахнулись, и они вышли в коридор. Освещение более не работало, под ногами хрустели осколки и откатывались в стороны с лязгом гильзы. Тела немцы, судя по всему, унесли.

– Да тут бой был! – удивился лейтенант. – А ведь мы первые спустились!

– Это мы тут побывали, – проговорил Петр неохотно.

Чем дальше они шли, тем сильнее были изуродованы стены. В том месте, где ранее был вход в лабораторию и напротив него – выход к подземному ходу, дорогу преграждал завал. Потолок здесь попросту рухнул, и путь перекрывали толстенные бетонные блоки. Видно было, что строили немцы это подземелье надолго. Вот только попользовались всего ничего.