Евгений Красницкий - Отрок Страница 8

Но судьбе, видимо показалось мало тех испытаний, которые она вывалила на Анну-старшую — мать Мишки, невестку деда. Мало, оказывается остаться вдовой с пятью детьми и свекром инвалидом на руках. Примерно через месяц после смерти мужа с непонятной даже для Настены болезнью слег старший из сыновей — Михайла.

Кто ж мог знать, что это вовсе не болезнь, а вселение в тело ребенка личности взрослого мужчины из ХХ века? Мишка пролежал пластом почти три недели, а потом ему, как младенцу, пришлось заново учиться ходить, говорить, узнавать родственников. Как и было обещано, проблем с адаптацией не возникло. Что возьмешь с пацана, пережившего тяжелейшую болезнь?

Так они и сидели целыми днями на завалинке возле нагретой солнцем стены: маленький и большой, а на самом деле — почти ровесники, оба начинающие новую жизнь.

Один, потерявший почти все и готовящийся доживать век калекой-нахлебником, другой, получивший в подарок пятьдесят лет второй жизни, после того, как почти распрощался с первой.

Один — атлетического сложения матерый мужик, с еще проглядывающими сквозь густую седину русыми волосами и коротко стриженной бородой, еще не выцветшими от возраста синими глазами и рубленым шрамом, почти вертикально идущим через левую бровь, щеку и скрывающимся в бороде.

Второй — белоголовый тонкошеий мальчишка, унаследовавший от матери зеленые глаза, а от отца — раздвоенный ямочкой упрямый подбородок.

Было тогда Мишке десять лет, а Михаилу Андреевичу Ратникову, перенесенному почти на девятьсот лет назад — сорок восемь. И был внук старше деда почти на два года.

А сейчас Мишке уже тринадцать, и дед — профессиональный военный, чином ну никак не ниже майора — на полном серьезе выносит ему благодарность за правильные действия в ситуации, которая запросто могла закончиться кровавыми шмотьями и пустыми санями, стоящими посреди заснеженной лесной дороги…

Позади негромко скрипнула калитка и Мишка, обернувшись, увидел входящего во двор дядьку Лавра.

— Что с Аней, батя? — не скрывая беспокойства, лавр задал деду вопрос через весь двор — от самой калитки.

— Из саней выпала, зашиблась — голос у деда был, как минимум, неласков. Так и слышалось в нем: "Шел бы ты отсюда, и без тебя тошно".

Лавр, нерешительно потоптавшись, произнес каким-то робким, совершенно ему не свойственным тоном:

— Сходить… Проведать…

— Незачем! — отрубил дед «железным» голосом — Сейчас Анька-младшая сбегает, узнает, что нужно.

— Ну, и я бы с ней…

— Незачем!

"Чего это дед на него вызверился? Неужели?… Вот те на! Хотя, родной брат-близнец, живем, считай одной семьей, только в разных домах… Ох и влип ты, дядя Лаврик!".

Отцов брат еще потоптался, явно не находя в себе сил уйти, тоскливо обвел вокруг себя взглядом и зацепился за груду волчьих туш в санях.

— Ты настрелял?

— Одного Мать топором, еще одного Чиф… — в который раз завел Мишка.

— А остальных-то ты?

— Я.

— Из своей игрушки?

— Угу.

— Смотри-ка, полезная вещь оказалась! — Удивился Лавр. — Может мне и своим оглоедам такие же сделать, а? Давно уже просят, кстати.

— Незачем! — Деда словно заклинило на одном и том же слове. — Незачем убойную вещь детям в руки давать! Еще друг друга перестреляют!

— Михайла же никого не перестрелял, — попытался спорить Лавр — а еще «бешеным» кличут.

— Михайла — другой разговор. Он и старше на год, и… — деду откровенно не хватало аргументации, но соглашаться с сыном, на которого он был не на шутку сердит, не хотелось. Лавр, прекрасно зная отцовский нрав, снова обратился к Мишке:

— Сколько, выходит, твоих?

— Пятеро.

— А сколько раз стрелял?

— Один раз промазал, остальные попал.

— Издалека стрелял?

— Первого — шагов с сорока, остальных ближе.

— Зачем же так близко подпускал?

— Сани трясло, и заряжать сидя трудно.

— Сидя заряжать… А если рычаг наоборот сделать, чтобы рукой на себя тянуть?

Дядька Лавр был кузнецом и талантливым конструктором-самоучкой. За разговором о любимых железках он мог забыть о чем угодно. Сейчас, однако, он лишь имитировал интерес, используя разговор как повод для того, чтобы не уходить.

— Не вытяну. — Отверг предложение лавра Мишка. — Я же ногой всем весом давлю, если рукой, то тогда мне сила нужна, чтоб на одной руке подтягиваться. Я так не могу, только на двух.

— А рычаг подлинней сделать?

— Тогда он длинней самострела выйдет, потяну, а он в живот упрется. Нет, не получится.

— Может тогда за два раза взводить? Сначала на промежуточный стопор поставить, а потом до конца взвести? Нет, сложно получается и ненадежно… В общем, подумать надо. Ты тоже подумай и еще насчет болтов…

Лавр не договорил, увидев, что на крыльцо выскочила Анна-младшая с узелком в руке.

— Деда, я к тетке Настене. — Прощебетала Мишкина старшая сестра и соскочив с крыльца, направилась к воротам.

Дядька Лавр сунулся было за Анькой.

— Лавруха! Назад! — Строго приказал дед.

Анька на ходу обернулась, сочувственно глянула на Лавра.

— Я быстро. Вернусь, все расскажу.

"Да что, они все в курсе, что ли? Один я дурак дураком? А чего Вы хотели, сэр Майкл? Вам же тринадцать лет. Сами, между прочим, с женской половины дома слинять мечтали. Вот и не суйтесь не в свои дела. Прекрасно, будьте уверены, без Вас обойдутся. Лучше пользуйтесь случаем: взрослые вашей игрушкой заинтересовались. Какую-то пользу в ней увидели".

— Дядя Лавр, ты чего про болты сказать хотел?

— А? Какие болты?

— Ну, ты сказал насчет болтов подумать, а что подумать не сказал.

— Насчет болтов… — ох, не до болтов было Лавру Корнеичу, и вообще ни до чего…

— Лавруха! — Прикрикнул на сына дед. — Заикнулся — договаривай!

— Да видишь какое дело, батя,… болты… их много нужно, если еще и моим мальцам…

— Да не тяни ты!

— Да я вот посмотрел: Михайла их клеит из плашек, это — правильно, а потом ножом обстругивает… Ну, в общем, у него самое лучшее, один из пяти в дело идет, остальные портит. Вот я и думаю: может какую приспособу придумать, чтобы и быстро и все одинаковые, и без изъяна.

— Так я придумал уже, — обрадовался Мишка — только сам сделать не могу.

— Во! Приходи завтра ко мне в кузницу, расскажешь, вместе подумаем.

Лаврентий закруглил разговор и снова сунулся к калитке, видимо, собираясь нагнать Анну-младшую но дед пресек его попытку в корне:

— Лавруха! Помоги-ка волков в сарай перетаскать. Пацану неподъемно, как в сани-то втащил… Потом в дом идите, вместе Аньку ждать будем. Заодно и задумку свою объяснишь, Михайла.

В доме, как раз заканчивали устранять следы Юлькиных медицинских манипуляций. Чиф, перевязанный в нескольких местах уже лежал на половичке у печки, Машка смывала со стола кровь и выстриженную вокруг ран шерсть, а Юлька наставительным тоном объясняла ей, что кормить пса не надо, да он и сам есть не будет, а поить, наоборот, надо побольше, но каждый раз в миску с водой надо добавлять ложку отвара вот из этого горшочка.

— Ты бы, девонька оставалась у нас ночевать, — предложил Юльке дед — наша-то хозяйка, наверно, твою постель заняла.

— Спасибо, Корней Агеич, у нас место для больных есть, не первый раз.

— Ну, все равно, Анну дождись, вдруг еще чего из дому понадобится, так ты и захватишь. Михайла, давай рассказывай: чего ты там надумал?

— Рисовать надо, деда.

— Бери уголек и вот прямо на столе и рисуй, Марья потом еще раз протрет, после пса-то.

Мишка набросал схематическое изображение токарного станка с ножным приводом для работы по дереву. Насколько правильно вышло он не представлял — сам видел такой станок только по телевизору. Правда, еще в пятидесятые годы у его бабки была швейная машинка с таким же приводом. Он даже однажды по малолетству подсунул под приводной ремень палец. Больно было, аж искры из глаз. Потому, наверно, и запомнил.

— Вот здесь ногой качаешь туда-сюда, раскручиваешь большое колесо. — Принялся он пояснять свой чертеж. — На нем ремень, от него маленькое колесо наверху крутится. Вот здесь полочка, к ней резец прижимаешь, чтоб твердо стоял. Заготовка крутится, а резец с нее лишнее состругивает. А еще к маленькому колесу можно на одной оси точильный камень посадить. Тогда все, что хочешь точить можно. Ногой крутишь, а обе руки свободны.

— А насколько маленькое колесо быстрее большого крутиться будет? — Лавр почти мгновенно понял принцип работы ножного привода и уже что-то прикидывал про себя.

— Насколько большое колесо больше маленького, настолько и быстрее. Если вдвое, то вдвое быстрее, если втрое, то — втрое.

— Это почему же?

— Ремень-то общий. Сколько ремня через одно колесо проходит, столько и через второе. Но второе-то меньше, значит, чтобы столько же ремня пропустить ему быстрее крутиться нужно.