Михаил Михеев - Гроза чужих морей Страница 8

А между тем бой продолжался, плавно перетекая в новую, еще более опасную для японцев стадию. Более опасную потому, что их эскадра уже лишилась как минимум половины своей огневой мощи, и при этом следующей целью для русских орудий должна была стать "Нанива". Выбить флагмана – азбука любого сражения, как правило, это означает, что эскадра на какое-то время лишится управления. Так уже не раз было, или теперь надо говорить "будет", во время той войны в которую так беспардонно влез "Мурманск". Хотя бы даже во время сражения в Желтом море, когда у русской эскадры был шанс разгромить японский флот. Тогда адмирал Витгефт, которого никто не считал не то что талантливым флотоводцем, но даже и флотоводцем вообще, почти сумел сделать то, что не удавалось признанным авторитетам ни до него, ни после. Грамотный штабист и грамотный же тактик, он сумел, соответственно, построить бой таким образом, что не дал японцам реализовать ни одного имеющегося у них преимущества. В то же время, обмена ударами японцы не выдерживали, казалось, еще чуть-чуть, и они побегут, но… Случайный снаряд, нелепое везение, которое всю войну сопутствовало японцам, и храбрый адмирал, могущий стать новой гордостью русского флота, погиб, управление эскадрой нарушилось. Выигранное уже сражение превратилось в полный разгром и бегство в ставшую ловушкой гавань Порт-Артура. Сейчас картина имела шанс повториться с точностью до наоборот, потому что японский флагман, корабль старый, заслуженный, ветеран многих сражений, имеющий отличную, опытнейшую команду, но притом, в силу своих лет, отвратительно защищенный, неспешно вплывал в русские прицелы, представляя для артиллеристов "Мурманска" соблазнительную и притом крайне уязвимую мишень. Характеристики "Нанивы" были известны, и потому орудия были заряжены фугасами. По прикидкам, двух-трех залпов должно было хватить, чтобы отправить ее на дно.

Однако, как это часто бывает, все опять пошло не по сценарию. Пресловутый человеческий фактор – бич любого процесса, способный как спасти при явно проигрышных раскладах, так и запороть все, что угодно. В данном случае роль этого пресловутого фактора сыграли действия командира крейсера "Нийтака", у которого нервы то ли сдали от вида неспешно накатывающейся на них махины русского крейсера, то ли, напротив, оказались крепче, чем у многих.

Новенький, можно сказать, свежеиспеченный кораблик не имел такой подготовленной команды, как на "Наниве" или покойной "Асаме", да и сам он не блистал – обычный крейсер, не особенно большого водоизмещения, с посредственной артиллерией и защитой. Другое дело, что одним несомненным достоинством он похвастаться мог – его машины не были изношены, да и дно обрасти не успело, поэтому разгонялась "Нийтака" стремительно. Виртуозно отработав машинами, крейсер лихо развернулся и устремился в сторону своего многократно превосходящего по всем параметрам противника. Дистанция начла опасно сокращаться, и артиллеристы японского корабля, обнаружив, что могут уверенно дотягиваться до русских, открыли огонь с такой частотой, что на короткий момент превысили считавшуюся технически возможной максимальную скорострельность. Стреляли они, правда, из рук вон плохо, но один снаряд – баллистика, а сто – статистика, и броня "Мурманска" загудела от ударов.

Неизвестно, чего хотел добиться командир "Нийтаки". Возможно, он понял, какая опасность угрожает флагману, и хотел прикрыть его корпусом собственного корабля, а может, просто сообразил, что русские сейчас будут расстреливать их по очереди, и пытался в лучших самурайских традициях хотя бы дотянуться до противника перед смертью, орудиями или тараном – все равно. Достоверно установить это возможным не представлялось – мостик, боевая рубка, а с ними вместе командир японского крейсера, четверо его офицеров, двое рулевых и сигнальщик погибли, когда русские снаряды обрушились на их корабль. Однако программу-минимум они, в любом случае, выполнили – вместо того, чтобы бить по японскому флагману, "Мурманск" вынужден был обрушить всю огневую мощь на "Нийтаку".

В первый момент создалось впечатление, что с палубы корабля попросту смело все надстройки. С дистанции, на которую успел приблизиться лихой японский крейсер, всего-то около тридцати кабельтов, артиллерия "Мурманска" давала процент попаданий, мало отличимый от ста и, хотя идущая носом на противника "Нийтака" представляла собой не самую лучшую мишень, продольный огонь русского корабля был страшен. После второго залпа утративший всякое подобие управления крейсер, двигаясь по прямой, еще имел какие-то шансы достать русских, но "Мурманск" увеличил ход, и хлебающий воду изувеченным носом и быстро зарывающийся в волны крейсер прошел у него за кормой.

Однако, как ни удивительно, проблемы, доставленные упорным японцем, еще только начинались. И дело тут было не только и даже не столько в том, что за подаренное ему время Уриу успел создать из трех оставшихся у него крейсеров некое подобие строя. Ха! Помог бы японцам этот строй, хотя, конечно, подстегнутые опасностью они маневрировали так, что можно было залюбоваться. Хуже было то, что уже тонущая "Нийтака" успела с дистанции не более десяти кабельтов выпустить из чудом уцелевших аппаратов две торпеды, и шли они очень точно. Почти наверняка это была воля случая, который, как известно, слеп, но от этого было не легче. Маневр уклонения русские провели безукоризненно, вот только при этом курс его неминуемо вел навстречу японцам, опасно сокращая дистанцию. А повернуть от них было попросту невозможно – обладающий немалой массой, русский крейсер неминуемо вынесло бы на камни. Оставалось только дать полный ход и молиться, чтобы выдержала броня и не подвернулась под форштевень непрошенная мель.

Следующие минуты всем, кто был на крейсере, запомнились как один сплошной гром от бьющих по броне снарядов и поток осколков, казалось, даже не летящих, а льющихся вдоль палубы. Отвечать на этот обстрел могла только носовая башня. Она и отвечала в меру сил и скорострельности, разнеся ближайший японский корабль, которым волей случая оказался "Акаси", буквально на куски, и нанеся-таки "Наниве" десяток попаданий, от чего флагманский корабль адмирала Уриу, объятый пламенем, вынужден был искать спасения, приткнувшись к берегу. На прощание, уже уходя, кормовая башня в упор отсалютовала до того не обстреливавшемуся и потому счастливо избежавшему повреждений "Такачихо". Результат был ошеломляющим. Над кормовой частью крейсера вырос огромный столб огня и пара, а когда он опустился, над водой сиротливо торчал только нос того, что совсем недавно называлось боевым кораблем. Очевидно, снаряды, попав в машинное отделение, вызвали взрыв котлов, и старому крейсеру этого хватило. Эскадра контр-адмирала Уриу перестала существовать.

"Мурманск" прорвался сквозь строй вражеских кораблей, хотя и ему при этом изрядно досталось. Плотным огнем была разрушена одна из башен тридцатимиллиметровых орудий, в надстройках было несколько пробоин, к счастью, не угрожающих его мореходности. Корпус выдержал, башни, хотя и получили по несколько попаданий, не повторили той подлости, которую одна из них сделала в начале боя – очевидно, сотрясения от взрывов шестидюймовых фугасов были для них не столь опасны. Главное, не пострадал радар, за него Плотников опасался больше всего. Но – пронесло, японские снаряды счастливо миновали эту наиболее хрупкую на всем корабле конструкцию. Впрочем, столь небольшие повреждения были в немалой степени связаны с тем, что корабль к концу прорыва шел уже на тридцати узлах, а японцы менее всего ожидали, что такой гигант может идти со скоростью миноносца.

Кстати о миноносцах. Вот они, легки на помине. Стремительные узкие тени, как лемеха исполинских плугов разрезающие воду, вырвались из-за острова, пытаясь перехватить уходящий русский корабль. К чести молодых и отчаянных лейтенантов, стоящих на их мостиках, они не ошиблись в определении скорости русского корабля. Хотя, возможно, это было связано не столько с их профессионализмом, сколько с тем, что молодости свойственно по недостатку опыта не знать, что может быть, а чего не может быть ни в коем случае. Ну, идет корабль на тридцати, хотя нет, уже чуть больше, узлах – так что с того? Однако умение определить скорость противника еще не значит суметь попасть в него торпедой. Вернее, суметь-то они сумели бы, только вот кто же им даст? В ночной атаке, да против того же "Варяга", у них были бы шансы. Днем, против корабля, на много поколений более совершенного… Ну, это не смешно.

Идущий головным миноносец разнесло в клочья восьмидюймовым снарядом, ударившим в палубу прямо перед мостиком. Еще один миноносец увернулся – наверное, под впечатлением от увиденного, рулевой дернулся в сторону, и это спасло его корабль от прямого попадания. Однако снаряд, ударившись о воду в метре от миноносца, разорвался точно под килем, подбросив корабль в воздух и разломив его пополам. Несколько секунд после этого обломки еще держались на воде, потом кормовая части перевернулась и затонула почти мгновенно, напоследок продемонстрировав всем бешено хлещущий воздух винт. Обломок носовой части продержался на плаву чуть дольше и затонул на ровном киле. Спасся ли с этих двух миноносцев хоть кто-то, осталось для экипажа "Мурманска" тайной.