Виктор Поротников - Гладиатор из будущего. Спартак-победитель Страница 8

Лентул Батиат в раздумье почесал свой массивный подбородок, после чего строгим голосом приказал своим слугам, чтобы те не смели даже пальцем прикасаться ко мне.

Мне поневоле пришлось отдаться тому течению обстоятельств, благодаря которым я угодил в невольники к Лентулу Батиату.

В дальнейший путь Лентул Батиат, его слуги и рабы выехали уже на повозках и верхом на конях, предоставленных хозяином виллы Марком Генуцием. Селяне из Нойи отправились назад к родным очагам со своими лошадьми и повозками, получив от Лентула Батиата несколько серебряных монет как плату за оказанную услугу. Моряки с севшего на мель судна пешком двинулись в Кумы с намерением отыскать там земляков-сицилийцев, чтобы с их помощью стащить с мели свой корабль.

От виллы Марка Генуция небольшой караван Лентула Батиата продвигался по мощенной камнем дороге в сторону Капуи, самого крупного и богатого из городов Кампании.

Все слуги Лентула Батиата были родом из Капуи, как и он сам. Переговариваясь с возницами с виллы Генуция, управлявшими запряженными в повозки лошадьми, люди из свиты ланисты Батиата вели с ними шутливый спор о том, какой из двух городов обширнее и красивее: Кумы или Капуя?

Этот спор не утихал довольно долго и стал для меня своеобразным практикумом по овладению разговорной латынью. Не все из рабов, находившихся со мной в одной повозке, понимали латынь, поэтому кое-кто из них просил меня разъяснять им по-гречески смысл жарких словопрений между надсмотрщиками Батиата и возницами Генуция. Многие невольники посматривали на меня с уважением, восхищаясь тем, что я в одиночку вступил в схватку со слугами Лентула Батиата, дав им достойный отпор. Обычно, как мне шепотом сообщили рабы, за такую дерзость виновника бьют плетьми до потери сознания. Меня же пощадили, как видно, из-за моей знатности.

«Ланиста Батиат надеется получить за тебя выкуп, Андреас, — молвили мне рабы. — Вот он и бережет тебя, как породистого коня!»

День выдался жаркий, поэтому путь от Кум до Капуи показался мне очень долгим.

Сначала далеко впереди над лугами, полями и холмами замаячила зеленая горная гряда с одинокой темной вершиной, смотревшейся довольно мрачно на фоне безоблачных синих небес. Потом показалась серебристая лента реки, извивавшаяся по долине, утопающей в зелени фруктовых и оливковых рощ. Из реплики одного из надсмотрщиков я узнал, что эта река называется Волтурн. Переехав реку по каменному мосту, караван Лентула Батиата оказался в местности, густо застроенной виллами богатых рабовладельцев. Вскоре показалось предместье Капуи, а затем взору открылся и сам город, обнесенный каменной крепостной стеной с высокими башнями.

Не доезжая до городских ворот, караван Лентула Батиата свернул с мощенной камнем дороги куда-то в сторону на укатанную грунтовую дорогу. Узкий проселочный тракт, петляя среди садов и усадеб, снова вышел к речному берегу, на котором стояла огромная белокаменная вилла, окруженная стеной тоже из белого камня.

— Хвала Юпитеру! — услышал я радостно-облегченный возглас Лентула Батиата. — Наконец-то я дома!

Повозки и всадники через закругленную арку ворот въехали на широкий двор, перегороженный точно посередине длинной высокой железной решеткой, прутья которой были заострены наверху, как наконечники копий. Справа от решетки возвышалось двухэтажное здание с колоннами, портиком и крытой галереей на втором этаже. Это, собственно, и была вилла Лентула Батиата.

Слева от решетки были расположены небольшие квадратные дворики, также отгороженные железными прутьями один от другого, всего этих двориков было пять или шесть. За двориками виднелось длинное каменное здание с тремя входными дверями, очень узкими окнами и с двускатной черепичной крышей. К этому зданию с одного крыла, под прямым утлом к нему, примыкал приземистый каменный флигель, с другого крыла тоже под прямым углом примыкала крытая колоннада.

Во двориках и на площадке перед длинным домом находились люди, их было больше сотни. Если возле дома и у флигеля люди просто прогуливались или сидели в тени на скамейках, то во двориках, обнесенных решетками, люди сражались друг с другом, разбитые на пары. У кого-то из сражающихся в руке имелся деревянный меч, у кого-то длинная палка, у кого-то трезубец… Одни из этих загорелых мускулистых атлетов упражнялись в нанесении ударов мечом по соломенному чучелу, другие кидали дротики в красный круг размером с яблоко, нарисованный на дощатом щите, третьи учились набрасывать петлю на вкопанный в землю короткий столб… Все упражняющиеся атлеты имели очень короткую стрижку, из одежды на них имелись лишь набедренные повязки, на ногах — грубые сандалии. За поединками бойцов наблюдали наставники, одетые в короткие коричневые туники, перетянутые в талии широким кожаным поясом. Волосы у наставников были заметно длиннее, в руках они держали кто плеть, кто палку. Время от времени раздавался короткий свисток, это кто-то из наставников останавливал поединок, чтобы указать на ошибку кому-то из атлетов.

«Ну вот, я угодил в гладиаторскую школу Лентула Батиата! — с отчаянием обреченного подумал я, озираясь вокруг. — Это явно не кино, и Рассела Кроу я здесь, конечно, не увижу!»

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ЗНАКОМСТВО СО СПАРТАКОМ

Всех вновь прибывших невольников первым делом отправили в баню, там же всех нас остригли наголо. Древнеримская баня произвела на меня весьма благоприятное впечатление. Правда, в отличие от русской парной бани, тазами там не пользовались при омовении, а мыло заменяла какая-то жирная белая глина. Смывать с себя пот и грязь можно было либо в бассейне с теплой водой, либо стоя под струей довольно горячей воды, бьющей из медного раструба в виде льва, раскрывшего пасть. Этот своеобразный горячий водяной кран был установлен чуть выше человеческого роста, его можно было открывать и закрывать при помощи небольшого медного рычага. Всего в душевой было четыре таких львиноподобных крана, по два у противоположных стен. Пол в душевой комнате имел заметный наклон к самому центру, где находилось небольшое зарешеченное отверстие для стока воды.

После омовения в бане всех новичков осмотрел врач. Тут же находился один из помощников хозяина школы, который записывал острой костяной палочкой на навощенной дощечке имя каждого невольника, его возраст и откуда тот родом.

Когда очередь дошла до меня, то я сказал, что родился в Галлии.

Писарь окинул меня подозрительным взглядом и спросил, почему у меня имя греческое?

Я ответил, мол, мать у меня гречанка, она-то и нарекла меня греческим именем.

В бане же всем вновь прибывшим рабам выдали туники, сандалии и пояса.

Потом был обед, довольно обильный и сытный. Нас угощали мясной похлебкой, свежеиспеченным хлебом, сыром и сладким медовым напитком.

После обеда младший ланиста с густыми черными бровями, по имени Меттий, ознакомил нас, новичков, с распорядком дня в гладиаторской школе Лентула Батиата. При этом Меттий говорил не только на латыни, но и на греческом, видя, что не все из новичков хорошо знают латынь. После инструктажа всех нас распределили по комнатам, где нам предстояло жить все время обучения в школе Батиата.

Комнаты были расположены по коридорному типу в длинном каменном здании, похожем на казарму. Почти все ученики этой школы проживали в комнатах по двое. Комнаты на одного человека имели право занимать римские граждане, добровольно записавшиеся в гладиаторы, бойцы-ветераны и рудиарии, то есть гладиаторы, получившие свободу и занимавшиеся обучением новичков. Всех новичков в гладиаторской школе называют тиронами.

Меня поселили в комнату, на дубовой двери которой был прибит овальный медный жетон с латинской цифрой 45.

В этом помещении у противоположных стен стояли два ложа, ножки которых были прикреплены к деревянному полу. Кровати были застелены грубыми матрацами, льняными простынями и шерстяными одеялами, имелись на них и подушки в виде продолговатых валиков. Ни стола, ни стульев в комнате не было. Стены комнаты были выкрашены желтой краской, потолок был окрашен в красный цвет. По сторонам от двери имелись полки и вбитые в стену крючки для одежды. В стене, что напротив входа, имелось узкое окно почти под самым потолком, в которое было вставлено мутно-зеленое толстое стекло. В потолке зияло квадратное отверстие около метра шириной, закрытое толстой железной решеткой.

Я поначалу решил, что это просто вентиляционный люк, но вскоре понял, что ошибся. Ночью, когда всех воспитанников школы развели и заперли по комнатам, стражники до самого утра, сменяясь, расхаживали по длинному коридору и по двум верхним проходам, устроенным так, чтобы надзиратели могли через зарешеченные отверстия наблюдать за спящими гладиаторами.

Моим соседом по комнате оказался грек с острова Кифера, по имени Диомед. Ему, как и мне, было двадцать пять лет. Это был статный прекрасно сложенный атлет, с правильными благородными чертами лица и светлыми вьющимися волосами. Общаясь с Диомедом на своеобразной смеси из латыни и греческого, я узнал от него немало полезного и удивительного. К примеру, мне стало известно, что в этой школе действительно имеется гладиатор-фракиец, которого зовут Спартак. Диомед не мог взять в толк, почему я так сильно интересуюсь именно Спартаком.