Андрей Посняков - Враг императора Страница 8

– Издалека к нам?

– Из Мистры, – тут же улыбнулся беглец. Потом приосанился и добавил, громко, чтоб все слышали: – Я – странствующий философ из школы Гемиста-Плифона, может, слыхала?

– Глиста Плафона? Не, не слыхала. Слыхала другое – ты вроде как ищешь недорогое жилье?

– Да. Место, где можно бросить кости.

– Найдется такое местечко… за три аспры в день.

– За три аспры?! – ахнул Лешка. – Откуда у нищего философа такие деньги?

– Хорошо, – поглядев по сторонам, бабка не стала настаивать. – Сговоримся и за две. Вижу – человек ты неплохой, опять же – философ. Иди за мной, господин.

– Что ж, – посчитав, что ничего больше он сейчас здесь не выстоит, Алексей с готовностью поднял с земли котомку. – Веди же меня, славная женщина!

«Славная женщина» – звали ее, как оказалось, Виринея Паскудница (в юности старуха немало вредила ближним) – около часа водила новоявленного «философа» по узкими и кривым улочкам, и уж потом, вдоволь помесив грязь, свернула к развалинам дворца. Лешка даже удивился – неужели эта наглая старуха хочет сдать ему какой-нибудь гнусный сырой позвал – даже для конспирации это было бы слишком, старший тавуллярий вовсе не собирался, рискуя собственным здоровьем, забиться в землю, словно дождевой червь.

– Не, не здесь! – Виринея словно вдруг подслушала лешкины мысли.

Алексей перевел дух – и слава богу!

– Здесь уж все занято. Ничего, есть и получше местечки.

– Получше – это в каком смысле? – Беглец уже пожалел, что связался с бабкой. – Такие же развалины?

– Увидишь, милай, увидишь.

Надо сказать, несмотря на свой возраст и явно выказываемую немощь, Виринея Паскудница шагала довольно быстро, причем ничуть не сбивала дыхание, марафонка хренова. Уж на что Алексей был привычен к такого рода ходьбе – так и он еле поспевал за своей проводницей.

Пройдя сквозь развалины и кусты, путники оказались в самых настоящих зарослях, за которыми виднелись крыши домов, крытые серовато-коричневой, потрескавшейся от времени черепицей. Судя по внешнему виду, эти узкие, трехэтажные, боязливо подпиравшие друг друга домишки помнили еще императора Константина Великого или даже первых поселенцев греческой колонии Византий.

– Ну, вот и пришли, – остановившись около покосившегося забора, окружавшего двор одного из домов, старуха гостеприимно распахнула калитку. – Заходи, господин жилец! Да! Оплату попрошу вперед.

– Так ты что – хозяйка, что ли? – удивился Лешка.

– Хозяйка, – Виринея важно ухмыльнулась. – Она самая и есть. Иначе б с чего я в гавани жильцов искала? Третьего дня у меня жильца одного убили – так, в пьяной драке пристукнули – а ведь такой хороший был человек, солидный и всегда платил вовремя. Вот комната после него и освободилась.

Алексей передернул плечами, однако особой брезгливости не выказал – мало ли кого там где убили?

Развязав пояс, вытащил завернутые в грязную тряпицу деньги, отсчитал, послюнявив пальцы:

– На вот тебе за три дня. Да, поесть бы не мешало!

– Сготовлю, – спрятав монеты, радостно закивала бабка. – Вот прямо сейчас рыбки пожарю. Вниз обедать спустишься, иль подать в комнату?

– В комнату давай. И вина хорошо бы.

– Сделаю. Ну, дорогой жилец, пошли, покажу твое жилище!

Обойдя очаг, сложенный из круглых камней прямо посередине небольшой залы, Алексей заметил сразу за ним несколько столов и скамеек, пока пустующих ввиду раннего времени. Сразу за столами виднелась грязная деревянная лестница – узкая, винтовая, с высокими ступеньками из местами прогнивших и требующих немедленной замены досок. Когда содержательница доходного дома, запалив сальную свечку, ступила на сие ветхое сооружение, тут же послышался противный скрип. Лестница зашаталась, задвигалась, словно бы собиралась тотчас же развалиться.

– На каком этаже хоть? – опасливо осведомился беглец.

– На втором, мой господин, на втором. На самом верхнем! А там и хорошо – от солнышка-то куда теплее!

Второй – так, на римский манер – именовался, говоря по-русски – третий этаж. Первый – обычно нежилой, этажом нигде не считался. И правильно, наверное.

– Ну – вот! – протиснувшись по темному коридору, Виринея Паскудница распахнула крайнюю дверь. – Вот твое жилище – живи!

Новый жилец на миг задержался у двери:

– Это что же, тут никаких запоров нет?

– Снутри-то есть – вон, засовчик.

– А снаружи?

– Так ты ж, сам говоришь – философ. Что у тебя красть-то? Разве только мысли.

Лешка только крякнул – вот так ехидная бабка!

– Ладно, иди, рыбу жарь.

– Уж пожарю, не сомневайся.

– Вина принести не забудь. Надеюсь, это входит в стоимость жилья?

– Входит, входит, – уходя, успокоила постояльца старуха.

К удивлению беглеца, предоставленная ему комната оказалась вовсе не такой плохой, как ему представлялось, судя по состоянию дома. Узкая, с низеньким – дотянуться рукой – потолком, но вполне даже уютная – с большой деревянной кроватью, столиком и покосившимся табуретом. Для одного – в самый раз. Окно небольшое, но в случае чего пролезть можно. Так… Куда выходит?

Сняв забранную слюдою решетку, Алексей распахнул ставни. Окошко выходило во двор, а совсем рядом рос ветвистый платан, а в углу, у самого забора, виднелась копна соломы – что было вовсе неплохо на случай непредвиденного бегства. За платаном виднелись еще несколько подобных доходных домов, а за ними – мощная городская стена и море. Неплохой вид, черт побери!

Налетевший с моря ветерок разогнал облака, и радостное солнце укололо своими сверкающими лучами глаза постояльца. Лешка прищурился и, вставив слюдяную решетку в пазы, растянулся на ложе. Кровать натужно заскрипела, но выдержала – видать, и не такое еще выдерживала, судя по скабрезным рисункам на стене в изголовье. Рисунки, выцарапанные, такое впечатление, гвоздем – и явно не без некоторой доли определенного художественного таланта – изображали различного рода бытовые сценки, большей частью сексуального характера. А около бесстыдно расставившей ноги пышногрудой девицы было написано – «Мелезия – похотливая шлюха». Кто бы сомневался, судя по позе. А вот еще надпись – «бабка Паскудница – сволочь». Ну, это понятно. Здесь же, рядом – «Епифан – содомит» и «плотники – пьяницы и дебоширы», а еще ниже, уже почти что на уровне набитого соломой матраса, нарисован смешной такой человечек с длинными большими ушами – и подписано – Созонтий. И еще – «опасайтесь». Что еще за Созонтий такой длинноухий? И почему его нужно опасаться?

Снаружи, за дверью, послышался скрип, а затем – шаги. И стук.

– Кто там? – Лешка на всякий случай приготовил кинжал – в таких домишках с неосторожными постояльцами случается всякое.

– То я, Виринея. Рыбу принесла и вино.

Вскочив с кровати, Алексей с готовностью отворил дверь.

Поставив на столик вкусно пахнувший поднос с разложенными на пресной лепешке мелкими жареными рыбешками и большой глиняной кружкой, старуха пожелала жильцу приятной трапезы и удалилась.

Тут только почувствовав, что проголодался, Алексей набросился на еду с большим аппетитом, несмотря на то, что рыба оказалась костлявой, лепешка – черствой, а вино – кислым, как уксус. Если б старший тавуллярий страдал изжогой, то она, несомненно, появилась бы от такой пищи, ну, а так обошлось отрыжкой.

Повалявшись немного на ложе, новый жилец спустился вниз и, посетив расположенные, как обычно, под лестницей удобства, зашел в «рецепшн», поболтать с бабкой. Пусть та и сволочь, как безапелляционно утверждала надпись, однако нужно было хотя бы что-нибудь выяснить о соседях.

– А, соседи? – Виринея Паскудница охотно поддержала тему. – Хорошие люди. Все вот, как ты – на заработки приехали.

– Да я не на заработки, а для ученых диспутов! – оскорблено поправил Лешка. – Ну, может, прочту где-нибудь пару-тройку лекций о сути вещей – заработаю. Уж голодать, всяко, не буду!

– Ну, дай-то Бог, дай-то Бог, – закивала бабка. – Надолго ты к нам, Алексий?

– Как дела пойдут, – уклончиво отозвался беглец. – Так что у нас с соседями?

– А! Так я и говорю – хорошие люди. Под тобой, на первом этаже – артельщики, плотники с Лемноса, это остров такой…

– Да знаю.

– Ну вот. Их там много – дюжина – так все вместе, на первом этаже, и живут. Народ солидный, спокойный.

Ага, спокойные – подумал Лешка, вспоминая прикроватную надпись – «плотники – пьяницы и дебоширы». И тут же спросил:

– А на втором, рядом со мной – кто?

– Напротив тебя живет один юноша, Епифан – вежливый такой, обходительный, хочет поступить на службу в таможню – каждый день в порт ходит, возвращается довольный, видать, дела хорошо идут!

Угу, довольный, а как же! Судя опять же по надписи…

– Ну и в начале коридора – паломница, девица Мелезия, комнатку занимает – скромница, каких мало. Все на богомолье по церквям ходит.

– Так-так… скромница, значит…