Игорь Пронин - Наполеон-2. Стать Богом Страница 8

— К Аракчееву? — оживился Остужев. — Где он?

— А это тебе зачем? — нахмурился Байсаков. — Вот что, не знаю, друг ты мне, или враг, но давай-ка говорить будешь ты. И не пытайся уйти. Полиция тебя не остановит, понятное дело, но я здесь не один.

«Врет! — решил Остужев. — Не ожидал ты меня встретить, Ваня, это сразу видно. Ты здесь один, и если я захочу, то могу прорваться. Но риск и правда есть — на «держи французского шпиона!» народ со всего околотка сбежится, кто с кочергой, а кто и с ружьем...»

Краем глаза он заметил какое-то движение. Двое невзрачных на углу осмелели, незаметно подкрались, и теперь с двух сторон повисли на узде коня, опасливо поглядывая на седока.

— Извольте остановиться! — мерзким голосом закричал тот, что справа, хотя Остужев и не думал двигаться. — Извольте остановиться, сударь, я вам говорю!

Его приятель обратился к Байсакову, надеясь, видимо, на помощь со стороны драгуна.

— Он подозрительный какой-то, господин офицер! Нигде не остановился, едет — шапка на глазах! У нас приказ таких проверять. Не верите — вот, у начальства нашего спросите!

Остужев оглянулся, и ему тут же стала ясна причина смелости преследователей: в конце улицы, криками и взмахами нагаек разгоняя поток прохожих, появились трое казаков. Видимо, полицмейстер выслал их в помощь.

— Наверное, «подозрительных» уже сажать некуда? — предположил вслух Александр, пока не предпринимая никаких действий. — Любителей донести у нас всегда хватало.

— Все помещения полиции забиты вот такими, как ты, — подтвердил Байсаков. — А что ты хочешь? Всяк хочет отличиться, помочь царю и отечеству в трудный час. Опять же, награда... Только в этот раз вы обознались, уважаемые! — вдруг резко сказал он ищейкам. — Немедленно отпустите коня этого господина, а с казаками я сам поговорю!

Он тронул коня навстречу сердитым донцам, даже не оглянувшись на Остужева. Александр усмехнулся: нет, не хотел Ваня Байсаков считать старого друга за врага, и теперь проверял его, подставляя спину. Почесывая бороду, Остужев размышлял: в какой степени он сам может довериться повзрослевшему и располневшему за эти годы Байсакову? Если Иван рисковал только своей жизнью, то положение Александра было куда сложнее. Не просто так скакал он в Москву из-за Урала, едва только услышав о близящейся войне. Думал успеть, но и теперь еще было не поздно, вот только попадать в полицию нельзя. А угодить в руки товарищей Байсакова, возможно, еще худший вариант — многое могло измениться за прошедшие годы. Только Аракчееву Александр был готов довериться вполне. Но ведь Иван не отвезет его к графу не обыскивая, да и не только Иван этим будет заниматься. Он с трудом удержался, чтобы не провести рукой по груди, где на двух толстых железных цепочках висел плотный сверток.

Байсаков предъявил казакам какую-то бумагу, после чего те, высокомерно не попрощавшись, повернули коней и убрались восвояси. Ищейки полицмейстера не то чтобы ушли, а просто исчезли, профессионально растворившись в редеющей к вечеру толпе. Все такой же спокойный, даже величественный на своем рослом жеребце, Байсаков не спеша вернулся к Остужеву.

— Как там наши? — спросил Александр, которого и в самом деле интересовала судьба товарищей. — Я слышал, Антон был в Петербурге, при французском посольстве?

— Был да сплыл! — пробасил Байсаков и даже сплюнул. — Антуану в России не нравится. Крепостных здесь, видишь ли, порют. Только ты мне зубы не заговаривай. Что случилось тогда, в Египте? Если ты мне друг, объяснись, а уж все остальное потом.

— Ни к чему нам тут стоять, как на ярмарке! — Остужев потрепал коня меж ушей. — Животинка вот заморилась совсем... Может, на постоялом дворе устроимся, а там и поговорим? Ты вроде не очень спешишь.

— Спешу не сильно. Как тебя заприметил, так и перестал спешить, — согласился его собеседник и погладил себя по животу. — Что ж, будь, по-твоему, вечерять пора. Но больше не шути, Саша. Я жду ответа, и я получу ответ.

«Экий стал начальственный! — усмехнулся про себя Остужев. — А приглядишься — все тот же Ванька. Добрый и сильный, как три медведя, да еще пять медвежат. Не верится, что можешь ты меня под конвой взять и отвезти к Аракчееву в кандалах. А я бы и не против. Лишь бы за пазуху ко мне никто не лез...»

Предместья Москвы, в которых вскоре оказались спутники, уже затихли. Только по основным улицам еще спешили домой редкие мастеровые, да последние возы с рынков спешили покинуть город. Выехав за заставу и оказавшись на Смоленской дороге, Остужев направился было к ближайшему трактиру, откуда доносились пьяные голоса и звук веселой балалайки, но Байсаков знаком приказал следовать дальше.

— Тут есть подходящее местечко! — небрежно заметил он.

Остужев с пониманием кивнул — за то время, что он не участвовал в тихой, но страшной игре вокруг предметов, организация могла разрастись. И конечно, такой человек, как Байсаков, обязательно выдвинулся. Беспредметник, способный одной рукой выдернуть воз из канавы, или этой же рукой убить человека одним ударом, но при этом далеко не дурак. Умеет, если нужно, и понравиться высокопоставленным особам, а простота в обращении, равно как и крестьянские манеры, все это давно стало маской, в прорези которой на Остужева смотрели умные, холодные глаза человека, привыкшего никому не доверять, но при этом постоянно ставить свою жизнь на кон.

Они свернули с широкой дороги на неприметное ответвление, потом и вовсе проехали по какой-то тропинке, и в начинавших сгущаться сумерках оказались перед аккуратным домиком вполне мещанского вида. Байсаков спешился и ногой четырежды стукнул в ворота, больше походившие на калитку.

Ожидая, пока кто-нибудь выйдет, Остужев тоже сошел с коня, благодарно фыркнувшего, и ослабил ему подпругу. Заодно окинул взором тропинку. В опускавшейся темноте еще можно было заметить преследователей, но тропинка была пуста. Лишь куст, в безветрии вдруг покачнувшийся в сотне шагов от них, насторожил Александра, привыкшего быть подозрительным. Впрочем, он тут же потряс головой и усмехнулся сам себе, сбрасывая напряжение. Байсаков ехал совершенно спокойно, не оглядываясь, а значит — если кто и следовал за ними с тракта, то лишь те, о ком Иван знал.

К смешным воротам подбежал молоденький босой парнишка в неподпоясаной рубахе, и споро отбросил слабенький засов. Его было хорошо видно в прорези этих чудных, никого не способных надолго остановить, воротах. Впрочем, если посмотреть с другой стороны — и гости были как на ладони, а «ворота-калитка» наверняка не задержали бы пуль, которыми в любой момент могли осыпать незваных гостей хозяева.

— Заходи, тут можешь чувствовать себя как дома! — Байсаков, не здороваясь, передал парнишке узду. — О конях позаботятся, если что ценное в седле — можешь не беспокоиться. Умоемся и за стол. Только вот что: не вздумай попробовать уйти! Отсюда выход только по моему приказу, тебе же дороже обойдется.

— Грозный ты стал! — Александр проследовал за ним к дому. — Да вот он я. Даже пистолеты в мешке оставил.

— Пистолеты... — вздохнул Иван, отворяя дверь и пропуская спутника вперед. — Пистолеты в нашем деле сам знаешь, небольшая подмога.

Минуя Байсакова, Александр посмотрел ему в глаза. Не для того, чтобы прочитать в них какую-то мысль, а лишь, чтобы убедиться, что они одного, голубого цвета. Он делал это уже очень много лет — разглядывал глаза встречных, а потом проверял еще и еще. Потому что порой можно обмануться и не заметить смертельную опасность. Точно так же, в упор, заглянул ему в глаза Байсаков. На секунду оба замешкались, смутились, опустили взгляды, а потом невольно рассмеялись.

Все еще улыбаясь — несмотря на обстоятельства, он очень рад был встретить старого друга! — Остужев вошел в оказавшийся довольно просторным зал, где его встретил хозяин.

Это был рослый и плотный мужчина, пытавшийся изобразить угодливую улыбку. Давалось ему это с трудом, а штатский костюм не мог скрыть военной выправки. Двое половых, в упор буравивших гостя тяжелыми взглядами, и вовсе походили на профессиональных костоломов. Остужев не мог не заметить, что передник на одном из служек надет наизнанку — видимо, второпях.

— Это мой приятель! — коротко представил Байсаков товарища. — Нам нужно поговорить, так что подайте ужин в кабинет.

Немногословный хозяин кивнул и жестом пригласил Остужева подняться по лестнице. Байсаков чуть поотстал и негромко отдал еще какие-то распоряжения. Можно было не сомневаться, что это касается гостя, а точнее — его свободы. Уже открывая дверь в указанную комнату, Остужев услышал внизу бряцанье железа. Как видно, служки вооружались.

В комнате, которую Байсаков назвал кабинетом, помещались два стола: обеденный, на четверых, и письменный. Последний был полностью снабжен всеми необходимыми принадлежностями, от пачки бумаги до десятка очиненных перьев, но следов хозяина не наблюдалось. Стол будто приглашал поработать любого желающего.