Игорь Фарбаржевич - Сказки для Евы Страница 8

Соседям вокруг, конечно же, было известно об этих драгоценных запасах, и почти каждый день кто-нибудь из них приходил попросить немного разносолов в обмен на бутылку водки. И хоть все во дворе знали, что Павел Маркович не пьёт и не курит – по старинной российской привычке не могли придумать ничего лучшего, чем предложить ему в обмен спиртное. Ну, не книги же дарить на солёные помидоры, в самом-то деле. Или, может быть, за мочёные яблоки приносить билеты в кино на вечерний сеанс в летний кинотеатр? Глупо как-то… А почему, собственно, глупо? Дедушка Павел очень любил ходить летом со всей семьёй в городской парк на последний киносеанс. Профессионального театра в городе не было, поэтому на это культурное мероприятие все горожане, как один, прихорашивались, нарядно одевались, чтобы посмотреть не только фильм, но и «себя показать и на других поглядеть», при свете ночных фонарей и под музыку духового оркестра.

…Если целый мир стал для сердца тесен,Если воздух полон песен,Если расставаясь, ищешь встречи вновь —Значит, ты пришла моя любовь!..

Возвращаясь к дедушкиным соленьям, скажу, что он отчитывал очередного просителя за «водочное приношение» и, не взяв бутылку, сам спускался в подвал, чтобы щедро наполнить чью-то миску или банку аппетитными разносолами.

В палисаднике дедушка Павел разбил цветочные клумбы, у стены дома посадил дикий виноград. Летом, когда всё цвело и благоухало, флигель Минкина напоминал оазис, в центре раскалённого солнцем двора. Над палисадником неотрывно кружились пчёлы, садясь на цветки гиацинтов и флоксов, перелетая с белой розы на красную, а с них на «анютины глазки» и пионы. С утра до вечера пчёлы благодарно гудели и жужжали:

– О, жжжеланный… жжживительный… зззавтрак… сссреди роззз… и жжжимолости!.. Зззамечательный… ззздоровый… образзз… пчччелиной… жжжизни!..

Сам Павел Маркович был с виду мужчина крупный, немного полноватый, с короткими, зачёсанными назад чёрными волосами, без залысин, но с седыми висками. Левая его ладонь почти не сгибалась со времён Гражданской войны. В те годы он служил в 10-й Армии, где командующим был Клим Ворошилов. Умел Паша Минкин хорошо стрелять, был храбрым бойцом и не жалел ради Советской власти – ни здоровья, ни жизни. Одно лишь плохо – азартен был жутко, когда в карты играл. Однажды проигрался в пух и прах и должен был на спор привезти «языка». Ушёл с вечера боец Минкин в сторону белых и пропал. Ночь прошла, день прошёл – нет бойца! Все уж были уверены, что погиб боец, ни за что, ни про что – а он внезапно вернулся на второй день, да не один, а с тремя «языками»! Кто-то даже заметил – и одного, мол, хватило бы. На что Паша Минкин сказал: остальных двоих, дескать, привёл «про запас» – чтобы лишний раз за ними не бегать, если вновь проиграется.

Хотели его судить за дезертирство, а вместо этого наградили, как героя. Да кто наградил! Лично товарищ Ворошилов – именными часами-луковкой. С тех пор и носил их Павел Маркович в часовом кармане брюк на серебряной цепочке. А в его левую руку один из троих бандитов – на вид подросток, с красным шрамом от уха до плеча – попал ножом, когда он его скручивал. С тех пор кисть у Павла Марковича почти не сгибалась. Вот такой дед был у Евы и Лёвки – самый, что ни есть настоящий герой Гражданской войны.

А когда наступил мир, закончил Павел Маркович торговые курсы и стал директором кооперативного продуктового магазина. Поэтому вчера, пользуясь своим служебным положением, предупредил он своего заместителя, что на работу сегодня не выйдет. В кооперативных магазинах, в смысле «выхода» на работу, а точнее сказать, «не выхода», было небольшое послабление перед государственными предприятиями, где за опоздание более двадцати минут давали пять лет лагерей.

…Выкупанные, с вымытыми головами, дети принаряжались к приходу гостей. Лёвка самостоятельно облачался в выглаженный мамой с вечера настоящий мужской костюм с лацканами и карманами, светлый в полоску, пошитый к его семилетию бабушкой Бертой.

Что же касается Евы, то бабушка Берта решилась изменить сегодня порядок семейной традиции. Она не стала дожидаться вечера, чтобы сделать Еве их общий с дедом подарок, а взяла и преподнесла его сейчас. Ей очень хотелось, чтобы в нём Ева встречала гостей.

Подарок на именинницу произвел сногсшибательное впечатление! Это было нарядное до полу платье небесно-голубого цвета с оборками, «фонариками» на плечах, отделанное белоснежными кружевами и поясом вокруг талии. Ева прыгала от восторга на одной ноге, словно индеец, крепко расцеловал «бабулю» и «дедулю».

Дедушку – за купленный им шёлковый отрез, а бабушку за её «золотые руки» и безупречный вкус портнихи. Надо сказать, что смолоду Берта Ильинична была высококвалифицированной портнихой и до Революции работала в одном из знаменитых тогда модных салонов Надежды Петровны Ламановой – «поставщика двора Её Императорского Величества».

Разгорячённая, счастливая, Ева взяла платье и побежала одеваться.

А Берта Ильинична достала из шифоньера парадный тёмно-синий мужской костюм, идеально выглаженную голубую рубашку, золотые запонки и золотой зажим для синего галстука в косую полоску, а также белоснежный носовой платок и мужские чёрные туфли сорок второго размера. Костюм и рубашку для дедушки она тоже сшила своими руками на швейной машинке «Зингеръ», что подарил ей на свадьбу в 1910 году хозяин салона, спустя восемь лет расстреляный ЧК, как «буржуазный элемент».

– Пэпка! – позвала бабушка.

– Что, Бэтя? – донёсся его голос из гостиной.

– Иди одеваться, скоро придут гости!

– Успею.

«Упрямый осёл! – с материнской нежностью подумала она. – Успеешь, так успеешь!..». И через мгновенье, забыв о муже, стала заниматься своим туалетом. Из платяного шкафа Берта бережно достала своё новое вечернее платье, которого ещё никто не видел. Оно должно было стать сюрпризом для всех, но прежде всего, для Иды и Сары, которые тоже умели шить, правда, не так хорошо, как Берта. Они ленились, и поэтому тратили в магазинах, по её выражению, «мешигинэр гэлт», то есть, «сумасшедшие деньги». Чёрное панбархатное платье было ниже икр, с глубокими вырезами на груди и спине, с суженными рукавами вокруг кистей.

Берта Ильинична уже представляла себе, как наденет его, как украсит шею и уши гарнитуром из камей, а средний палец левой руки золотым кольцом с большим чёрным агатом. На пальцах правой руки она никогда ничего не носила, чтобы не затмить скромное обручальное кольцо, подаренное Пэпкой перед свадьбой, которое она не снимала уже более тридцать лет.

…После того, как Куся прокуковала три раза, и до прихода гостей оставался ровно час, времени вполне хватало на то, чтобы уставить столы блюдами и закусками.

Эту работу любил выполнять Лёвка. «Превратившись» в паровоз, «ту-ту-тукая» и «чих-чих-чихая», он осторожно доставлял тарелки и блюда из кухни к накрытым столам.

Но тут многолетний способ отлаженной сервировки дал сбой – Берта Ильинична внезапно увидела из окна своей комнаты, как в палисадник входят первые гости.

Это были их кузены – Лазарь Наумович и Михаил Менделевич со своими жёнами Идой и Сарой. Помня о запоздалом прошлогоднем визите, в этот раз две пожилые пары решили прийти пораньше.

Берта выскочила в коридор в комбинации и в панике закричала на весь дом:

– Пэпка!

– Что, Бэтя? – донеслось с кухни. Павел Маркович нарезал хлеб к столу. Хлеб был ещё тёплый, купленный им сегодня утром в маленьком хлебном магазине, на углу Черноглазовской.

– Пришли Ида с Сарой! – с ужасом в голосе объявила Берта.

– Как?! – раздался огорчённый голос Павла Марковича. – Без Миши и Лорика?!!

– С ними, с ними! Займись гостями! Я ещё не одета!

– Я тоже, – резонно заметил он.

– Потом оденешься, потом! Я тебе уже всё приготовила! Какая бесцеремонность! Прийти раньше положенного времени! – И она исчезла в их комнате, плотно захлопнув за собой дверь.

– Лучше раньше, чем позже, – добродушно ответил дедушка, вспоминая прошлогодний казус.

Он накрыл нарезанные куски полотенцем и вышел из кухни на крыльцо, чтобы встретить первых гостей.

Садовая улитка

Садовая улиткаПод розовым кустомКогда-то потерялаУютный старый дом -В котором десять комнат(Пять – окнами на юг),Дом с крышей черепичной,С верандою вокруг.В нём был чердак просторный,Глубокий погребок.А из трубы над домомПопыхивал дымок.Когда и где случиласьС бедняжкою беда -Не помнила улитка,Забыла навсегда.Смеются над улиткойЖуки и мотыльки,И осы, и стрекозыИ даже светлячки:– Приснился ей домишко, —Твердят, – и – все дела!Быть может – сочинила,Быть может – наврала!И только в чаще ЭхоСумело ей шепнуть:– Не плачь. Твой дом с верандойЯ помогу вернуть…

Бронзовая Менора