Василий Лягоскин - Тайна пролива «Врата скорби». Том первый Страница 8

Малышев тем временем экспрессивно рассказывал, как он – геолог по профессии и по призванию – сегодняшним утром только приехал из экспедиции, продлившейся больше четырех месяцев. Первым делом он наполнил ванну горячей водой и, бросив грязное белье в корзину у двери совмещенного санузла своей однокомнатной квартиры в Петрозаводске («Тоже Петрозаводск», – не забыл отметить профессор), не успел получить несравнимого с ни с чем чувства чистоты и легкости тела и души, как ни двери, ни корзины не оказалось, а…

Дальше Романов мог продолжить и сам, тем более что геолог замолчал – пришли. Тут и идти было всего ничего – до ближайшего угла всей этой мешанины из каких-то обрубков зданий, по большей части состоящих из железобетонных помещений не выше трех метров; немаленьких частей машин с неведомыми механизмами на них; труб – тех самых, метрового диаметра, и совсем рядом тонких, квадратных, россыпью заполнивших пустое пространство за грузовиком оранжевого цвета, вернее за его кузовом и каким-то грузоподъемным механизмом. Вся эта конструкция нелепо завалилась назад, нависая над трубами, которые строитель Ильин обозвал: «Труба профильная, сорок на сорок, три миллиметра, длиной… метров пять…».

И тут профессора, что называется, торкнуло – вот он, первый кирпичик в систему. Похоже, каждый участок был равным другим – примерно пять метров на пять, в том числе и тот, который приютил на себе то, что осталось от его квартиры. И ни один из них – по крайней мере те, что видел Романов – не наползал на соседний.

Он даже попытался измерить шагами тот участок, к которому они пришли и… нарвался на ироничный взгляд Кудрявцева, который явно понимал, чем это тут пытается заниматься профессор. Тот только теперь осознал, что вся компания, включая ее шестого члена – огромную собаку, не отстающую от подполковника больше чем на шаг, следует за ним.

Профессор в это время измерял третью сторону, когда чей-то счастливый возглас: «Ого!», – вернул его к действительности.

Середину соседнего участка украшала стеклянная витрина-холодильник – одна из тех, что заполняют любой российский рынок; она была целой. Целой и полной – колбас, окороков, еще чего-то вкусного (по крайней мере на вид). Следующий за ней – не холодильник, а обычный фанерный прилавок и полки, были когда-то уставлены лоточками с орешками, сухофруктами и, кажется, приправами. Кажется, потому что от этого прилавка и от этих полок осталось не больше метра, который естественным образом завалился набок, на соседний участок. Точнее на глухую стену какого-то кирпичного здания.

Алексей Александрович чуть было не бросился вслед за другими, чтобы поднять ладонями с бетонного пола продукты, такие драгоценные здесь. Этот порыв был не профессорским; за Ильиным и Исаковой кинулся спасать добро новый человек. И этот человек осознавал, что больше он, возможно, никогда в жизни не попробует ни чернослива с урюком, ни фисташек и орешков кешью, ни плова, сдобренного зирой.

– Стоп! – отрезвляюще прозвучала команда Кудрявцева, – этим займутся другие. А наша задача – вот это. Смотри, Алексей Александрович…

Подполковник пригласил профессора в помещение, которое, как понял последний, когда-то было ванной комнатой геолога. Ванная до сих пор была почти полной воды; понять, насколько грязной она была после четырех месяцев полевых работ, мешала густая шапка пены – Малышев плеснул моющее средство от души. Романов, конечно, предполагал, что геологи как-то там приспосабливаются по части гигиены, но все ж таки было видно, что именно «как-то».

Игорь Малышев сунулся было рукой к ванной, чтобы спустить грязную воду, но тут же был остановлен стальной рукой подполковника: «Не сметь!».

Он приглашающе махнул рукой остальным и совсем скоро все теснились в соседнем помещении, оказавшемся вполне целой ванной комнатой бывшего бухгалтера Надежды Николаевны. Ванна тоже была наполнена больше чем на половину водой подозрительного розоватого оттенка, а рядом с ней на кафельном полу лежала сложенная опасная бритва. Профессор не успел глазом моргнуть, как последняя исчезла где-то в воинском одеянии Кудрявцева.

– Это мы реквизируем, – пробормотал подполковник и повернулся к Надежде, – я так понимаю, что ты сидела здесь, – его палец остановился над розовой гладью, прямо посреди ванной.

– Да, – кивнула Исакова.

– Берем сюда два с половиной метра, – Кудрявцев ткнул пальцем в стену, смежную с соседней ванной.

Романов очень зримо представил идеально ровный срез бетонных стен соседней комнаты.

– Туда, – палец повернулся в противоположную сторону, – хватило как раз, чтобы комната осталась целой, – там, – он показал на потолок, до которого едва не доставал рукой, – понятно. А там?!

Романов тупо уставился на его руку, указывающую теперь вниз, на кафельную плитку серого цвета. Но первым отреагировал Ильин. Наверное, строительный опыт подсказал:

– А там тоже чья-то ванная. Была. Или то, что от нее осталось…

– Точно! – кивнул Кудрявцев, – метра два стен и песчаный пол.

– А откуда вы знаете, что там песок? – удивился Ильин.

– Знаю, – загадочно улыбнулся подполковник и… нажал на кнопку слива унитаза.

Вода с шумом пролилась этажом ниже.

– Это будет женский туалет, а там…

– Мужской, – опередил его профессор, – так ведь вонять будет.

– Ну, пованивать, конечно, будет. Так ведь в деревнях в каждом дворе такие скворечники стоят – и ничего, люди живут. А тут такие условия… Тебя бы профессор на.., – подполковник вспомнил что-то настолько неприятное, что скорчил жуткую физиономию.

Такую, что Романов поспешно отодвинулся от него, но все-таки спросил:

– А вода? – только теперь он понял, зачем Малышеву запретили сливать свою ванную.

– Вода – это задача других бойцов. Этого на первое время хватит, – подполковник повернулся к Ильину, – ты свою задачу понял?

– Понял, командир – вентиляцию загерметизировать; вытяжные трубы с нижнего этажа поднять насколько возможно высоко; мужской туалет оборудовать стенкой в виде ширмы или… что получится.

– Молодец, – похвалил Кудрявцев, – не зря свой хлеб кушаешь, – и он хитро подмигнул строителю, кивая головой в сторону прилавка с мясными деликатесами.

– А где я трубы возьму, цемент, герметик и все остальное?..

– Ну.., – разочарованно протянул подполковник, выходя из ванной, вернее женского туалета, – а говоришь бизнесмен. Что, забыл, как в советское время из подручных средств? – и он сделал широкий взмах рукой в сторону развалин, – а тут этого богатства… Инструмент и стройматериалы своей властью разрешаю реквизировать.

– Понятно.

– Ну раз понятно, оставляю в помощь Игоря. Остальные за мной, – уже на ходу добавил он, – и поспешите, люди ждать не будут.

Назад возвращались вчетвером, включая собаку. Возвращались быстро и вовремя – практически над громадной тушей неизвестного пока животного разворачивалась битва «гигантов». Прижав к груди черный ноутбук, от доцента Игнатова отбивался левой рукой худощавый паренек, который в силу субтильности казался много моложе остальных мужчин.

– Прекратить! – громыхнуло над ухом профессора так, что он невольно присел, а пес рядом угрожающе заворчал.

Прекратили, в смысле замерли все, кроме доцента, к которому собственно эта команда и была обращена. Тот в сильнейшем возбуждении, даже подпрыгивая, вцепился в рукав командира, тыча другой рукой в сторону паренька; скорее в сторону его ноутбука.

– Это что? – каким-то непонятным для профессора образом черная электронная игрушка оказалась у подполковника, который и выставил ее на общее обозрение.

Теперь и незнакомый пока парень вцепился в тот же рукав, который раньше оккупировал Игнатов. Недолго. Кудрявцев сделал опять что-то непонятное – и вот уже оба недавних соперника стоят перед ним, явно опасаясь снова протягивать руки.

– Представиться! – прозвучала команда и парень пробормотал:

– Ежиков я, Сергей Петрович, учитель географии, из Воронежа.

– Из-за чего потасовка, Петровичи? – чуть улыбнулся подполковник.

– Это мой ноутбук, мой, – тоном обиженного школьника вскрикнул учитель.

– Да там у него, офицер, там у него.., – перебивая соперника, сунулся вперед доцент.

Сунулся и замер, едва только Кудрявцев поднял руку. А тот махнул ею в сторону Ежикова:

– Рассказывай, Сергей Петрович.

– Понимаете, – чуть смущенно начал тот, – это я днем в школе учитель, а по вечерам…

Толпа сунулась вперед в ожидании какой-то ужасной тайны и учитель, наконец, решился:

– Я вечером я пишу книжки…

– Молодец, и много платят?

– Не знаю, – стушевался Ежиков, – я пока не издавался…

– Ну и…

– А чтобы сейчас книгу интересную написать, так много надо знать: и ТТХ оружия – и нашего, и вражеского, и про зверей всяких диких и…