Ольга Хомич-Журавлёва - Галерея неудачников. и другие рассказы и повести Страница 8

Нина Мефодиевна поднялась с постели: «Так, главное не смотреть в зеркало». Она медленно подошла к зеркалу, сняла его и уже было, перевернула, чтобы приставить его на пол к стене, как вдруг, за спиной раздался негромкий рык.

Дама медленно опустила зеркало. Сзади послышалось шевеление, и чуткое обоняние библиотекаря уловило знакомый запах разлагающейся плоти. В оцепенении она простояла некоторое время, не решаясь обернуться. Но неожиданно её озарило, и Нина Мефодиевна произнесла вслух:

– А чего я боюсь? Это же сон! Ну, конечно! Вот сейчас я повернусь, увижу чудовище и проснусь!

Нина Мефодиевна резко обернулась. Её ожидания оправдались. Монстр стоял в нескольких шагах от дамы, выжидающе глядя на неё.

Библиотекарь усмехнулась:

– Ну, и чего зенки вылупил? Я вот сейчас проснусь – и тебя не будет! Понял, урод?!

Монстр словно только и ждал резкой тирады вымотанной женщины. Он издал душераздирающий рык, подскочил к Нине Мефодиевне и начал с остервенением рвать её плоть на части, пожирая куски, хрустя костями, роняя ошметки на залитый кровью пол, и чавкая от удовольствия. Но несчастная библиотекарь ничего уже не слышала…

Быть может, она снова где-то проснулась?..

***

Услышав истошный вопль, перепуганные соседи бросились звонить в милицию и на всякий случай по 01. Пожарные, услышав, что нет дыма, послали нервных соседей куда подальше. А вот милиция приехала часа через полтора. Взломав двери квартиры, перед стражами порядка и перепуганными соседями предстала, леденящая душу картина – вся маленькая квартирка Нины Мефодиевны была заляпана кровью от пола до потолка. Кое-где валялись небольшие ошметки плоти с обломками костей.

Все в ужасе отпрянули – кого-то рвало, кто-то крестился, кому-то вызывали скорую.

Даже видавшие виды сотрудники милиции, ошалев, стояли у входа в квартиру, не решаясь войти. А с потолка прихожей все падали и падали в небольшие лужицы на линолеуме, капли крови…

Рассказ

Гипотетическое

– Это что, по-вашему? – редактор завершила чтение и теперь смотрела на меня с презрительной насмешкой, указывая на несколько листочков, на которых был напечатан рассказ. Я только открыла рот, чтобы, оправдываясь ответить, как она, не слушая, желчно выдавила из себя: – Вот этими «бамажками» с писульками подотрите себе… В общем, мой вам совет – не морочьте людям голову. Вы не писатель, а побрякушка, бумагомаратель. Бездарь – ещё та.

Дама оттолкнула несчастные листочки пальцем с жутким маникюром – этаким когтем, сантиметра в два длинной, на котором, неведомая изобретательная маникюрша, попыталась изобразить нечто морское на зеленом фоне, а на кончике ногтя, на золотом колечке болтался крошечный якорь.

– А можно было не хамить? – глотаю ком в горле.

– Никак не «можно»! Ты же со своим рассказиком в другие издательства попрёшься?

– Конечно… А вы мне не тыкайте… пожалуйста.

– «Ты», «вы» – какая на хрен разница? Если писатель из тебя, как из меня – Английская королева?

Окидываю хамку взглядом – ну, да, с такой королевой Англия явно давно лишилась бы репутации.

Редактор отворачивается:

– Всё, разговор окончен – не задерживаю.

Робко приближаюсь к её столу:

– Рассказ отдайте, пожалуйста. Он у меня в единственном экземпляре напечатан.

– Что?! – дама выскакивает из-за стола, оттесняя меня к дверям.

Ух, до чего же ножки-то у неё колесом. Молчу, это не моё дело. Главное, чтобы рассказ отдала. И чего это я её так взбесила – поберегла бы нервы. А скандалистка продолжает, распаляясь на пустом месте:

– Какой?! Вот этот? Да я пока читала его, чуть сто раз собой не покончила. Это ж надо – столько ерунды в одной писульке уместить?

– Вот и отдайте – зачем он вам?..

Нет, ну такого со мной ещё не было. Эта злобная фурия вытолкнула меня за дверь. Охранника позвала – тот больно схватил за локоть и выпроводил вон. Обидно. А может, я и правда – бездарна? И писать мне больше не стоит – вон, как редактора разозлила.

***

Через месяц непролазной депрессии, покупаю журнал. Читаю и узнаю в одном из рассказов главного редактора свой рассказ! Только название другое. Вот обидно-то сначала стало!!! Даже слезы по щекам потекли сами собой.

Еще раз перечитала рассказ. Бежать в издательство – ругаться? Так меня даже на порог после прошлого визита не пустят. Ладно. Зато рассказ напечатан – вот он. Уже хорошо. Хоть и под чужим именем, но ведь напечатали же! Пусть живет, может, кого и порадует. А я ещё напишу.

Ведь что бы там не говорила дама с якорем на ногте, я всё-таки писатель.

Искупление судебного пристава

Мистика

Голова раскалывалась просто нестерпимо!

«О, чёрт, больно то как!» – он поднес руку к виску и наткнулся на вздувшуюся мякоть плоти, бурно пульсирующую в такт сердечной мышце. Так, причину боли он установил. Теперь надо выяснить – что случилось. – «Как зовут меня, я же помню? Николай Афанасьевич Лиходейкин. Уже хорошо. Мне сорок четыре. Где я живу и работаю? О, черт!»

Память вернулась мгновенно. Коренастый, высокий мужчина в дорогих темных брюках и черном вязаном джемпере, сидел на полу ледяного тамбура, отчаянно мотающегося вагона поезда. Буквально сегодня… или уже вчера? Он был всесильным начальником судебных приставов одного перспективного муниципального образования, на юге России. Судьба к Николаю Лиходейкин была благосклонна, как ни к кому другому. Не очень хорошую успеваемость в школе, а затем и институте, можно пропустить – времена были далекие, советские, почти мифические. С тех пор, как в девяностые мир перевернулся, Николай почувствовал на себе – что значит попасть в свою колею. После Свердловского университета, он рьяно бросился в пучину взрослой жизни и брался за любую работу, обрабатывая частные фирмы. Юрист из него был никудышный, в силу недополученных знаний во времена бурной юности. Зато деловая хватка и наглый напор делали своё дело. У Лиходейкина хватало ума не лезть в солидные фирмы, видя, как плохо и весьма быстро заканчивают в них свой жизненный путь неразумные амбициозные юристы. Природная хитрость и изворотливость помогали ему зарабатывать и деньги в полулегальных «ООО», и баллы в государственных органах. Мытарства по бандитским фирмам закончились к середине девяностых, когда он «сдал» ОБЭП очередную фирму. В конце концов, молодого «стукача» заметили, и случай помог ему попасть на таможню. А дальше его карьера полетела вверх по накатанной.

И вот, наконец – пост начальника судебных приставов, да ещё на юге. Хлопотно. Но денежно. Курортный город – Клондайк – только успевай наводить справки, да собирать мзду. Главное аккуратненько и не зарываться. Схемы были простые. Гостиницы и пансионаты, желательно частные, арестовывались в самый разгар курортного сезона. Пока суд, да дело со снятием ареста – сезон пройдет и владелец не получит намеченной прибыли, вот и несёт он оговоренную сумму начальнику судебных приставов. Правда, делиться приходилось со многими. Но дело того стоило. Было и ещё много разных вариантов. Во всяком случае, особняк на четырех уровнях для жены и двоих сыновей он построил, купил всем по машине и, делая вклады в банки и разные инвестиционные проекты, исправно, несколько раз в году отправлял семью путешествовать по миру. Самому отдыхать было никак нельзя – уедешь из города, того и гляди – конкуренты «подсидят».

***

И откуда она тогда взялась, эта бабка? Арестовали магазин в центре города, а её шесть соток, по счастливой случайности, оказались на одном адресе с магазином. Лиходейкин уже предчувствовал куш с одинокой старушки. Наверняка напугается – возраст, всё-таки, арест вряд ли станет оспаривать. Ну, продаст часть земли – зачем ей столько, старой то? И отдаст ему, по хорошему, долю с продажи. Хотя, много ли в этом деле возьмешь. Но – мелочь, а приятно…

Незамедлительно старушка явилась к нему на прием и закудахтала привычную песню:

– Как же так, почему наложили арест?

Переждав причитания, Лиходейкин равнодушно протянул:

– Так положено, по судебному определению.

– Но меня то не судили вовсе. Я и слыхом не слыхивала.

– Разберемся. Все решаемо, женщина.

Бабуля попалась не понятливая. В тот раз она обрадовано попрощалась и ушла.

***

Потянулось время. Лиходейкин, решая серьезные вопросы – всё-таки он был как бы честным судебным приставом и сделал на самом деле немало хорошего на своём посту – слегка держал на заметке и это дело, хотя кроме него было и несколько крупных намёток.

Время от времени ему докладывали, что приходила старушка, сидела у закрытого кабинета по несколько часов и вздыхая, уходила.