Ливонская партия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 8

Кроме того, столкновение с укреплениями Вильно заставило короля задуматься о создании мощной осадной артиллерии. Хотя бы штучно. Речь, понятное дело, шла не о бомбардах, популярных в те годы, а о 40-48-фунтовых длинноствольных серпентинах для пролома стен в сочетании с мортирами. Причем последние без производства гранат были бесполезны, что автоматически поднимало вопрос о чугунном литье. Которого пока еще не было. Да, им занимались, но… выполнять работу не значит ее выполнить.

Третьим весьма немаловажным вопросом было перевооружение гусар каким-нибудь огнестрельным оружием вместо луков. Анализ битвы при Вильно показал крайне низкую боевую эффективность луков в современной войне. Да, на психику они все также давили, но урона от них — слезы, особенно по мало-мальски укрытой доспехами пехоте или коннице.

Но фитильные «стволы» кавалерии не дашь. А других замков у Иоанна не имелось. Из-за чего требовалось их как можно скорее «выдумать». Строго говоря, в 1477 году нигде в мире никто не знал ничего кроме фитильной инициации выстрела. Что ни коим образом не оправдывало короля и не позволяло закрыть глаза на проблему низкой эффективности конных лучников.

Звучали даже предложения сделать их конными арбалетчиками. Но толку от этого Иоанн не видел. Ибо стреляли арбалеты редко и недостаточно продуктивно. Мощных-то всадникам не выдашь.

Конечно, можно было и луки оставить, сохранить все как есть. Но эффективность их стрелкового боя получалась чрезвычайно слабой. Против татар еще куда ни шло, ибо те имели очень слабое прикрытие доспехами. Но с татарами король ныне не воевал. Основной противник находился на западе. И пользы от этих луков оказывалось не больше, чем от баяна в стойле у козы.

В общем — боль и печаль.

В очередной раз поднимался вопрос хозяйствования в степи, что было жизненно важно для ханов. Ведь набеговая экономика стала невозможна. Да, Иоанн ее частично канализировал, направив на Литву, Польшу и юго-восточное направление. Но как-то компенсировать прекращение грабежей Руси ему требовалось. Ведь Литва с Польшей крепко оборонялись от таких набегов, а грабить нищую степь на юго-востоке дело бестолковое по определению.

Король раз за разом предлагал разводить в степи тонкорунных овец — мериносов. Всем это очень нравилось. Но была проблема. Этих овец требовалось еще как-то добыть, закупив в Бургундии. А товар это стратегический и переговоры с купцами из Фландрии шли пока безрезультатно. Из-за чего его предложение продолжало оставаться благим пожеланием на тему, как жить хорошо и богато. Но делать-то что-то все равно требовалось. Поэтому, в качестве временной меры, Иоанн предложил организовать регулярную пограничную службу степных дружин с выплатой им жалование от короля. Для чего их требовалось свести в роты и упорядочив переписать.

Ну и, наконец, те же самые ханы подняли вопрос о выплатах за полон. Ведь татары в 1476 году выводили из Великого княжества Литовского население — крестьян и посадских, угоняя их в Поволжье. И заселяли их от Минас Итиля в устье Волги до Юрьева-Камского на слиянии Волги с Камой. Где эти вынужденные переселенцы и пытались как-то обжиться.

Король положил за каждого доведенного туда человека в здравии по два «волка[3]», а за больного — один. Вне зависимости от пола и возраста. За увечного же не давали вообще ничего. Из-за чего татары угоняли на Волгу только молодых за здоровых и старались вести их осторожно. Но положил он эти монеты на словах, а на деле, как дошло дело платить, отправил на Волгу учетчиков, которые начали вести перепись населения. И уже по факту наличия переселенцев платил татарам. С ледоставом процесс этот переписи приостановился, что вызвало немало возмущения у вассалов…

— Перемрут же людишки! — Возмущался Тимур-хан. — От бескормицы и морозов. И вои мои волков не получат.

— А вы их что, без скарба и припасов гнали? Я ведь как постановил?

— Все одно — зима в степи — не для этих неженок. Перемрут с непривычки.

— И что ты хочешь от меня?

— Заплати по заявленному.

— Как я тебе могу заплатить за несчитанный и не принятый товар? Вон, под Юрьевом-Камским твои ухари заявили, что пригнали тысячу двести семнадцать человек. А сколько их там оказалось? Семьсот одиннадцать. Куда остальные делись?

— Передохли.

— А отчего они передохли? Август же был. Конец. И рыба ловилась, и какие-никакие, а запасы имелись.

— Почем мне знать? — Развел руками Тимур-хан.

— Так может твои люди тебя обманули и привели туда меньше полона?

— А если учетчики твои врут?

— Им какой в том резон? — Усмехнулся король. — Им наоборот надо завышать число полонян сверх меры, да разницу себе в карман класть. Занижать им выгоды нет. А твоим завышать — сплошная польза.

Тимур-хан нахмурился.

— И такие расхождение повсеместно. Что вызывает у меня вопрос — это ты меня дуришь или твои воины решили выставить тебя дураком передо мной?

Тишина. Все три хана молчали.

— Не хочешь ничего сказать?

— Пусть учетчики твои и далее перепись ведут. — Тихо произнес Тимур-хан. — Коли кто подохнет, то, стало быть такова судьба.

— Ты заявил, что твои ухари увели на Волгу семьдесят три тысячи двести пятнадцать человек. Да еще восемьдесят девять тысяч пятьсот девять привели твои племянники. Учетчики показывают, что слова ваши расходятся с делом в средним на две пятых. Я готов вам прямо сейчас выплатить всю сумму, но только из расчета за три пятых названного вами количества. И закрыть в этот раз глаза на эту проказу, приняв во внимание то, что твои люди просто не умеют считать. Людей считать, не деньги. С деньгами у них все в порядке. Такое решение вас устроит?

— Вполне, — охотно согласились все три хана.

— Три пятых от названного вами количества это девяносто семь тысяч шестьсот тридцать четыре человека, — прочитал по бумажке Иоанн. — Из них тридцать семь тысяч двести семь — здоровых. Что дает нам шесть тысяч семьсот сорок два рубля и один волк сверху[4]. Так? — уточнил король у казначея.

— Все верно, — кивнул глава казначейского приказа. — Из них тысяча двести рублей и семнадцать волков уже выданы.

— Вот разницу им и возмести.

— Слушаюсь…

Сумма в общем-то небольшая на фоне тех средств, которые король сумел захватить во время последней военной кампании. Но татары во время того набега неплохо пограбили. Да и фактор обмана играл немаловажную роль. Раз спустишь — потом только так вести себя и станут. Понятное дело, что даже такая сумма для них — немало, приходясь примерно по рублю на каждого участвовавшего в набеге татарина.

Но ведь не все занимались выводов людей на восток. Хорошо если тысяча, группами по двадцать-тридцать человек. Из-за чего на каждого участника такой ловли выходило уже рублей по шесть-семь. Куда как лучше. Ведь чистая прибыль одного крестьянина, что пашет на земле доброй-угожей порядка рубля в год. И, имея пятнадцать таких трудяг, поместный дворянин спустя век мог выезжать конно, бронно и оружно. Причем с двумя конями. Да, выжимал при этом помещик из крестьян все соки. Но выезжал же. А тут степной дружинник. Для него эти шесть-семь рублей и за пару лет не собрать. Поэтому в целом он должен был остаться доволен. Если, конечно, хан не зажмет слишком уж большую сумму себе. Но ведь на Москве бывают не только ханы, но и чины поменьше встречаются. Поэтому король задумал о этой выплате заявить публично. Чтобы расположить простых степных дружинников к себе в случае чего. Он-то им денег выдал, он-то молодец…

[1] Восставшими в оппозицию — то есть, друг против друга.

[2] Состоял из глав приказов, плюс приглашенных по случаю других участников.

[3] С 1475 года в Москве чеканится три монеты: векша, куна и волк. Векша — 0,8 грамм из серебра 250-ой пробы стоимостью в ¼ новгородской деньги. Куна — 1,6 грамм из серебра 500-ой пробы стоимостью в 1 новгородскую деньгу. Волк — 5,33 грамма из серебра 750-ой пробы стоимостью в 5 новгородских денег. На аверсе символ-значок монеты, над ним полукругом шло название монеты, а снизу надпись «кор. Русь». На реверсе равносторонний крест у которого в нижних четвертях парные цифры года чеканки. По краю монет шел бортик для защиты от обрезания.