СССР - Дмитрий Николаевич Дашко Страница 8

— Давай, Георгий, докладывай: как самочувствие? — начал издалека Ваня.

— Нормально всё, — махнул рукой я. — На мне всё как на собаке заживает. Рану заштопали, Настя перевязки делает — такая красота, ни к какому врачу ходить не надо! Чуток отлежусь и на работу!

— Не горячись, Жора! Успеешь ещё натрудить мозоли, — покачал головой Бахматов.

Я понял к чему он клонит. Ну да, переживает, чтобы на меня снова не покусились. Дома вроде как безопаснее, чем на службе.

— Нет, Лёня, отлёживаться, пока другие за тебя пашут, уж извини, не привык. Не в моих это принципах. Тем более, я тут самое заинтересованное лицо: это ж меня убрать хотели. Лучше скажи, как Стряпчий — раскололся?

Бахматов вздохнул.

— Молчит пока… сволочь! Понимает, что ему при любом раскладе крышка и воровской фасон держит. Следаку прямо в лицо рассмеялся, чуть не плюнул. Я тогда ему чуть всю рожу не расквасил, да мужики удержали! — зло произнёс он.

— Не переживай, Жора! Мы этого Стряпчего в оборот взяли, обязательно дожмём! Это пока в нём геройство играет, а когда поймёт, что жизнь одна и скоро закончится — забегает как миленький! В ногах станет валяться, плакать будет. Сдаст всех с потрохами, — попробовал успокоить меня Бодунов.

— Да я и не переживаю. Знаю, что справитесь. Просто времени мало, — произнёс я.

— Полагаешь, если это покушение не удалось, будут другие? — нахмурился Бахматов.

Я пожал плечами.

— Всё может быть. Я этого не исключаю.

— Стряпчий тебе успел что-то сказать? — без особой надежды спросил Лёня.

— Самую малость. Заказал меня некий Афанасий. Кто таков и с какой стати на меня так взъярился — не в курсе. Лично мне его имя ничего не говорит, не удивлюсь, если на самом деле это какой-нибудь Вася, Петя или Фердинанд.

Парни хмыкнули. Шутка про Фердинанда им, как говорила когда-то моя дочка Даша — зашла. Лично я дорого бы отдал, чтобы посмотреть на этого урода.

— Он из дружков Стряпчего? — продолжил выпытывать Леонид.

— Нет. Со Стряпчим они не знакомы.

— Да, но как тогда этот Афанасий нашёл Стряпчего? Объявление в газету дал что ли? — хмыкнул Бодунов.

— Обошлись и без вмешательства прессы. На Стряпчего его навёл Чухонец, а уж как Афанасий и Чухонец связаны — для меня это пока такая же тайна, как и для вас.

— Значит, Чухонец… — протянул Бодунов и на какое-то время замолчал.

Как и я, он ещё оставался новичком в Москве и о многих криминальных авторитетах столицы имел весьма смутное представление. Опыт, конечно, дело наживное, на как не хватает наработанных связей и информаторов!

Лёне Бахматову в этом вопросе было куда легче.

— А может Стряпчий тебе всё наврал: и про Афанасия и про Чухонца? Просто лепил горбатого, пытаясь отвлечь тебя от подозрений, а на самом деле хотел устранить тебя из личных соображений, — выдвинул гипотезу Бахматов.

Версия звучало вполне логично. Я сам неоднократно размышлял на сей счёт и потому поделился соображениями:

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Хотя… Стряпчий меня уже списал, когда завёл этот разговор. Не думаю, что имело смысл врать.

— Резонно, — кивнул Бодунов. — Будем исходить из того, что Стряпчий тогда говорил правду. Хоть какая-то зацепка появилась. Раз Стряпчий молчит, поищем Чухонца и тряхнём как следует.

— Где искать-то знаете?

— Разберёмся, — заверил Бахматов и тут же спросил:

— Кто выманил тебя из квартиры?

— Подруга Стряпчего — некая Варвара. Я ведь недавно спас их, ну, а в ответ… сами видите.

— Да уж насмотрелись, — согласился Ваня и перевёл взгляд на напарника:

— Лёня, ты же у нас москвич… Что это за Варвара такая?

— Леший её знает! — пожал плечами тот. — Мало ли каких шалав вокруг урок вертится! Описать сможешь?

Я кивнул и дал словесный портер Варвары. Она так и не проявила себя в момент покушения. Видимо, Стряпчий велел ей держаться подальше.

— Но я попробую навести справки, — пообещал Бахматов.

Тут пришла Настя и принялась расставлять на столе чашки и блюдца. Мы дружно сменили тему для разговора.

— Хорошие у тебя друзья, — сказала Настя, когда ребята ушли.

— Самые лучшие! — подтвердил я.

Третий день нового 1923-го года практически ничем не отличался от предыдущего. Я по-прежнему валялся на кровати, читал книги и газеты, если позволяло самочувствие и настроение — миловался с законной супругой.

Перед тем как заснуть, я вдруг с ужасом понял, что такая жизнь мне даже нравится, а сам постепенно превращаюсь в сибарита. Дома чисто и уютно, еда вкусная, красавица жена под боком.

С утра, правда, мне разрешили встать и подольше походить. Меня даже взяли на вокзал — провожать тестя назад, в Рудановск.

Когда поезд тронулся, мы ещё долго стояли на перроне, размахивая руками. По щеке Насти скользнула слезинка — папа есть папа, расставание с родным человеком не самая приятная жизненная коллизия.

Я приобнял её и поцеловал.

— Не переживай. Возьму летом отпуск, и мы с тобой обязательно съездим и навестим родню.

Она кивнула.

— Обязательно съездим. Папы нет всего пять минут, а я уже по нему страшно соскучилась.

— Я тоже, — вздохнул я.

На следующий день мои женщины вдруг резко засобирались.

Я удивился:

— Степановна, Настя, вы куда?

— Как куда? — удивилась любимая. — На рынок, конечно. Дома скоро будет шаром покати…

— Да ну? — не поверил я, но меня быстро убедили в собственной неправоте.

Заодно заявили, что тяжёлых вещей покупать на рынке не будут и в моих услугах носильщика абсолютно не нуждаются.

Немного раздосадованный такой самостоятельностью и солидарностью женщин, я вывесил белый флаг. Может, Настю мне бы и удалось переспорить, но когда подключилась Степановна, в глазах которой я оставался худым вечно голодным мальчишкой, а теперь ещё и «ранетым», настоять на своём не получилось от слова совсем.

Дамы поцеловали меня и отбыли на «шоппинг», а я вернулся к прежнему ничегонеделанью. Снова полистал одну книгу, её я прочитал если можно так выразиться — ещё лет тридцать назад, потом взял другую и так же равнодушно отложил.

В газетах то же не нашлось ничего интересного.

Я опустил голову на подушку, накрылся