Пятнадцать ножевых. Том 3 - Алексей Викторович Вязовский Страница 8

На самом деле доступ в бедро довольно прост. Надо только знать куда колоть, потому что вена не на поверхности. Даже у такой худосочной особы. И чтобы длины иголки хватало, вводить ее придется почти по самую канюлю. Где же ты? Неужели мимо прошел? Врешь, не возьмешь! Мастерство пропить невозможно! Теперь трубочку подключаем, пластырем крепим — и лить. Без ограничения скорости.

— Ты посмотри на эти железяки! — тихо произнесла мне на ухо Лена.

Я кинул быстрый взгляд. Угу, инструментарий вивисектора в тазу. Кажется я уже догадываюсь, что тут происходило.

Откуда-то появилась особа пожилого возраста. Начала что-то бухтеть и даже попыталась качать права. Ей отвечала Томилина и лаялась с ней по-жесткому. Что там от нас хотели, я особо не прислушивался, не до того. У меня вон, система для внутривенного вливания на соплях и честном слове держится.

Первые пол литра влетели со свистом. Туда же пошли и вторые. Что у нас с давлением? Ого, да мы тут герои! Семьдесят на двадцать! Понятно, что это всё — паллиатив, из матки выльется с такой же скоростью, да и кислород по организму разносят эритроциты, а не физраствор с глюкозой. Так что повезем сами, а спецы пусть катятся нам навстречу. Потом прыгнут к нам в салон бравы молодцы, подключат кровезаменители, которых у нас тоже по статусу нет — и будет пациентка уже их, хоть и в нашем РАФе.

Пока я ходил за носилками, Томилина попыталась привести девицу хоть в относительный порядок, да какое там! Одежда вся в крови, мыть ее и негде, и некогда. То, что было на ней, мы просто срезали, а с собой подруга собрала пакетик с чистым. Ну, даст бог — пригодится. Прикрыли срам сверху только. Не до политесов.

Погрузили, повезли. С огнями. Это Миша уже решил проявить усердие. Хотя в этой деревне отпугивать некого.

Не успели мы выехать на большую дорогу, как отозвалась спецбригада. Договориться о точке рандеву. Спасибо, ребята, не стали чай допивать, погрузились и поехали.

Дальше неинтересно уже. Придумку с венозным доступом коллеги оценили, менять ничего не стали. Девчонку сдали в приемном отделении живой, хоть и в том же шоке третьей степени. А дальше уже не наше дело, пусть гинекологи разбираются с реаниматологами. А нам надо носилки от крови отмыть оперативно. Нечего заразу развозить.

* * *

Ментовский лейтенант ждал нас на подстанции после обеда, часа в два мы с ним встретились. На скорой работники милиции — не новость совсем, почти каждый день встречаются. Мало ли что уточнить надо, а у кого еще спросить, как не у тех, кто видел всё чуть ли не с самого начала? Главное, не тянуть долго, а то медики и забыть могут.

Молодой хлопчик, с румянцем во всю щеку, губы как нарисованные, ресницы длинные — гроза девчат во всей округе. Сначала он Лену пытал, потом и меня позвали. Оказалось — по утреннему вызову, насчет Томы этой. Фамилию забыл уже. История там получалась темной. Криминальный аборт на поздних сроках. Понятное дело, вот в той халупе, где жила, там и сделали. Абортмахер сделал свою работу неаккуратно, прободение матки — и потом мы встретились с пострадавшей.

История печальная, потому что Тома эта, по фамилии Бурсакова, двадцати шести лет от роду, умерла. Короче, с криминального аборта случай переползает на более серьезные статьи уголовного кодекса. А от нас требуется сознательность и внимание к деталям. Может, она нам сказала что, пока мы ее в машине везли? Конечно, товарищ лейтенант. Отчего ж не сообщить? В лучших киношных традициях открыла глаза и продиктовала список причастных, с адресами. Впрочем, про таз рассказали, Томилина только про бабку вспомнила, с которой она лаялась. Та, оказывается, очень хотела проникнуть в комнату и срочно забрать нечто такое важное, что аж нельзя ни минуты ждать. Ну и соседку по комнате сдали, которая нас встречала. Не может такого быть, чтобы подруга не делилась с ней планами. Ибо жить в одной комнате и не приметить, что соседка беременная на большом сроке — такого в жизни не бывает.

* * *

Да когда же я уволюсь из этого гадючника? Силы мои на исходе. Вот сколько можно, а? Будто мало нам было истекающей кровью девицы, так вот вам другая. Для разнообразия внешне целая. И ведь трудно не заподозрить такую в злом умысле. Сами посудите. Пункт первый — травма получена два дня назад. Именно тогда случилось нечто, заставившее эту симпатичную барышню, с которой можно прямо писать портрет абстрактной отличницы и строительницы светлого завтра, выпрыгнуть из окна второго этажа. Факт прыжка она признает, а причину умалчивает. Да и хрен с ней, с побудительной силой, но почему возник пункт два? Потому что вызвали нас на это дело в час ночи, когда все нормальные люди спокойно спят.

И вот сидит эта студентка второго курса какой-то там филологии пединститута имени Крупской, хлопает глазами, и жалуется, что ей трудно вставать. А днем тебе легко было? А вчера? Что ж ты вынашивала замыслы по лечению своей травмы так долго? Вот и маме твоей, немым укором торчащей в дверном проеме и делающей вид, что она нервно мнет в руках носовой платочек, тоже эти вопросы стоило бы задать.

Томилина в легком недоумении. Ведь на просьбу продемонстрировать недуг она получила неподдельные муки приведения организма в вертикальное положение. Страдает пациентка, чтобы такое изобразить, надо на другом факультете учиться. А внешне — ни фига. Разве что бедра в верхней трети слегка синюшные.

— Что делать будем? — тихо спросила она, наклонившись ко мне. — Дома не оставить, мамаша нас не выпустит, а везти с чем? И куда?

— Как куда? В парашютистку играла? В травмпункт прямая дорога. Туда и доставим.

Ага, а мамочка тоже желает принять участие в нашем маленьком совещании. Ишь, шею как тянет. Но пост не покидает.

— А диагноз?

— Да проще простого. Пиши «Закрытый перелом седалищных костей» с вопросительным знаком, и всё. Падала на жопу? Она же и болит. Перелом, если и есть, стабильный, без смещения. Лечение при таких симптоматическое, но то уже не наша забота.

* * *

Договор с «Джонсон и Джонсон» прочитал и вдоль, и поперек. Примерно много раз. Не к чему придраться. Никакого мелкого шрифта и сложносочиненных предложений на полторы страницы, где каждое отдельное слово хоть с трудом,