Андрей Посняков - Ливонский принц Страница 9

Уже после третьего тоста Арцыбашев почувствовал, что захмелел, хоть и пили-то не водку, а что-то медовое, градусов под тридцать – слабенькое. Правда, щедро мешали с импортным вином – мальвазеей с романеею. Да и не стопочки были – кубки! Пару таких опростать – под стол можно свалиться запросто. Некоторые так и делали, чем сильно потешали царя, время от времени возвращавшегося к беседе с королевичем посредством маячившего за спиной переводчика-толмача.

– А вот скажи, королевич, в ваших странах, небось, такого богатства нет? – усмехаясь, Иван Васильевич кивнул на ломившийся от разнообразных яств стол. – А?

– Щучьих голов с чесноком точно нет, – хмыкнул Лёня. – Зато икры баклажанной заморской – хоть отбавляй. И рыба…

– Ну, рыбы-то я тебе с собой дам. Две телеги, – государь окинул не в меру разгалдевшихся сотрапезников строгим взглядом и, подняв золотой кубок, провозгласил тост «за русскую Ливонию и ее славного короля»!

Все выпили весьма охотно… попробовали бы с неохотою, ага!

– Небось, говорят в немецких странах, мол, тиран я, – закусив куском пирога, продолжил беседу Иван. – Врут! Ты, Магнус, им не верь… Скажешь, Новгород? И что? Там предательство одно, крамола, с давних пор на Литву смотрят да о вольностях прежних мечтают. А не будет им вольностей. Я сказал!

Царь грохнул кубком по столу с такой силой, что подпрыгнули все стоявшие рядом блюда.

– О Старицких – тоже мое дело. Отравить меня удумали… слышь, Магнус – жену мою, Марию Темрюковну, отравили! Так что же мне с ними – любезничать? Лизавета, вон, аглицкая, письма шлет, мол, не слишком ли палку перегибаю. А сама во всем торговых мужиков слушает для-ради прибытков их гнусных. Тако рази государыня? Мхх… Ох, Магнус, душа моя! Я уж, конечно, грозный, но для кого? Для врагов своих, для предателей, для отравителей гнусных. А для друзей… ничего мне для друзей не жалко! Евфимию, племянницу мою, за тебя отдам. Прямо сегодня же и отдам, не думай. И войско дам – воюй за свою корону. Токмо меня, прошу, не обманывай.

Все сказанное царем за обеденным столом вовсе не было пьяным бредом, и вскоре «королевич» уже стоял под сенью Успенского собора близ моленного места самого царя Ивана и любовался великолепными фресками, время от времени украдкой бросая взгляд на стоявшую чуть позади невесту. Точнее, не невесту… как называется, когда помолвлены-то? А черт его знает. Тут совсем ничего не понять, даже не разобрать – красивая ли невеста или так себе. Шуба, парча, белила толстым слоем – личико-то у девы наштукатурено будьте-нате! Еще и щеки намалеваны красным, и губы. Этакая вот мода.

Помолвились быстро. Сам митрополит махал кадилом. Потом еще Магнус-Арцыбашев вассальную клятву царю принес… а затем… Затем на его голову торжественно водрузили корону! Небольшую, но самую настоящую – золотую, усыпанную драгоценными камнями. Водрузили и тут же принялись чествовать:

– Слава ливонскому королю!

– Властителю Ливонии слава!

– Царю православному Иоанну Васильевичу – ур-рараа!!!

Прямо в церкви и кричали, ничуть не смущаясь.

Устал за этот день Леонид, как собака! Вернувшись в хоромы, повалился на ложе, чуть ли не замертво. Петер, слуга, тут же кинулся к своему господину, проворно стянул сапоги.

– Слышь, Петька, – пьяно пробормотал Арцыбашев. – Ты это… ты, если кого увидишь… ну, тоже немца… так меня немедля буди.

Второй день пребывания путешественника во времени при дворе Ивана Грозного выдался столь же напряженным, как и первый, правда, не таким взбалмошным. Пир был только вечером, остальное же время…

С утра самого в покои королевича – или теперь уж короля? – зашел «канцлер Стчелкалов», или, говоря по-русски, Андрей Яковлевич Щелкалов, глава Разрядного приказа и думный дьяк. Кстати, родной брат его, Василий, как Леонид узнал от того же Петера, возглавлял Разбойный приказ, главную сыскную контору по уголовным делам.

Андрей Яковлевич в покоях не разговаривал, пригласил его величество короля Арцымагнуса Крестьяновича в собственный кабинет, располагавшийся здесь же, в Кремле, в так называемой Посольской избе – хороминах преизрядных! Беседа вышла чисто деловой и вполне конкретной. В обмен на вассальную клятву царь давал новоявленному королю не только племянницу, но и деньги, и, самое главное, войско. И даже жаловал несколько небольших прибалтийских городков, уже захваченных русскими войсками во время длящейся Ливонской войны.

– А возьмешь Ревель – он тебе и будет, – через толмача тыкал дьяк.

Толмач, впрочем, переводил как надо – вежливо.

– Столицей своей сделаешь. Ревель – это тебе не твой Эзель-остров, город богатый… Да что я тебе говорю!

– Понятно, понятно, – как смог, подыграл Леонид. – Насущные потребности государства российского требуют выхода к балтийским портам, к морю! Дабы торговлю заморскую развивать и…

«Канцлер» неожиданно расхохотался. Весело, почти что взахлеб. А похохотав, шутливо погрозил пальцем:

– Наш государь, Иоанн Василевич, не какая-нибудь там пошлая аглицкая девка! Не со вчерашнего дня государь. И до подлых мужиков торговых, до прибытков их, несть ему никакого дела, ты про то, Магнус, и думать не моги.

– Зачем же тогда война?

– Из чести! Отчины дедовы отвоевать, дабы неразумных людишек ливонских опекати отчески. Твое-то королевство нам как раз в подмогу выйдет.

Вот оказывается, за что война-то – «из чести»! А в учебниках-то вдалбливали – «выход к Балтийскому морю».

– К морю у нас и до войны выход был, – цинично прищурился дьяк. – Ивангород. Да и Нева-река, чай, наша. А посейчас – и Нарва. Да! Есть у нас один человечек морской, земляк твой, из датских немцев. Зовут Карстен. Карстен Роде. Кораблишки у него, людишки, пушчонки. Много зла уж он свеям да литовцам содеял, и тебе помогать будет. Если еще жив. Ну, вот… почитай, сладились. Вот тут подпиши…

Глянув на пододвинутую собеседником грамоту, Арцыбашев едва удержался от смеха. Ну, надо же – все как в том фильме. И как подписывать? И. о. короля?

Подумав, подписался: «Магнус». Дьяк улыбнулся, печать приложил.

– Я б хотел Кремль осмотреть, – хитро сменил тему Лёня. – И Москву. Чтоб никто мне не мешал в этом.

– Посмотришь, – Щелкалов, убрав печать в стол, покивал. – Только помни, ваше величество – времени у тебя немного осталось. Скоро на Ревель поход, и ты там главным будешь.

Леонид лишь хмыкнул – надеялся, что до этого уж никак не дойдет. Ишь ты, Ревель – Таллин, значит – взять. А Америку для Ивана Васильевича завоевать не надобно?

В осмотре Москвы «короля Ливонии» сопровождали все те же неразговорчивые опричники и собственный слуга Петер. В роли гида подвизался «молодший дьяк Федор» – расторопный и кривой на один глаза парень, присланный из Посольского приказа Щелкаловым.

В московские, шестнадцатого века, красоты Арцыбашев особо не всматривался, честно говоря, дел до них не было никаких. Просто еще раз убедился – никакая это не реконструкция, самая что ни на есть настоящая эпоха Ивана Грозного, без дураков! Столько изб, столько хором боярских на старинный манер настроить – никакому олигарху не под силу, даже Абрамовичу или Прохорову. Еще и массовку в соответствующие одежды одеть…

На Красной площади блестел недавно выстроенный храм. Тот самый, известный всем пряничный собор Василия Блаженного, возведенный в честь взятия Казани. На паперти, перед собором, стегали кнутом привязанную к врытому в землю столбу бабу. Довольно молодую, но ничуточки не сексуальную, со складками на боках и бессильно обвислой грудью. Ну да, в те времена бабы лет с тринадцати рожали, этой на вид тридцатник, значит, как минимум десять родов – с чего ей красивой да стройной-то быть?

Палач – молодой, с черной бородой парень – старался: плеть брызгала кровью, несчастная женщина вопила и извивалась. Собравшиеся вокруг зеваки посмеивались и плевались, стараясь попасть слюной в наказуемую, по возможности не задев палача. Не всегда получалось, впрочем, увлеченный своим делом экзекутор не обращал на это никакого внимания. Невдалеке, в десятке шагов, на аккуратно вкопанных кольях торчали полусгнившие человеческие головы с выклеванными птицами глазами.

Средневековый антураж, что уж. И все же, проезжая мимо в роскошном открытом возке, Леонид поспешно отвернулся. Выбраться бы отсюда скорей!

– В Кремль заворачивайте. Хочу Кремль посмотреть.

Увы, в Кремле от навязчивых провожатых тоже не удалось оторваться. Опричники не отставали от «королевича» ни на шаг, а прогнать их Арцыбашев все-таки не решался. Ладно. Поглядим ближе к вечеру… Или даже ночью.

– Вы Андрею Яковлевичу передайте, я и ночью могу пройтись, погулять.

– То можно! Токмо близко к воротам, ваше-ство, не подходи. Стража ночью слепа – пришибить могут.

– А мне и не надо к воротам, ага.

Леонид едва дождался ночи! На вечернем пиру и кусок в горло не лез, да и пить «ливонец» старался поменьше, сославшись на головную боль. Государь на этот раз оказался неразговорчивым, хмурым, да и вообще как-то быстро ушел, а следом разошлись и бояре.