Татьяна Сорокина - Мыколка Страница 9

— Что за дело у вас такое важное, Катерина Ильинична, Можно спросить?

Катенька села в кровати, пеньюар у нее упал, обнажив худенькие белые плечики и грудь.

— Как цыпленочек, — жалостливо подумала Аленка, пышущая здоровьем, — а ведь ест как отец, и куда у нее все уходит.

— Аленка, — сказала решительно барышня, — вчера ко мне приводили дурака, я подумала и решила провести опыт. Как-то случайно прочитала в одном журнале, что дураки не могут учиться. Поэтому хочу попробовать научить этого, как его звать?

— Николка, — подсказала Аленка.

— Да, да — Николку, хочу научить читать и писать.

Аленка про себя засмеялась, 

— Барышня, — так он умеет читать и писать, говорили, что он даже церковные книги читает и на клиросе поет.

Лицо Катеньки на миг приобрело смущенный вид, но вскоре разгладилось.

— Ничего, тогда я буду учить его французскому языку.

— Так все же зачем вы барышня встали так рано. Можно было бы и позже, встать?

— Ты не понимаешь глупая девка, — разозлилась Катенька, — мне же надо подготовиться к занятию. Немедленно помоги сделать прическу и достань шкатулку с драгоценностями. И румяна свежие достань. Я с утра обычно немного бледна.

Ничего не поделаешь и Аленка, приступила к делу, хотя ей очень хотелось спать. В отличие от своей госпожи, она до двух ночи занималась тем, чем должна заниматься молодая женщина. Причем ее друга проблема косоглазия совсем не волновала.

Николка первую ночь на новом месте спал плохо. Вначале не мог заснуть из-за множества мыслей, с тех пор как он получил возможность связно мыслить, он все пытался понять, что же собственно с ним случилось. Ту жизнь придурковатого подростка, он помнил не очень хорошо, она представала в его памяти чередой цветных застывших картинок, которые было сложно разобрать. Но по мере того, как он осваивался в новой жизни, вопросов у него возникало все больше. Вот сейчас лежа на топчане и слушая Лешкино сопение, он думал, что и как будет делать дальше. Единственное, что для него было уже решено, крепостным он не останется, и воспользуется любым шансом, чтобы изменить свою жизнь. Но все же его одолел сон. Спал он все равно плохо, крутился и чесался, потому, что клопы, кишевшие во флигеле, с яростью набросились на свеженькую жертву.

Рано утром он проснулся по привычке, выработанной за последние три месяца работы батраком. Лешка еще храпел вовсю, и даже не думал просыпаться. Николка встал и сбегал на улицу, где, спрятавшись за дерево, опустошил мочевой пузырь, потому, как где находится нужник, показать ему никто не удосужился.

Когда он подошел к дверям, около них уже вертелась Аленка с озабоченным выражением на лице.

— Ну, что проснулся, засоня, — приветствовала она его, — ох, и хлопот с тобой Николка, и кой черт тебя сюда принес, мне одни заботы достаются. Радуйся, нашей барышне очередная моча в голову стукнула, будет тебя седни хранцузскому языку учить. Проверить хочет тебя на дурость.

— Это, как и почему? — только и смог спросить озадаченный Николка.

— А потому, — засмеялась девушка, — что кто-то красен как прынц из сказки, а того не знает.

— Втюрилась барышня в тебя дурака, вот и мается дурью теперь сама, — продолжала она смеяться, — смотри, когда тебя приведу, молчи и говори только то, что спрашивают. Илья Игнатьевич добр, конечно, но за свою Катеньку шкуру быстро спустит.

— Так, что, — растерялся парень, — уже иди надо? Еще же утро наступило, неужто барышня в такую рань раннюю встает, и с чего это она в меня втюрилась, кто я и кто она?

— Так девичье сердце не спрашивает, — нараспев сказала Аленка, — раз, и готово, втюрилась, хоть в золотаря, если сердцу мил.

На Аленкиных глазах появились слезинки, она их смахнула и сказала.

— Хватит, болтать, иди, перекуси чего у Прасковьи, да помойся хорошенько, чтобы мужицким духом от тебя не перло. Чай не в хлев пойдешь. А я за тобой опосля зайду, когда барышня прикажет.

Аленка резко повернулась, поцеловала его в губы и унеслась. Николка ошарашено смотрел ей вслед.

— Что же делать, что теперь будет? — думал он, — прибьет меня барин до смерти, впору пойти самому удавиться. Совсем бабы с ума съехали!

К Искину АР-345 от модуля ХХ02, сообщаю, произошла спонтанная ошибка в перестройке эндокринной системы реципиента, в связи с чем, начался неконтролируемый выброс феромонов, принимаются экстренные меры для ликвидации его последствий. В остальном перестройка защитных систем организма аборигена происходит без сбоев.

Николка побрел на общую кухню, в которой вовсю готовилась еда на немалое количество дворни. Господская кухня находилась в барском особняке, и там распоряжался повар, привезенный Вершининым из самой Москвы. Когда Николка зашел в жаркое помещение, первым кто его там встретила, была бабушка.

— А вот и внучек мой пришел ненаглядный. Садись, садись сейчас я тебе молочка налью, вот тебе хлебца немного, — с этими словами она налила ему огромную кружку молока и сунула пол каравая душистого, только, что вынутого из печного нутра, хлеба.

Потом она уселась, напротив, за стол, и, подперев голову под подбородком обеими руками, начала разглядывать внука.

— И что же ты незадачливый такой, — тихо начала она говорить, — мало тебе Феклы, так теперь на тебя и барышня глаз положила. Ох, Николка, даже не знаю, что тебе и присоветовать, придется тебе наверно вновь в дурака вертаться. А иначе эти две кобылы до цугундера тебя доведут. Николка заинтересованно поднял голову.

— А что такое цугундер, бабушка.

— Ай, не знаю я, отставной солдат Яшка Бровкин все так ругался, когда выпьет. Но, думаю, что плохое место, — сообщила бабушка.

После завтрака Николка приободрился, и стал смотреть на происходящее веселее.

— Может, бог даст, все обойдется, — думал он.

И тут появилась вновь Аленка и молча поманила его за собой. Снова они прошли к особняку и вновь он, раскрыв рот, оглядывал при дневном свете все это великолепие. На этот раз его путь лежал в комнату, которая служила местом для занятий Катеньки.

Сама Катенька уже была там, она сидела на месте учителя и нервно мяла в руках батистовый платочек. Она была одета в самое свое роскошное платье, тонкая нитка жемчуга была на ее шейке, а в ушах были золотые сережки, прикрытые локонами волос. Немного в стороне сидела мадам Боже, которая до последнего сопротивлялась напору воспитанницы, но была вынуждена уступить. Единственное, что она выторговала, то, что она должна обязательно присутствовать при этом так называемом "обучении".

— Ну, наконец, то вы появились, — возмущенно заговорила Катенька, — Аленка, сколько можно ходить, тебя не дождешься.

Аленка благоразумно молчала, опустив голову.

— Иди, — вновь обратилась Катенька к ней, — ты мне пока не нужна.

Она повернулась к парню, который был еще в ступоре от ее наряда.

— Тебя Николка ведь зовут, мне сказали, что ты научился сам читать и писать. Это правда?

— Нет, Екатерина Ильинична, меня научил отец Василий.

— Ну, все равно ты научился очень быстро, — сказала Катенька, — я решила, что буду учить тебя французскому языку. Может быть, ты этого не хочешь, — неожиданно спросила она, и на ее груди появились красные пятна от волнения.

— Как пожелает ваша милость, — благоразумно ответил Николка.

— Вот и хорошо! — воскликнула Катенька и приступила к учебе.

Мадам Боже молча смотрела на это представление. Она не сомневалась, что при всей настойчивости Катенька закончит обучение тупого русского крестьянина уже на втором, а, может, и на этом занятии.

Через двадцать минут она уже широко открыла глаза и, не дыша, глядела на разворачивающееся перед ней действо.

Николка выучил французский алфавит сразу после единственного просмотра и сейчас бойко повторял за Катенькой французские слова, ухитряясь правильно произносить их уже со второго или третьего раза.

Наконец, мадам Боже не выдержала и сама приняла участие в этом процессе.

— Господи, — думала она, — это же уникум, у него феноменальная память, откуда он только взялся?

Урок длился уже почти два часа, когда двери кабинета открылись, и туда ворвался, мокрый и грязный Илья Игнатьевич и с удивлением уставился на представшую перед ним картину.

К, сожалению, Илья Ефимович Репин еще не родился в своем украинском Чугуеве, и поэтому не мог написать маслом эту сцену, которая была достойна его кисти и могла иметь такое же название, как его настоящее творение "Не ждали".

Наступившее неловкое молчание, наконец, нарушила Катенька.

— Ах, папенька, — защебетала она, — а я тебя так быстро не ждала, что-то случилось, ты выглядишь таким уставшим.

После этого она подошла к нему и, стараясь не испачкаться, поцеловала его щеку. При этом, сморщив носик, потому, что от папеньки несло лошадиным потом, как от конюха.