Андрей Гончаров - Чисто царское убийство Страница 9

– Хорошо, это мы еще проверим, – проговорил надворный советник, поднимаясь. – Но скажи-ка мне вот что. Если государю дали яд, то кто? Ведь доступ к нему имели весьма немногие люди. Могла ли сделать это его царственная супруга или кто-то из докторов?

– Нет! – заявил Блюментрост. – Екатерина Алексеевна горячо любила государя, она не могла сделать ему зла! И мы тоже. Ни я, ни доктор Бидлоо.

– А этот итальянец, который пользовал императора в последние дни? Кажется, Аццарити, так? Или гоф-хирург Паульсон?

– Их я плохо знаю, – отвечал Блюментрост. – Поручиться за них не могу. Знаете, сударь, с кем вам надо на сей счет поговорить? С денщиком покойного императора Матвеем Герасимовым.

– С денщиком? – недоверчиво произнес гость. – Но что может сказать простой солдат?

– Матвей – вовсе не простой солдат, – поправил его Блюментрост. – Он последние десять лет неотлучно находился при императоре и пользовался его полным доверием. В прошлом году государь за беспорочную службу пожаловал Матвею звание поручика, сделал его офицером, то есть потомственным дворянином. Царь также преподнес своему слуге деревню под Смоленском, разрешил выйти в отставку, уехать в свое владение и спокойно жить там. Однако Герасимов не захотел покинуть государя, остался с ним и выполнял прежние обязанности. Это человек весьма сведущий и наблюдательный, он может многое рассказать.

– Благодарю за содействие, Иван Лаврентьевич, – сказал Углов, идя к двери. – Пиши свое заключение. Только не забудь упомянуть в нем все те симптомы, о которых я говорил.

Глава 6

Утром следующего дня, третьего февраля, к подъезду императорского Зимнего дворца подкатил возок, на дверце которого красовался вензель светлейшего князя Меншикова. Из возка вышли двое: человек средних лет с командирской выправкой, но в партикулярном платье, и юноша, тоже в гражданском.

Войдя во дворец, мужчина постарше спросил у караульного солдата, где ему отыскать царского денщика Матвея Герасимова. Получив нужные указания, посетители направились в самый конец коридора нижнего этажа. Там, в маленькой каморке, они и обнаружили Матвея Герасимова.

Это был человек лет тридцати пяти, высокого роста, одетый в офицерский мундир. Занят он был тем, что укладывал вещи в сундук.

– Здравствуй, Матвей, – сказал старший мужчина. – Я – надворный советник Кирилл Углов. По повелению канцлера Головкина и князя Меншикова провожу дознание о причинах смерти императора Петра. А это мой помощник Иван. Мы хотим тебя расспросить о последних днях жизни государя.

– Что ж, я готов ответить, – сказал Герасимов. – Садитесь, господа. Места у меня, правда, немного, кресел нет.

Углов и Ваня сели на табуреты, хозяин опустился на аккуратно застеленную кровать.

– А ты, я вижу, куда-то собираешься? – спросил Углов.

– Да, я вчера подал прошение об отставке и теперь еду в деревню, которую пожаловал мне государь, – отвечал Герасимов.

– А что ж так? – полюбопытствовал надворный советник. – Мне рассказывали, что Петр Алексеевич еще год назад предлагал тебе уйти на покой, но тогда ты отказался.

– Тогда отказался, потому что находился рядом с великим государем, – отвечал Герасимов. – Да ты сударь, судя по годам твоим, тоже успел послужить при нем и можешь оценить величие сего императора. После него таких людей на троне долго не будет.

– Но преемницей Петра стала его царственная супруга Екатерина Алексеевна, – заметил Углов. – Она обещает продолжить все то, что было начато при ее великом муже.

– Дай-то Господь, чтобы так и случилось, – сказал бывший денщик. – А только прежнего величия, размаха того уже не будет. Потому не нахожу в себе силы служить далее. Пора мне семьей обзавестись, хозяйством заняться. Отставку мою приняли, препятствий не чинили. Или у вашей милости есть возражения?

– Нет никаких. Я просто интересовался, – сказал Углов. – А вопросы у меня к тебе вот какие. Лейб-медик Иван Блюментрост ознакомил меня с результатами вскрытия тела государя и с историей его болезни. Так я узнал, что у императора в последние дни наблюдались те самые симптомы, которые бывают при отравлении. Потому первый мой вопрос такой: как ты считаешь, могло ли случиться, что царь Петр был отравлен?

– Значит, были такие признаки? – переспросил Герасимов. Прежнее угрюмое выражение исчезло с его лица, глаза заблестели: – Вот и я сходно думал! Не мог государь так быстро умереть своею смертью! И потом, ему ведь двадцать второго числа лучше стало. Почему же потом вновь началось воспаление?

– Значит, и ты считаешь, что императора могли отравить, – проговорил Углов. – Теперь самый важный вопрос: кто и как это мог сделать? Подумай, не спеши с ответом.

Бывший денщик не торопился. Он весь ушел в себя, перебирал в памяти один эпизод за другим.

Потом Матвей медленно проговорил:

– Проще всего, конечно, врачам было отраву какую государю подсунуть. Они ж ему много чего давали, могли и яд преподнести. Да только не верится как-то.

– Почему?

– Да не такие это люди, – ответил Герасимов. – Что Иван Лаврентьевич, что Николай Ламбертович Бидлоо. Я ведь их столько лет знал, сколько государю служил. Иван Лаврентьевич императора в Прутский поход сопровождал, по морям с ним плавал. Они столько опасностей вместе пережили!.. Государь его любил, отличал. А доктор Бидлоо сколько всего полезного для государя сделал! Важно, что оба они до денег не жадные. Так отчего бы эти лекари на вражью сторону переметнулись? Нет такой причины.

– Все равно врачи остаются пока под подозрением, – заявил Углов. – Но пойдем дальше. Кто, кроме них, мог отравить государя?

– Да почитай что никто. – Герасимов развел руками. – Императрицу я даже в мыслях оскорбить подозрением не могу. Она государя ой как любила и отравить никак не могла. Если на нее думать, тогда и на себя самого тоже пальцем показать надо.

– Хорошо, тогда я по-другому спрошу. Не кто, а как его могли отравить? Чем?

– Опять же ничем, кроме лекарств. В последнюю неделю Петр Алексеевич ничего не ел. А как отраву дать, если не с едой? Он же… Хотя постой!

Видимо, мысль, пришедшая на память любимому денщику Петра, была такой неожиданной, столь яркой, что заставила его вскочить с кровати. Глаза Матвея заблестели.

– Было такое, чем государь мог отравиться! – воскликнул Герасимов. – Лакомство это из новых будет. Слово забыл… Конфекты, вот!

– Что за конфекты? – заинтересовался Ваня.

С тех пор как они вошли во дворец, он, кажется, в первый раз открыл рот.

– За пять… нет, шесть дней до того, как государь умер, вдруг у него на столике возле кровати появились эти самые сласти, – начал рассказывать бывший денщик. – Стояли они в вазе, вроде китайской. Меня ночью с Петром Алексеевичем не было. С ним оставались императрица и Николай Ламбертович. Я утром прихожу и вижу: Екатерина Алексеевна на кушетке спать изволит – вот тут, за ширмой. На столике конфекты стоят, и государь их ест. Тут я доктора и спрашиваю, откуда, мол, такое угощение? Он отвечает, что ночью приходила какая-то девушка, вроде из дворцовых, и принесла. А государь услыхал нас и говорит: «Да, была тут красавица. Как с небес голубь слетел. Она и угощение принесла». Я спрашиваю: «Неужели так хороша?» Государь отвечает: «Чисто ангел. На супругу мою, на Катю похожа». Я тогда значения этому не придал. Мало ли кто принес. Может, вице-канцлер Остерман передал, он до сладкого охотник, или еще кто из приближенных. А государю конфекты эти полюбились. Он до вечера половину их съел и на другой день тоже брал. А через два дня ему вдруг хуже стало, воспаление началось.

– А куда потом делись эти конфекты? – спросил Углов. – Ведь государь их не все съел?

– Нет, не все, – подтвердил денщик. – Как ему хуже сделалось, он уже ничего в рот не брал. Дня два после того эта вазочка еще стояла. А потом вдруг пропала. Мне бы тогда же следовало этому удивиться. Ведь обычно у государя со стола я все убирал. Но эту вазу не трогал.

– А девушку, похожую на ангела и императрицу Екатерину, ты не видел?

– Нет, девушка та больше не появлялась.

– Выходит, ее, кроме самого Петра Алексеевича, видел только доктор Бидлоо? – спросил Ваня.

– Выходит, что так, – подтвердил Герасимов.

– Нет, не так, – поправил его Углов. – Мы с тобой только что проходили мимо комнаты покойного государя. Там и сейчас, после его смерти, возле двери стоит часовой. Значит, и в ту ночь, когда приходил этот ангел с конфектами, солдат там был и видел эту девицу. Доктора Бидлоо, как я понимаю, теперь во дворце нет?

– Нет, – подтвердил Герасимов. – Его и в Санкт-Петербурге не сыскать. Он к себе в Москву уехал.

– Ну вот, доктора мы спросить не можем, – сказал Углов. – Зато часовой никуда не делся. Сейчас мы с ним и побеседуем. А тебя, Матвей, я попрошу пока что отложить свой отъезд. Может, мне придется тебя еще о чем-нибудь расспросить. Это ненадолго – на неделю, может, на две. Повременишь?