Пол Андерсон - Год выкупа Страница 9

— Атауальпа согласился на крещение, и наказание смягчили, — объяснил Васкес. — Он был удавлен. Позднее многие испанцы, в том числе сам Писарро, испытывали чувство вины. Но они побоялись отпустить Атауальпу: получив свободу, тот мог поднять восстание. Так поступил впоследствии инка Манко, их марионеточный правитель. — Помолчав, агент добавил: — Да, история испанской колонизации Америки изобилует примерами варварства: лютые расправы, грабежи, порабощение. Но вы, мои друзья, учили историю в англоязычных школах, а ведь Испания веками была для Англии соперницей. Эта вражда с обеих сторон сопровождалась пропагандой. На самом же деле испанцы с их инквизицией и прочими жестокостями были в ту эпоху не хуже других, а может, и лучше многих. Некоторые из них — сам Кортес, например, и даже Торквемада — желали наделить туземцев кое-какими правами. Давайте вспомним, что местное население сохранилось почти на всей территории Латинской Америки, на земле своих предков, в то время как англичане, а впоследствии их преемники — янки и канадцы — почти поголовно уничтожили коренных жителей в завоеванных странах.

— Туше! — хмуро проговорил Эверард.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала Хелен Тамберли.

— Простите, сеньора. — Сидя в кресле, Васкес поклонился ей. — Я вовсе не хотел вас обидеть, всего лишь пытался объяснить, почему результаты моего поиска так скромны. Мне удалось установить, что монах и воин вошли в дом, который в ту ночь находился под охраной. На рассвете они не вышли, и караул обеспокоился. Внутри никого не оказалось. Солдаты проверили все остальные двери, и те оказались заперты. По городу поползли самые дикие слухи. Но даже индейцев, от которых я узнал о случившемся, нельзя было толком расспросить. Не забывайте, для них я был чужим, а сами они очень редко покидали родные края. Впрочем, волнения в городе сыграли мне на руку — я придумал легенду, объясняющую мое присутствие. Но если бы мною заинтересовались всерьез, я был бы с легкостью разоблачен.

— Гм… — Эверард пыхнул трубкой. — Как я понял, Тамберли, имея духовный сан, мог осматривать сокровища по мере их поступления. Очищал их молитвами, что-то в этом роде. А на самом деле вел голографическую съемку предметов искусства. Чтобы в будущем было что изучать и чем любоваться. А этот солдат, что вы можете сказать о нем?

Васкес пожал плечами:

— Я узнал его имя — Луис Кастелар. Офицер, кавалерист, отличился в этой кампании. Некоторые считали, что он замышлял украсть ценности, другие в это не верили — дескать, такое просто немыслимо, ведь он благородный рыцарь, а брат Танаквил и вовсе образец добродетели. Сам Писарро допросил часовых и, как мне говорили, убедился в непричастности обоих сеньоров. Да и сокровища остались на месте. В общем, когда мне пришло время возвращаться, большинство объясняли случившееся колдовством. Город охватила истерия, и это могло иметь самые тяжелые последствия.

— Которые не оставили следов в известной нам истории, — проворчал Эверард. — Насколько важен этот отрезок пространства-времени?

— Вся конкиста исключительно важна, это одно из главных звеньев в цепи мировых событий. Насчет же конкретно этого эпизода ничего сказать не могу. Во всяком случае, здесь, в будущем, мы из-за него не прекратили свое существование.

— Это не означает, что мы не исчезнем чуть позже, — хмуро возразил Эверард.

«Не только сами исчезнем в одно мгновение, но и мир, в котором мы живем. Просто канем в небытие, более абсолютное, нежели смерть».

— Все доступные ресурсы Патруль сосредоточит на тех нескольких днях или неделях, — обратился он уже к Хелен Тамберли. — При этом действовать он будет со всей осторожностью. — И снова повернулся к агенту. — Что же все-таки там случилось, Васкес? Какая-нибудь версия у вас имеется?

— Есть одна, хоть и довольно слабая, — ответил собеседник. — Подозреваю, кто-то пытался выкрасть царский выкуп с помощью машины времени.

— Логичное предположение. Между прочим, одна из задач, которые ставились перед Тамберли, — наблюдать за ходом событий и обо всем подозрительном докладывать Патрулю.

— Но как он мог докладывать, не возвращаясь в будущее? — удивилась Хелен.

— Записывал сообщения и оставлял их в тайниках, которые отличались от обычных камней только специфическим гамма-излучением, — объяснил Эверард. — Все условные места были проверены, но там лежали только короткие рутинные донесения.

— Ради этого расследования меня освободили от основной работы, — продолжал Васкес. — А работал я на поколение раньше, в царствование Уайны Капака, отца Атауальпы и Уаскара. Мы не сможем понять суть конкисты, если не изучим уничтоженную ею великую и сложную цивилизацию. Эта империя простиралась от Эквадора до глубин Чили, от тихоокеанского побережья до верховьев Амазонки. И… похоже, в тысяча пятьсот сорок втором году, примерно за год до смерти этого великого инки, при его дворе появились некие чужеземцы. Из-за внешности их сочли европейцами и оказали соответствующий прием — страна уже полнилась слухами о пришельцах из дальних земель. Через некоторое время гости ушли, просто взяли и исчезли; никто не знал, каким образом они покинули столицу и куда направились. Я же незадолго до своей отправки в будущее начал получать намеки на то, что они убеждали Уайну не давать Атауальпе большой власти, которая позволит соперничать с Уаскаром. Но старик был упрям, и эти люди своей цели не добились. И тем не менее, согласитесь, сам факт такой попытки — тревожный звонок для нас.

Эверард присвистнул от удивления.

— Еще бы! А вы догадываетесь, что это были за гости?

— Нет. Никаких намеков. Мне достался исключительно сложный для внедрения интервал. — И с кривой улыбкой Васкес добавил: — Защищая испанцев от обвинения в том, что даже по меркам шестнадцатого века они вели себя как изверги, я вынужден признать, что инки вовсе не были ангелочками. Они создали агрессивное государство, которое вело захватнические войны по всем направлениям. Там правил тоталитарный режим, и жизнь общества регулировалась до последней мелочи. Правление не было жестоким по отношению к лояльным гражданам, конформисты обеспечивались всем необходимым. Но тот, кто шел против власти, подвергался суровому наказанию. Даже высшая знать не имела стоящих упоминания прав и свобод. Ими обладал лишь великий инка, правитель и божество в одном лице. Догадываетесь теперь, какие сложности ожидают там пришельца из другого времени, пусть даже он принадлежит к той же самой расе? Свое присутствие в Каксамалке я объяснял тем, что администрация моего родного края поручила мне собирать сведения о других уделах. Но до того, как Писарро сверг туземную власть, даже с этой легендой я бы долго продержаться не смог. И она, конечно же, не позволяла наладить серьезные связи для получения важной информации — мне доставались сведения из вторых и даже третьих рук.

Эверард кивнул. Как и практически любой значительный исторический процесс, покорение испанцами Латинской Америки нельзя оценивать только в понятиях «хорошо» и «плохо». Кортес, по крайней мере, положил конец чудовищным массовым жертвоприношениям ацтеков, а Писарро проторил дорогу таким понятиям, как достоинство и ценность индивидуума. И оба испанца приобрели среди индейских племен союзников, у которых были серьезные причины примкнуть к завоевателям.

И вообще, патрульный должен отделять свою работу от морали. Его задача — беречь то, что уже случилось, историю от ее начала и до конца. А еще он должен заботиться о своих товарищах.

— Давайте подумаем о том, что можно предпринять, — предложил Эверард. — Миссис Тамберли, не волнуйтесь, мы не бросим вашего мужа в беде. Обязательно сделаем для его спасения все, что в наших силах.

Дженкинс принесла чай.

30 октября 1986 года

Мистер Эверард показался мне удивительным человеком. Его письма, а затем и телефонные звонки из Нью-Йорка были исключительно вежливы и выдавали в нем интеллектуала. И вот он передо мной во плоти: боксер-тяжеловес с ломаным носом. Сколько ему лет, сорок? Поди угадай. Похоже, его изрядно потрепала жизнь. Впрочем, что мне до его внешности? (Хотя он вполне привлекательный мужчина — и, если бы события двинулись в этом русле, кто знает… Но они пойдут в другом направлении. И это, конечно же, к лучшему, черт бы их побрал.) У него мягкие интонации, такие же старомодные, как и манера общения.

Мы пожимаем друг другу руки.

— Рад познакомиться с вами, мисс Тамберли, — слышу его сочный голос. — Откликнуться на мое приглашение — большая любезность с вашей стороны.

Гостиница в деловой части города, вестибюль.

— С ваших слов я поняла, что дело касается моего единственного дяди, — довольно резко отвечаю я.

Он кивает:

— Хотелось бы побеседовать с вами об этом. Гм… Не покажусь ли бестактным, если предложу вам выпить? Или пообедать? Видите ли, дело, о котором пойдет речь, непростое.