Владимир Свержин - Трехглавый орел Страница 9

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Господь сотворил землю на глазок. Циркуль, мастерок и отвес придумали масоны, чтобы сбить всех с верного пути.

Калиостро не обманул, здоровье мое шло на поправку. Через три дня я уже без посторонней помощи мог выходить на палубу, и палисандровая трость, подаренная лордом Баренсом, придавала мне вполне вельможный вид, хотя высокое искусство ходить с тростью с изяществом настоящего денди было почти непостижимо для человека наших дней. Глядя, как естественно и в то же время необъяснимо вальяжно пользуется своей тростью лорд Баренс, я готов был удавиться от зависти, понимая, что для достижения подобных результатов мне еще понадобятся месяцы упорных тренировок.

Специально для меня герцогиня повелела вынести на палубу одно из роскошных голленхаудтовских кресел, чтобы я мог беспрепятственно любоваться морскими пейзажами, глотая при этом рекомендованный доктором свежий йодистый воздух. Море было спокойным и чистым, лишь пару раз, будто и не замечая нас, вдали проносились косые паруса люгеров, которые поэтичные французы именуют «Шас марэ» – охотники за приливами. Были ли это каперы, контрабандисты или же, наоборот, те, кто ловил каперов и контрабандистов, оставалось неясным, да и не слишком нас волновало. Снаряженная кечем двухмачтовая яхта герцогини «Сельвания» оказалась прекрасной бегуньей, и было любо-дорого взглянуть, как она несется вперед , на перегонки с попутным ветром, разрезая форштевнем тяжелые волны Северного моря.

Я сидел, откинувшись в кресле, разрабатывая раненую руку. Со стороны, должно быть, смотрелись экзотично все те петли и спирали, которые описывал ладонью в воздухе раненый джентльмен. Битый час уже таким вот образом я дирижировал хором крикливых чаек, носившихся над мачтами, когда на палубе появилась наша гостеприимная хозяйка. Неспешно подойдя ко мне, она пресекла мою попытку подняться, чтобы приветствовать ее, и, вежливо осведомившись о моем здоровье, прошла мимо. Честно говоря, меня бы значительно больше обрадовало, если бы ее светлость предпочла мое общество серым волнам, по которым скользил ее взор. Но, похоже, герцогине было не до меня. Я вдоволь успел налюбоваться видом леди Кингстон со спины, когда над палубой вдруг заголосила серебряная боцманская дудка, требуя у экипажа немедля приступить к выполнению очередной команды капитана. Леди Элизабет вздрогнула, словно вырванная этим звуком из мира своих грез, и испуганно оглянулась.

– Это всего лишь сигнал матросам, – произнес я, радуясь возможности завязать беседу.

– Да-да, конечно, – рассеянно кивнула она. – Просто внезапный звук... – Герцогиня замолчала, словно теряя интерес к нашему разговору. Но испуганная напряженность во всем ее облике оставалась прежней.

– Вас что-то тревожит? – поинтересовался я.

– Тревожит? Нет. Все прекрасно... но меня отчего-то это совсем не радует, – вздохнула герцогиня.

– Отчего же?

– Скажите, милорд Вальдар, – словно не слыша мой вопрос, произнесла леди Кингстон, – вам бывает страшно?

– Бывает, – усмехнулся я. – Но, как большинство вест-фольдингов, я тугодум, лишенный воображения, а потому зачастую успеваю среагировать на опасность быстрее, чем испугаться.

– А мне страшно, – печально сказала она, , глядя куда-то в пространство. – Мне снятся страшные сны.

Мне снятся зеркала, в которых я не отражаюсь, и какие-то люди, которых я точно знаю, но не могу вспомнить ни их имен, ни кто они. – Она замолчала, глядя на море, и я тоже молчал, не зная, что ей ответить.

– Ну что вы, ваша светлость, – промямлил я, пытаясь как-то разрядить обстановку.

Вопрос леди Бетси застал меня врасплох:

– Скажите, конечно, если это не секрет, что было причиной вашей дуэли с герцогом Гамильтоном?

– Я...

– Беседуете? – заглушая мои вялые попытки наплести с три короба дерюжных кружев, спросил, подходя к нам, лорд Баренс.

– Мы разговаривали о погоде, – мило улыбаясь, ответила красавица, глядя в глаза моего дядюшки так, будто ее слова были истинной правдой.

– Она спрашивала тебя о Гамильтоне? – внезапно услышал я у себя в мозгу, в то время как мой галантный дядя, прижав руку к груди, склонялся в традиционном поклоне.

От неожиданности я чуть не подпрыгнул. С непривычки весьма странное ощущение слышать в голове чужую речь. Особенно когда на твоих глазах человек, беседующий с тобой, произносит совершенно другие фразы.

– О да. Погода воистину прекрасная. – Лицо лорда Джорджа выражало полное доверие словам собеседницы: и всем вместе, и каждому в отдельности.

– Да, – ответил я «дяде» по мыслесвязи.

– Имей в виду, лорд Гамильтон первый любовник этой почтенной леди. Еще в те незапамятные времена, когда она была просто фрейлиной королевы-матери и просто Елизаветой Чедлэй, он бросил ее, едва добился своего.

Мы все трое дружно молчали, любуясь игрой волн, и если наше с Баренсом молчание было довольно многословно, молчание нашей хозяйки было весьма красноречиво.

– Пожалуй, я спущусь к себе, – вздохнув, произнесла она. – Здесь становится слишком свежо, вы не находите, лорд Джордж?

– Вы правы, миледи. Но я еще постою. Люблю морской воздух. Уж не помню, кто сказал, что истинного англичанина он пьянит не хуже вина, но сказано верно.

Выслушав вдохновенный монолог королевского посланника, герцогиня грациозно склонила головку, оставляя нас наедине.

– Послушай, Вальдар, – понизив голос до полушепота, начал секретный агент, – ты, конечно, полная деревенщина, но некоторые веши о нашей спутнице тебе следует знать. Потому что в Англии об этом знают почти все. Уж во всяком случае, те, кто имеет отношение ко двору. Ты помнишь, сколько лет было герцогу Гамильтону, которого ты не без моей помощи «отправил на тот свет»?

– М-м... сорок шесть? – неуверенно произнес я, проведя экстренные археологические раскопки в недрах своей памяти.

– Сорок семь. Но это не суть важно. Так вот, Елизавете Чедлэй сейчас, должно быть, сорок пять.

– Сколько?! – переспросил я, приподнимаясь от неожиданности в кресле.

– Ты не ослышался, сорок пять. Подожди, я к этому еще подойду. Так вот, Гамильтон обольстил юную фрейлину, как я уже говорил, и бросил самым подлым образом. Однако это не помешало ей через пару лет сочетаться тайным браком с неким капитаном Геруэем, младшим братом графа Бристольского. Причина подобной таинственности понятна: выйдя замуж, девушка не могла больше состоять в свите королевы в звании фрейлины, а приданого, которое мог дать за своей дочерью полковник Чедлэй, вместе с жалованьем ее мужа далеко бы не хватило для светского образа жизни. Впрочем, по слухам, брак не задался. Крошка Бетси уехала путешествовать в Европу, одно время даже была близка с императором Фридрихом, но довольно скоро вернулась в Англию и весьма настойчиво начала требовать расторжения брака. Геруэй вроде бы был против, но в один прекрасный день из церковной книги исчез лист с записью о браке, а вскоре к прелестной мисс Чедлэй посватался престарелый герцог Кингстон. Не знаю уж, насколько был счастлив этот брак, но спустя два года все свое состояние Кингстон оставил безутешной вдове. Причем, отметь, забыв при этом всех своих многочисленных родственников. До единого. Те скрипели зубами, но сделать ничего не могли. До той поры, пока сама наша хозяйка не подбросила им козырь для встречной атаки... Причем какой! Примерно через год после герцога Кингстона скончался граф Бристоль. Титул и изрядное состояние покойного унаследовал младший брат, уже известный нам капитан Геруэй. Но и ему не повезло: он тяжело заболел, и врачи считали, что дни его сочтены. И вот тут-то сыскался пропавший лист из церковной книги. Как вы думаете, где он был?

– У герцогини.

– Конечно же, – утвердительно кивнул лорд Баренс. – Теперь она претендовала и на возможное наследство нынешнего графа Бристоля.

Я слушал, удивленно открыв глаза. Уж как-то все это не сочеталось с милым и нежным обликом леди Бетси.

– Не знаю уж, каким путем родственникам герцога Кингстона стало известно о проделках этой милой леди, – продолжал наш наставник, – но факт остается фактом. Безутешная вдова получила судебный иск за двоемужие. Руководствуясь духом закона, а может быть, и не только им, высокий суд лишил леди Чедлэй герцогского титула, оставив ее, впрочем, законной графиней Бристольской. Однако все состояние, завещанное супруге престарелым герцогом, осталось в ее руках как назначенное лично ей, а не женщине, носящей титул герцогини Кингстонской. Вот так-то. Но спустя некоторое время выздоровел неизлечимо больной Геруэй, что вовсе не обрадовало нашу спутницу, поскольку нынешний граф Бристольский обещался преследовать свою бывшую супругу в суде, пока в конце концов не упечет ее в Ныогейтскую тюрьму, даже если ему придется потратить на это все свое время и состояние. В результате этого светского скандала чрезвычайный посланник короля Георга с племянником плывут под французским флагом в Санкт-Петербург на борту роскошной яхты герцогини Кингстон. В далекий сказочный Санкт-Петербург, где бурые медведи бродят меж вызолоченных дворцов и где никто даже не подозревает о решениях английского суда верхней палаты, выкинувшего нашу любезную хозяйку за пределы светского общества. – Дядя развел руками, завершая свою речь.