Дмитрий Бондарь - О Тех, Кто Всегда Рядом! Страница 9

— Как Пауля?

— Да. Они всегда так делают. Без слов.

— И что было дальше?

— Отец не дал ему увести маму. Едва стало понятно, за кем явился Анку, как в грудь ему впилась стрела!

— Разве так можно убить Остроухого?

— Если жало у стрелы из серебра — можно! Когда мама увидела, как пришедший за ней Остроухий вспыхивает прозрачным пламенем, она упала на землю без чувств. Не каждый день удается обмануть Смерть. И еще она знала, что теперь Остроухие заберут гораздо больше людей, чем намеревались сделать это раньше. Так и вышло — на третий день, ближе к ночи на дороге показался большой отряд городской стражи в сопровождении четырех Анку. Они остановились неподалеку от усадьбы, прямо посреди Болота и стали ждать, когда Светило закатится за далекий холм. И едва исчез последний его луч, как началось нападение. Но отец три дня провел не в праздности, он успел подготовиться. Вся дворня — три дюжины человек — была вооружена серебряным оружием, которое три дня не останавливаясь ни на мгновение, ковали оба наших кузнеца. Ножи, стилеты, булавы, дубинки — серебро было повсюду в виде шипов, гвоздей, наконечников. Отец вскрыл старое семейное хранилище, которому было почти триста лет и все серебро, что в нем нашлось, пошло в переплавку на оружие. Меня спрятали в подполе вместе с десятком таких же сопляков, нам бросили пять ни на что не годных кинжалов — без заточки, с неровными краями — и велели защищать себя самим, если возникнет такая необходимость. Я помню лишь приглушенные крики снаружи и тихий плач моих дворовых подружек. Все быстро кончилось, но это сражение унесло жизни почти половины наших людей. В том числе и отца, сумевшего подстрелить из своего лука всех четверых Остроухих. Всех четверых связали, а поутру выставили на солнце, для верности еще разок проколов серебряными ножами. В пожаре сгорел дом и вместе с ним старая Хроника. Оставшиеся люди во главе с матерью сумели поднять соседние деревни и собрать почти пять сотен согласных поколебать устоявшиеся порядки, тех, кому опротивело это овечье поклонение перед кровожадными Анку. А я остался единственным, кто был знаком с Хроникой, единственным, кто знал тайную природу Анку. Мама прислушивалась к моим советам, но старалась не показывать этого никому из окружающих. Нам казалось, что если серебра будет в избытке, то мы сможем одолеть эту нечисть. Но в следующий раз наш край навестила Туату. Сама. Они же только если не приглядываться сильно, то на людей похожи. А если внимательным быть, то и шесть пальцев на руках увидишь, лишний суставчик на каждом и косточки на висках особые. Ну а про уши ты и сам все знаешь. Так что точно это Сида была. Вместе с сотней своих уродов. Но она одна была опаснее всей сотни. Насколько Анку превосходят в силе человека, настолько природный Сид превосходит обычного Остроухого. К тому же Анку подчиняются Сидам с той же легкостью, с которой ты владеешь своими руками и ногами. Их сопровождал чиновник из канцелярии самого короля, ведущий с собой три сотни головорезов. И ночью началось побоище. Наши люди сопротивлялись. Они сражались как настоящие герои, но что они могли поделать против сотни опьяненных кровью и злобой Остроухих? К тому же ночью, когда даже серебро не убивает их, а всего лишь ненадолго затормаживает? В живых остались только дети и то потому, что Туату почему-то взбрело в голову соблюсти законность, ведь несовершеннолетний не может отвечать за решения своего опекуна. Хотя, если бы эта тварь проведала обо мне, о том, какими знаниями я обладаю — не спасли бы меня от расправы никакие законы. Я не вернулся на пепелище и с тех пор брожу по миру.

Конец истории.

Я молчу, впечатленный рассказом приятеля. Оказывается, пока мой дед разводил своих пчелок, да выдавал дочек замуж, на другом конце королевства гремели настоящие сражения в защиту людей. Ну и что, что они ничего не добились? Зато показали Тем, Кто Всегда Рядом, что не боятся их и готовы погибнуть за свободу!

— Эй, — говорит вдруг Карел, — сдается мне, что ты воспринял мою историю неправильно? Уж не собрался ли ты воевать с Остроухими? Я скажу тебе добрый совет — забудь, Одон. Перестань даже думать об этом! У нас с ними слишком не равны силы.

Я недовольно ерзаю на своей кровати, потому что именно такие мысли приходят мне в голову: поднять новое восстание, вооружить людей серебром, одолеть Анку и прославиться в веках!

— Скажи, Карел, а что ты делаешь в городе? — невинно спрашиваю я, и в ответ он обрушивает на меня еще одно откровение:

— Она здесь.

— Кто это — она? — приподнимаюсь на локте, не понимая, к чему он клонит.

— Та Сида, что убила мою мать. Ее зовут Клиодна. Из Баанва-Сида. Та, которая превратила Болотную Плешь в смердящую гнилью пустыню, — он говорит тихо, еле слышно, но в его шепоте столько ярости, что кажется, будто кричит он во всю возможную силу. — И я здесь чтобы убить эту тварь!

Чур меня, чур! Одно дело — послушать необычные сказки и истории давно минувших лет, немного помечтать, и совсем другое — оказаться замешанным в самое страшное преступление, которое даже вообразить себе невозможно!

— Я выслеживал это существо десять лет, после того как однажды случайно повстречал ее на дороге в Фехреште, — продолжает Карел. — И в этом городе она обретается последние два месяца в свите Наместника. Вернее, это Наместник — в ее свите, поскольку любой, самый невзрачный Сид главнее самого важного короля. А я видел много и тех и других! Но один я не справлюсь. Нужны хотя бы трое. Чтобы пробраться в замок, чтобы убрать стражу, чтобы прикончить эту тварь! Все это нужно делать днем, когда она уязвима.

Сон стремительно уносится прочь, потому что я понимаю, что теперь моя жизнь уже никогда не будет такой как прежде и если даже ему не повезет — мне потом жить спокойно не дадут, и припоминать будут это знакомство со смутьяном до самой смерти, которая наступит быстро и будет весьма болезненной.

— Ты мне поможешь, Одон? — ожидаемо, но все равно внезапно спрашивает гость.

Лучше бы сразу стукнул мне по башке молотком, забрал все деньги, что есть в доме, да и ушел бы по добру по здорову!

— С какой стати? Это твое дело, Карел, не втягивай меня в свои глупости!

— Я же вижу, что тебе это небезразлично.

— Наплевать! Мне моя шкура дороже. А с тобой — верная дорога в могилу. Вернее, в живот этой… как ты ее назвал?

— Клиодна.

— Вот. Клиодна. — Я отворачиваюсь, будто все слова сказаны и разговаривать больше не о чем. — Мне туда совсем не хочется. А лучше всего, сходи завтра в храм и попроси братьев-жрецов снять с тебя эту печаль — я даже дам тебе десяток грошиков, чтобы они стали сговорчивее. Забудешь всю эту страшную историю и будешь жить спокойно, как все.

Он некоторое время сопит раздраженно, потом заявляет:

— Я только и жив до сих пор потому, что дело мое, моя месть еще не закончена! Я жил как зверь, сторонился людей, и искал возможности отомстить. И сейчас я просто не могу отступить!

Мне становится немного не по себе от такой одержимости. Переворачиваюсь на другой бок — ведь спать уже не хочется. Хочется оказаться от этого места как можно дальше, в какой-нибудь непролазной глуши, чтобы не встречать никогда охотников на Анку.

Спасибо тебе, мой дед, что учил меня чураться подобных знакомств. Жаль только, что мой любопытный нос влез в это дело так глубоко, что остаться в стороне уже не выйдет. Карел прав в том, что однажды мне захочется испытать его слова на правду и я начну искать серебро, чтобы попробовать его в деле.

— Пойми, Одон, если я протяну еще немного — она может скрыться навсегда! Уйдет в свои холмы и более никто из ныне живущих очень долго ее не увидит. Потом она непременно выберется к свету. Лет через сто, двести, но какое мне будет до того дело?

— Что тебе нужно от меня, Святые Духи?! — шепчу ему раздраженно.

— Деньги. Чтобы нанять нескольких расторопных помощников. Но ты не думай, Одон, я не совсем дурак, все понимаю: с какой бы стати тебе просто так отдавать мне свои монеты? Поэтому я предлагаю тебе сделку!

Он садится на перине, голые тощие колени, торчащие в разные стороны, и согнутая спина делают его похожим на большую нахохлившуюся птицу.

— Послушай, Одон. Когда все происходило — там, на Плеши, мои отец и мать знали, чем все кончится. Поэтому все родовое золото они спрятали в укромном месте. Я о нем знаю, а более — никто. За время моих странствий я дважды возвращался туда и проверял сохранность клада — все на месте! Если ты поможешь мне сейчас, я скажу тебе где искать это золото.

Чокнутый! Меня угораздило познакомиться с чокнутым! Это и раньше было видно, но теперь стало уже кристально ясно. Как можно разменивать золото на возможность убиться очень изощренным способом? Впрочем, это его дело. Вот только почему он ко мне с таким предложением лезет? Наверное, потому что любой взрослый законопослушный горожанин сдаст его властям, да еще и награду получит, а мне, несовершеннолетнему, можно любые байки рассказывать — от меня не убудет и сделать ничего плохого ему я не успею.