Олег Никитин - Корабельщик Страница 9

– Я свою пику потерял, – жалостливо сказал Максим.

– А… Дело святое.

Через десяток саженей он наткнулся на целую гору погибших, как врагов, так и соотечественников. Но задерживаться здесь он не стал, чтобы его не заподозрили в мародерских наклонностях. Видимо, тут расстреливали обезоруженных дольменцев и раненых селавикцев – кто еще мог передвигаться, тех согнали в одно место, чтобы облегчить сбор трупов похоронным бригадам.

Наконец место сражения осталось позади, гарь от сжигаемой плоти рассеялась, и Максим вышел на неповрежденный участок набережной. Справа от него остались высокие ограждения верфи, где во вместительном доке плотники и жестянщики суетились вокруг поврежденного снарядом парусно-винтового броненосца “Викентий Великий”. Поглазев на возню мастеров, Максим двинулся дальше и вскоре свернул на искомую улицу. Она называлась Рыбацкой, и неудивительно – восточнее начиналось царство одноэтажных халуп, в которых обитали семьи промысловиков. Другая же сторона улицы была обычной, вполне “городской”. Людей тут гуляло совсем мало – какой смысл торчать среди этакой серости, когда можно пройтись по Дворцовой?

Блеклую вывеску “Ювелирные изделия” Максим заметил издалека. Дверь из мутно-зеленого стекла отворилась, звякнув колокольчиком, и из подсобки выскочил пацан в шортах, всего-то лет тринадцати. Он поспешно отер с губ что-то белое – не иначе сладкий крем лопал – и напустил на себя деловой вид, опершись руками о прилавок.

– Ну-с, – проговорил он тонким, предательски ломающимся голосом. – Чего угодно, сударь?

– Старшего брата не хочешь позвать? – поинтересовался Максим. Запустив руки в карманы, он равнодушно озирал скудную витрину.

– Я за него теперь, – пояснил парень. – Убили его нынче. Вонючие дольменцы! При нем три бляхи нашли, представляешь? Не у всякого ополченца так здорово получилось.

– Да, герой, – оживился Максим. – Ты, значит, теперь хозяин магазина?

– А то кто же? Пародом меня кличут, – гордо сказал тот. – Правда, торговля в наше время не такая хорошая, как прежде. Кому теперь все это нужно? Да и товар из Дольмена перестали подвозить еще в прошлом месяце. Остатками и торгуем. А ты что-то выбрать пришел или так?

Максим развернул тряпочку и выложил на витрину серьгу с желтым камнем. Парод пожал плечами и двумя пальцами поднял трофей, разглядывая его без всякого энтузиазма. По всей видимости, тот не имел особой ценности, и Максим почувствовал себя довольно глупо – пришел с какой-то никчемной безделушкой и пытается впарить ее серьезному ювелиру.

– Ну как? – спросил он равнодушно. – Это что-нибудь стоит?

– По виду не скажешь… Экспертиза нужна. – Парнишка вынул из-под прилавка мелкоскоп и водрузил его на столике у витрины. – Ну-с, что тут за камешек?… – Парод повозился с настройками, таращась одним глазом в окуляр, попыхтел, похмыкал и наконец повернулся к посетителю. – Так себе вещица. Некомплект.

– Я и сам знаю, что некомплект! Зато камень ценный, и серебро.

– Да так себе камень-то… Ладно, оставь за десять ефимков.

– Дай сюда! – разозлился Максим и выхватил у Парода сломанную серьгу. – Где ты видел такие цены? – Он ткнул пальцем в образцы под стеклом. – Вон, самая занюханная брошка стоит почти пять талеров! И бриллиант в ней наверняка поддельный. А у меня топаз! Видишь, какой желтый?

– С чего ты взял?… Ты можешь отличить его от цитрина? – Максим ненадолго смешался, однако уверенное выражение с его физиономии совсем не исчезло. – Ну хорошо, топаз так топаз! И что с того?

А Парод-то попался. Сразу видно, неопытный он еще ювелир, сразу признался, что камень в украшении ценный.

Спустя десять минут слегка охрипший Максим вышел из магазина со ста двадцатью пятью ефимками. Два с половиной талера! Только серебряными монетами он брать не стал. Ни к чему ими размахивать, неровен час пристанет какой-нибудь дотошный гвардеец из Мытарского Приказа. Сойдут и медные ефимки, пусть карманы оттягивают. Таких денег хватит на пару фунтов яблок, а то еще и на леденцы останется. Тут он вспомнил о заначке и бросил конфету в рот. Гуляем! Максим пожалел, что отказал Еванфии – сейчас бы девчонка была как нельзя более кстати. Все бы увидели, что он уже почти взрослый и может сводить подругу в самую лучшую таверну. И обстановка в Ориене была подходящая – как-никак праздник, отбито вероломное нападение коварных дольменцев.

Теперь-то они надолго забудут морскую дорогу в Селавик! А когда корабельных дел мастера починят броненосец, тогда им вообще несладко придется. С Королем Викентием XIX и шутить-то не стоит, а они войну объявить вздумали.

В первый раз он встретился с Еванфией в конце августа, когда по ночам и ранним утром в воздухе уже пахло близкими холодами и ледяной ветер с залива пробирал до самых костей. Выйдя однажды поутру во двор, Максим был сражен – на качелях сидела очень бледная, едва не снеговой белизны девочка. Волосы ее были очень темными, почти черными, и не висели как придется, а свивались косой, толстой словно собачий хвост. Бантик скромных размеров шевелился от ветра, будто снежная бабочка.

Она общалась с ребятами, которые обступили ее со всех сторон и слушали буквально разинув рты.

– Эй, Макси! – крикнул ему Пров. – Иди сюда, тут Еванфия из Авака приехала.

– Ну и что? – пожал плечами Максим, однако подошел и минут пять не мог оторвать глаз от необыкновенного лица девчонки. Она рассказывала о своей стране, лежащей за морем, далеко на севере от Селавика. Когда-то давно Авак был колонией, а ее жители считались подданными Короля. Но потом мудрый Афиноген XXV решил – или ему подсказали министры – что держать такую бедную и холодную страну в подчинении слишком накладно, и лет сто назад Авак обрел свободу. Даже ушлые дольменцы на него не позарились, потому что у них, видите ли, “власть народа”.

Жители снежной страны впали в ничтожество и вернулись к своим древним промыслам, вдвое усерднее стали бить тюленя и нерпу, вылавливать рыбу и так далее. Все это Максим знал из уроков истории. Но подробно об этих давних делах в учебниках не писали, хватало и тем поважнее – биографии представителей Династии Кукшиных, например. Вот уж где можно срезаться: одних только родственников правящего Короля Селавика столько, что можно ночь напролет твердить их имена, а все равно всех не упомнишь. Хорошо еще, что учитель истории, Феоктист, и сам не всех знает, потому и не пристает с такими вопросами.

Максим раньше и не думал интересоваться торговлей, предпочитая развлекаться с приятелями. А вот Еванфия постоянно имела с ней дело, потому что ее отец был владельцем фактории на восточном берегу Авака. Когда-то в юности, влекомый романтикой севера, он приплыл туда с поселенцами из Селавика и купил себе участок между холмов, десять месяцев в году покрытых толстым слоем льда.

– А воду-то где брали? – спросил кто-то совсем потерявший голову.

– Так лед же кругом, – удивилась Еванфия. Ее странные, удлиненные глаза, черные словно деготь, лукаво сощурились.

Вообще она была какая-то удивительная, словно и не подданная Короля Селавика: волосы черные, длинные, а ногти, наоборот, короткие, аккуратно подрезанные, и украшений совсем никаких нет. На ней был вишневый в тонкую полоску костюмчик с юбкой до коленок, из-под воротника которого выглядывал кусочек белой маечки, и белые же, с дырочками туфли на тяжелых каблуках. А девчонки в городе чуть ли не поголовно таскали вышитые медными кольцами бриджи и холщовые сорочки, как примадонна гостившего в июле Королевского театра. Она исполняла роль какой-то народной героини Марфы.

– А летом-то? – подключился Пров.

– А летом с гор начинают бежать реки, и тогда воду даже вытапливать не надо.

– Ну ты и тупой, Прошка! – крикнул Лупа и засмеялся с натужной басовитостью. Максим неприязненно покосился на него: самый умный, что ли? Прова же вообще перекосило, но он промолчал, лишь видно было, как под скулами у него завозились острые желваки.

– Подумаешь, вода! – сказала Дуклида. – Я вот слыхала, что люди там тухлятиной питаются.

– У нас было свежее мясо, – нахмурилась Еванфия.

– Ладно, рассказывай сказки! Что, каждый день по тюленю забивали?

Разгорелся общий спор, к которому Максим почти не прислушивался: у него просто язык не поворачивался, чтобы обратиться к Еванфии с вопросом. Она пару раз взглядывала на него, но мельком, как будто не замечая – ну, стоит себе мальчик с открытым ртом, и ладно. Мало ли таких мальчиков?

– Ну ладно, ежели там так хорошо, что же вы обратно в Селавик приехали? – не вытерпела Дуклида. Почему-то она взъелась на новенькую. Наверное, потому, что раньше все знакомые ребята уверенно признавали ее самой красивой во дворе, а теперь часть из них, как опасалась Дуклида, может переметнуться в Еванфины воздыхатели.

– Так получилось, – нехотя проговорила девочка. Лицо ее стало каким-то отстраненным, замкнутым, и спорщики осеклись, поняв – ничего она не расскажет, как ни проси, особенно в такой шумной компании. Вот если наедине, тогда может быть. И каждый сразу сделал зарубку в памяти: расспросить ее как-нибудь при случае, выведать “страшный” семейный секрет. А потом щегольнуть в разговоре тайным знанием, но не выдавать его, конечно, а так, намеком.