Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями) Страница 9

Атаман Белов долгое время имел дело со смертью. Он смотрел в пропасть, и не понял, не уловил тот момент, когда пропасть стала смотреть на него. Тогда в душе он умер.

А потом возродился…

Автомат Коробова. Принят на вооружение в середине девяностых

31июля 2002 года

Тегеран

Посольство Российской Империи

Острая, режущая вспышка боли привела меня в чувство, как-то сразу. Обычно, между явью и навью есть какой-то промежуток, возвращение в мир людей происходит не сразу. Ты как будто качаешься на волнах, то погружаясь в черную бездну безмолвного спокойствия, то снова — выныриваешь в мир людей. Здесь — все произошло сразу и почти незаметно. Вот только что меня не было здесь и вот — я есть.

Чье-то лицо — знакомое, но я не мог вспомнить чье — появилось в поле моего зрения. Человек посмотрел мне прямо в глаза, а потом закричал изо всей силы — доктор, доктор! Я хотел ему сказать, что не надо так орать, потому что у меня голова представляет собой мешок с осколками стекла, и это чертовски больно. Я открыл рот, чтобы сказать это — но к моему удивлению не смог вымолвить ни слова. Потом опять — саваном навалилась тьма…

Второй раз я пришел в себя от грохота. Громыхало, глухо и грозно, так что подрагивал сам воздух. В этот раз я почти сразу понял, что это.

Вспомнил я и того, кто сидел рядом со мной. Он и сейчас сидел здесь.

— Варфоломей… Петрович… вы…

— Я, ваше высокопревосходительство, я… — мой верный помощник был каким-то растрепанным, кое-как одетым и усталым. Вот, отстранили меня, работы мне нету… решил с вами посидеть…

— Кто… отстранил…

— Военные. Взрывы слышали? Все деревья… господи… делают вертолетную площадку. Говорят, что через час нас вывезут отсюда.

— Пить…

Вода была теплой, невкусной, много дней простоявшей на солнце в графине. Но вкуснее ее сейчас ничего не было.

— Все… Хватит… Павел Васильевич сказал, нельзя много.

Так звали посольского доктора

— Принц… Что с ним? — говорить стало легче, вода смочила пересохшее горло.

— Похоронили… вчера еще похоронили, прямо тут, во дворе посольства. Их же надо до заката хоронить, у них такой обычай. А больше негде было, началось уже. Я фатиху прочитал, все как полагается.

Господи…

— Вали? — вспомнил я

— Он, мерзавец. Добрался бы — своими руками растерзал бы. Мразь поганая, мы ведь ему столько платили, что он всю семью содержал, девять человек. И вот за такое… отплатил то как, с. а, погань… Его за ворота выбросили, не стал я его хоронить, Александр Владимирович, Господь меня простит за это. Нет в земле места такой собаке.

— Найди…

— Так его уж…

— Найди гвардейцев. Кто стрелял. У ворот. Они здесь?

— Так здесь, в посольстве. На внешнем периметре флот, наши только внутреннее кольцо держат…

— Найди.

— Сию секунду, ваше превосходительство. Лежите, не вставайте, вам нельзя.

Интересно — сильно или нет? Похоже, что сильно, хоть на мне и заживает как на собаке — а пару недель поваляюсь. Или больше. Черт как не вовремя.

За стеклами опять грохнуло — зарядом взрывчатки свалили очередное дерево. Это-то зачем, господи, есть же площадка. Потом — эти деревья десятилетиями растить, зачем так валить то…

Кто-то вошел в кабинет, я повернул голову — хоть это-то я мог сделать, ожидая увидеть Варфоломея Петровича. Но вместо этого — в кабинет вошел смутно знакомый офицер в черной морской форме, с оружием и бронежилетом. На груди — Георгий третьей степени, памятная медаль "за Бейрут". Знаки различия — майор от адмиралтейства, морская пехота. Понятно — эвакуационная группа, с авианосца.

— Господин контр-адмирал! — понятно, для морпехов я именно контр-адмирал флота, то есть изначально свой, а не гражданский.

— Вольно…

— Майор от адмиралтейства Пескарев, одиннадцатая экспедиционная группа. Мы должны эвакуировать вас, поступил приказ.

— Отставить… пока. Гражданских эвакуируете, потом и я… с вами.

— Господин контр-адмирал это приказ командующего флотом. Тем более — вы ранены.

— Отставить. Несколько часов еще поживу. Подойдите ближе…

Майор подошел

— Помогите… Немного… вот так.

Я показал, что хочу не лежать как бревно, а сидеть.

— Вам док разрешил, господин контр-адмирал?

— Если лежа не помер — то и сидя выживу. Исполняйте.

Вместе, нам удалось придать мне более приемлемое положение — теперь я не лежал, а почти что сидел, опирая на подложенные под спину подушки. Больно не было — видимо, обдолбали болеутоляющим, больно будет потом. Потому и голова как чумная…

— Докладывайте. Что происходит?

— Господин контр-адмирал, приказано эвакуировать весь гражданский персонал, всех русских. Десантники заняли аэропорт Мехрабад, основная зона эвакуации сейчас там, там приказано держаться. А мы отсюда вывозим тех, кто блокирован в зоне дипломатического квартала. Из города уже не прорваться.

— Что в городе? Вы держите периметр?

— Держим… пока. Армия — кто разбежался, большая часть на стороне этих… психов. Все как чумные. Только что докладывали — один обвязался взрывчаткой и на пост бросился… трое нижних чинов… безумие какое-то господин контр-адмирал, даже нижние чины жалуются — голова как чумная…

— Армия взбунтовалась?

— В основном разбежалась… потом уже эти разбежавшиеся в банды влились. У меня мало информации господин контр-адмирал, мы не проводим разведку, у нас задача — вывезти всех отсюда к чертовой матери… потом разбираться будем.

— Что значит — нет разведки? Вы опрашиваете беженцев?

— Так точно, господин контр-адмирал, опрашиваем.

— И что?

Разговор наш прервался, в кабинет сунулся Варфоломей Петрович, с гвардейцем, я заметил, как майор инстинктивно положил руку на рукоять пистолета. Нервы у всех были на взводе.

— Заходите! За столом пока подождите…

Что-то неладное делается. Сам не могу понять что — но что-то очень неладное. Конечно — сама по себе экстренная эвакуация посольства силами морской пехоты неладное дело — но все равно есть что-то еще.

Мысли путаются… Из-за ранения, что ли?

— Что говорят беженцы?

— Что все взбесились… вроде как. Жандармы друг в друга стреляли. Говорят, что тюрьму… не знаю как называется… строгого режима на окраине города то ли штурмом взяли, то ли заключенные взбунтовались… в общем выпустили всех, там несколько тысяч человек сидело, в основном политические, из заговорщиков. Арсенал разграбили, на руках оружия полно. Стреляют постоянно.

— Что с армией? Где советники, что с аппаратом военного советника?

— Не могу знать, господин контр-адмирал.

Об этом — узнали потом. Главный военный советник погиб, исполняющий обязанности дежурный офицер не нашел ничего более умного — как вызвать в Тегеран весь советнический аппарат для получения указаний, как действовать в новой обстановке! То есть он, своим волевым решением оголил воинские части, оставил их без советнического пригляда и помощи! Это в ситуации, когда местный комсостав кто тайно власть ненавидит, кто доносы друг на друга строчит! Удивительное по глупости решение! Потом, когда все собрались в Тегеране — стало понятно, что ситуация уже идет вразнос. Несколько советников попытались выехать в расположенные у Тегерана части, прежде всего, гвардейские части — и пропали с концами. Потом выяснилось, что их растерзала разъяренная солдатня — агитаторы Махди уже там побывали. Дежурный в критической ситуации полностью потерял контроль над обстановкой, не смог поставить боевые задачи подчиненным ему частям — а у него были под рукой три усиленные дивизии! Эти дивизии так и не смогли выдвинуться к Тегерану для наведения порядка — хорошо что хоть сумели занять оборону, а один из командиров дивизий по собственной инициативе выдвинул усиленную полковую группу и без потерь занял базу "Тегеран-Мехрабад", тем самым обеспечив нам плацдарм чрезвычайной важности и прекрасную эвакуационную площадку. Когда же из Санкт Петербурга в ответ на панический запрос пришел приказ вскрыть конверт N… (он лежал в сейфе, и никто не запрещал вскрыть его и без запроса в Санкт Петербург) и действовать в соответствии с планом развертывания при чрезвычайной ситуации — время было уже потеряно. Это тоже особенность Востока — здесь всегда присоединяются к сильному, кем бы он ни был. Если бы дежурный немедленно вскрыл пакет, приказал бы одной из дивизий сделать то, что она сделала — обеспечивая безопасность расположения, выдвинуться и захватить базу "Тегеран-Мехрабад" для обеспечения переброски в страну дополнительных сил, остальным двум — оставив в расположении по полку, двумя оставшимися на бронетехнике броском выдвинуться к Тегерану, занять и обезопасить ключевые точки города… все могло бы быть по-другому. Увидев силу и решительность русских, многие офицеры присоединились бы к ним, присоединились бы части, прибывшие в город на парад. Но дежурный не нашел ничего лучше как отдать инициативу противнику, запросить Санкт Петербург и потерять на этом время, а потом — вместе со своим аппаратом уносить ноги в Мехрабад, поближе к площадке для эвакуации. Воистину, ни один предатель не сотворит такое, что может сотворить трус и дурак.