Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов Страница 9

– Не ты один волнуешься, – было слышно, как старый вздохнул, – но думается мне, что ее не арестовали, иначе эта сволочь уже этим на нас давил бы.

В мозгу у меня что-то щелкнуло от имени Татьяны, и я вспомнил, кто я и где я, вернее, в когда я. И голоса обрели свои имена. Во рту запершило, и я захрипел сухим горлом.

– Ты погляди, очнулся, – с некоторым удивлением, но и с облегчением воскликнул Федор Тимофеевич. – Погодь-ка, парень, я тебе попить дам.

Моих губ коснулся край металлической кружки, и я жадно глотнул живительную влагу. Ощущение наждачной бумаги в горле прошло, и разгорающийся внутри пожар удалось унять.

– Давно мы здесь? – спросил я, утолив жажду.

– Да, почитай, неделю уж. – Федор Тимофеевич помог мне сесть. – Нас-то с Колькой каждый день на допросы тягают, все бумаги подписать заставляют. Да только хрен вот им. Я басмачей не боялся, а эту сволоту и тем более не испугаюсь. А теперь и за тебя возьмутся. Так что даже и не знаешь, радоваться тому, что ты очнулся, или горевать. Эта сволота Зимин тебе житья не даст, замордует. Ты его так приложил, что он чуть калекой не стал. И где только так драться научился.

– В армии, в частях госбезопасности, – на автомате ответил я, думая о своем.

То, что нынешнего начальника районного НКВД скоро арестуют, я знал из рассказов дяди Коли, но вот когда это произошло, я не помнил, или, вернее, просто не знал. А чтобы человека превратить в кусок мяса, много времени не надо.

Блин, и стоило проваливаться в прошлое, чтобы закончить жизнь на тюремной шконке? Ведь все мои знания просто пропадут впустую, история пойдет по своей накатанной колее и дотянет состав под названием Советский Союз до крушения. Надо что-то придумать и любыми путями выбираться отсюда. На свободе я смогу дать о себе знать тому же Берии, а там пусть хоть в подвал закрывают. Во всяком случае, я буду знать, что мои знания пошли на благо Родины. Конечно, хотелось бы погулять на свободе, пройтись по улочкам с Татьяной…

Так, стоп! Татьяна! Что с ней?!

– Что с Татьяной? Где она? – чуть было не вскочил я, однако резко закружившаяся голова этого не позволила.

– Ишь как вскинулся, – с усмешкой сказал Федор Тимофеевич. – Где твоя Татьяна, мы не знаем. Как она убежала, пока ты мордобоем занимался, так ее больше не видали.

– Во всяком случае, ее точно не арестовали, – вступил в разговор Николай, – иначе Зимин этим точно воспользовался бы и заставил нас все подписать. И я, скорее всего, подпишу, лишь бы сестру выпустили.

– Зимин – это начальник НКВД? – Николай молча кивнул на мой вопрос. – Его скоро должны арестовать, но вот когда, этого я точно не знаю. Так что надо продержаться до того времени. – И я пересказал историю с рапортом.

– Эх, дожить бы до того времени, – вздохнул наш старший сокамерник.

– Доживем, Федор Тимофеевич. Главное не подписывать ничего, – попытался я подбодрить его.

– Да ладно уж величать-то меня. Ты же вроде как говорил, что пятьдесят лет отметил, а значит, и меня постарше будешь. Да и нары, вот, вместе делим. Так что давай по имени, Федором называй.

– Спасибо, Федор. Тогда и ты меня Михаилом. – Я протянул ему руку, которую он крепко пожал. – Значит, поверил мне?

– Может, и поверил. Больно уж складно ты все рассказывал. Да и случится все, о чем ты предсказывал, уже скоро, так что поживем – увидим.

В этот момент за дверью послышались шаги. Федор, глядя на меня, приложил палец к губам и жестом показал, чтобы я лег. Окошечко в двери камеры открылось, и в нем показался, как я понял, охранник, который внимательно осмотрел камеру, потом зачем-то оглянулся назад и громким голосом произнес:

– Арестованные, получите обед. – И уже чуть слышно, шепотом: – Товарищ Сазонов, товарищ старший лейтенант, это я, Гареев. Я тут вам передачку от сестры вашей принес.

В окошечко протянулась рука с зажатым в нее довольно объемным узелком. Николай быстро метнулся к двери и, схватив узелок, передал его Федору.

– Ринат, это ты? Как ты здесь оказался, ты же в оперчасти должен быть? – Николай был удивлен самим фактом того, что кто-то принес им передачу.

– А мы с Левой Ковалевым специально проштрафились, вот нас сюда до особого распоряжения в наказание и отправили за задержанными следить, – хохотнул стоящий за дверью. – Лева завтра будет дежурить, так что новую передачку он пронесет.

– Ну спасибо тебе, Ринат, – растрогался Николай, – и за передачу, и за то, что веришь мне.

– Да не за что, товарищ старший лейтенант. Все наши верят, что вы и Федор Тимофеевич невиновны. Есть несколько подхалимов зиминских, которые ему в рот заглядывают, так тех мы в наши дела не посвящаем. Написали мы письмо в Управление в Уфу, чтобы разобрались в вашем деле по справедливости. Все подписались, никто не отказался. На днях туда верный человек поедет, вот с ним и передадим, чтобы на почте не перехватили.

– А что с Татьяной? Где она? – Судьба сестры волновала Николая больше, чем своя.

– Мы ее пока у моей родственницы, Алии Гарифуллиной спрятали. Там пятеро дочерей, так что и не заметно, что одна прибавилась. Зимин приказал ее разыскать и к нему доставить. Ну мы и ищем. Ищем, ищем, да все найти не можем. Видимо, так и не найдем… – Ринат чуть слышно засмеялся. – Ваша сестра еще велела передать, что часы, вы знаете, какие, в надежном месте. Сказала, что без этого вы мне не поверите. И еще. Как ваш гость очнется, то пусть и дальше лежит и виду не подает, что в себя пришел. Зимин его насмерть забьет. Документы на вас он никакие не оформлял, так что вас вроде как тут и нет, на свободе вы и никто вас не арестовывал. А сейчас держите пайку и кушайте. Здесь на троих вам щец наваристых и каша.

– Ты б, мил человек, табачку принес, – взмолился Федор, который страдал без курева.

– Нельзя, Федор Тимофеевич, – проникновенно сказал Ринат. – Не дай Аллах, этот шайтан Зимин унюхает запах табака, и всем тогда плохо будет. Все дело можем загубить.

– Эх, – горестно вздохнул Федор, – ладно уж, потерплю.

В узелке оказался большой пирог с рыбой и круг жареной колбасы. Ничего вкуснее в своей жизни я не ел. После сытного обеда я почувствовал прилив сил: молодой организм восстанавливался быстро.

Мое истинное состояние удалось продержать в тайне еще пять дней. Все эти дни Федора и Николая выводили на допросы и пару раз даже ночью. После них они возвращались в камеру с кровоподтеками на лице, едва держась