Польская карта - Андрей Готлибович Шопперт Страница 9

Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат.

Александр Васильевич Суворов

Солнце из-за горизонта, за деревьями не видимого, вскарабкалось уже до самых этих розовых облаков и сделало из красными, а панов не было. В городе шёл бой. Там время от времени слышались выстрелы. Определить на таком расстоянии пистолет пульнул или из мушкета жахнули невозможно. Это, скорее, на треск похоже. Как ветку сухую переломили. Треск слышался с разных мест и не часто. Бывало и минута проходила между выстрелами. Иван Яковлевич нервничать начинал. Нет, в нём того полководческого спокойствия. Отправил людей умирать, ну, так на то и война, умирают на войне, главное — победа. Не такой. Нужно чтобы свои не погибали. Каждый раз, как происходил какой-то бой, на результаты которого сам Брехт не мог повлиять, это чувство в нём возникало, и чем больше времени проходило, тем сильнее волновался.

— Едут! — в рощицу, что ли, лещин со стороны городка ворвался дозорный. Иван Яковлевич подзорную трубу вскинул, раздвинул и навёл на север, откуда должны показаться поляки. Давно хотел себе бинокль сделать. Даже не так, сделал себе из двух труб бинокль. Мастера ювелира придворного озадачил, и тот вполне достойно сварганил прибор. Вот только его разобрать пришлось. Линзы не стандартизированы. Одна раза в четыре увеличивала, другая в три с половиной. Получилась хрень полная. В мозгу вредные рецепторы отказывались это в одну слитную картинку объединять. Разобрал ювелир назад, и с качанием головы и ворчанием: «Я же говорил», стал подзорные трубы восстанавливать. Всё же немного попрогресорствовать удалось. Резиновые наглазники Брехту сделали. До гевей далеко, Иван Яковлевич в прошлом году вспомнил, глядя на одуванчики, что по слухам в СССР делали из них резину для шин первых наших авто. Враньё. На два наглазника ушло несколько тысяч корней одуванчика. Половина Риги их собирала. Не, понятно, что часть сока пошла на опыты. Нужно же знать сколько серы добавлять, но несколько тысяч, даже скорее, десять тысяч корней и две малюсенькие детальки. Сколько же надо этих одуванчиков, чтобы шину сделать⁉ А сотню шин?

— Где? — никого не наблюдалось и, главное, в городе по-прежнему были слышны выстрелы.

И только сказал, как из-за крайних домов перед оврагом и засадой появились всадники. Не много — полсотни. Одеты красочно. И это не гусары. Это паны какие-то. В смысле тут в Речи Посполитой все, кто на конях — паны, но эти уж больно красочно были одеты и лошади под ними были на твёрдую пятёрку. Высокие и мощные. Вот чего русской армии не хватает, да и всей России.

— Не стрелять! Иван, твой ход. Лошади целыми нужны и этих по возможности в плен берите.

А чего? Бирон он или не Бирон. Написано же в учебниках истории, что он по сто тысяч рублей в год тратил на лошадей. (Годовой оклад полковника — пятьсот с хвостиком, так на эти деньги и денщика с вестовым содержать надо). Лошадник проклятый этот Бирон. Конюх до власти дорвавшийся… Через постель. Всё так и есть. Вот и надо соответствовать. Не дай бог, ещё чего положительного в тех учебниках напишут, потом икай на том свете. А то, что он покупал коней на племя за границей, когда во всех почти странах это было запрещено, так и ладно. Тратил же государевы деньжищи на хобби своё. Жаль… Жаль, что нет таких коллекционеров сейчас. Кто мешал Лунтику тратить нефтедоллары на строительство автозаводов? Мешал кто-то. А ведь сопоставимо. Лошадь — это в восемнадцатом веке средство передвижения — автомобиль. Но Бирон несколько конезаводов построил и коняками производителями оснастил. И именно кони, разведённые Бироном, позволили России в Реальной истории иметь одну из лучших в мире артиллерию. А может и лучшую. А Лунтик? А ещё именно он (Бирон) придумал интересный ход для развития промышленности. Казна строила заводы и отдавала за копейки их купцам и прочим промышленникам. Разбазаривал государственные деньги Бирон и немцам своим за бесценок заводы продавал. Наоборот всё. Нет денег в том времени у людей. Нет стартового капитала. Нашёл интересный выход из этого тупика Бирон. Немцам? Ну, чтобы заводом управлять нужно образование техническое и возможность нанять специалистов. Ни того ни другого у русских не было. Не вина их. Беда. А промышленность нужно развивать.

— Иван, кони живыми нужны и не покалеченными! — ещё раз прокричал вслед порысившему на юг Ивану Салтыкову Брехт, и чуть сам за ним не поскакал, еле одёрнул себя, да и то Дьявол помог, заупрямился. Завертелся. Не хочет в сечу. Трус! Не выйдет из него боевого коня. На племя пойдёт.

Пока Иван Яковлевич крутился на месте вместе с Дьяволом, пока тот уже совсем дурить начал и захотел на бок брякнуться, герцога придавив, и пока, наконец, Брехт сумел с бешенного жеребца соскочить, преображенцы уже с юго-востока выскочили на дорогу.

Мать вашу! Родину нашу! Ну, ладно ляхи, драпающие из города, не знали про верёвки натянутые и вляпались в ловушку. А Салтыков — придурок мелкий, чего учудил. Олень! Сам в неё тоже влез, и десяток самых прытких преображенцев с собой затащил. Кони попадали сразу с обеих сторон и перекувыркнувшись через голову паны и русские организовали в центре ловушки небольшую кучу малу.

Нда. Как⁉ Как с этими клоунами воевать?

— Пётр! Бери батальон и туда! — Пришлось ещё одного Салтыкова подключать.

Событие десятое

Если нападаешь на короля, тебе остаётся только убить его.

Ральф Уолдо Эмерсон

Будущий фельдмаршал был последним резервом. Сын Семёна Андреевича — Пётр Семёнович удачно женился в своё время на княжне Прасковье Юрьевне Трубецкой. Не в родовитости дело. В самой дивчине. Эта та самая Прасковья, что придумала передать записку Анне Иоанновне в пелёнках Карлуши маленького, года Верховники её в осаде держали со своими кондициями. В знак благодарности при коронации императрица утвердила её в звании статс-дамы, а по совокупным достижениям Семёна Андреевича и Прасковьи в прошлом году весь род Салтыковых, начинающийся с Семёна Андреевича, в графское достоинство был возведён. Петра Семёновича Анхен тоже привечала и даже как-то рыкнула на Бирона, когда тот на её просьбу дать Петру чин полковника хмыкнул, не вижу, мол, заслуг.

— Так увидь.

И Брехт их увидел. Вызвал нового полковника и долго того пытал. Оказалось, что сей хлопец учился за границей на моряка при Петре, но морем не заболел и перешёл в сухопутные войска. А после переворота стал камергером. Иван Яковлевич не так чтобы совсем историю не знал, но не прямо подробно. Как и все, в школе Семилетнюю войну проходил, в которой наши побили знаменитого Фридриха, вопреки союзникам австрийцам, а потом пришёл к власти Пётр третий на несколько месяцев и из-за своей любви к Фридриху сдал Россию. Так в той войне Фридриха бил фельдмаршал Салтыков. Всё. Больше нет знаний. Не запомнилось ни имени, ни отчества. Будет это через тридцать лет. И фельдмаршалу будет шестьдесят лет или около того. Маленький и старенький, это почему-то запомнилось. Эти ещё есть знания, про старенького. Не лишку для поиска. Брехт всех Салтыковых, как Штирлиц, нарисовал на бумажках и разложил на столешнице бюро. Салтыковых полно. А вот подходящего возраста не так и много. Разве Иван Алексеевич