Владыка морей ч.1 - Дмитрий Чайка Страница 9

Солнце выглянуло из-за гор, и Коста вернулся назад, зябко поводя плечами. Чай, не лето, и ветерок был уже довольно холодным, воровски забираясь под сукно плаща. Надо будить Сигурда. Они должны отстоять утреннюю службу, иначе богобоязненные монастырские братья погонят их со двора взашей.

Следующие три дня Коста провел там, где обычно собирал новости и сплетни, то есть в харчевне, что стояла неподалеку от резиденции государя. Он не спешил задавать свои вопросы. Он привык сначала выслушать то, что говорят люди, и таким образом вызнать побольше. Ведь сказанное не вовремя куда чаще приводит к большой беде, чем благоразумное молчание. Он приходил в харчевню в полдень, а уходил оттуда почти перед самым закатом, забирая с собой целый куль еды и пару кувшинов вина. У Сигурда, над которым смилостивилась, наконец, изнуряющая лихорадка, проснулся просто волчий аппетит, к вящей радости содержателя харчевни. Скудная кормежка в странноприимном доме насытить такую тушу не могла совершенно. Тем более, когда широкая кость воина вновь стала обрастать пластами могучих мышц, истаявших за время болезни. Вот потому-то каждый вечер Коста волок в келью то бараний задок, то два-три больших пирога, то целого гуся. Он сидел, привалившись к стене, и с улыбкой наблюдал, как могучий дан крушит крепкими желтоватыми зубами хрупкие птичьи косточки или высасывает костный мозг, расправившись с запеченной бараниной. Утробное урчание, издаваемое Сигурдом, отпугивало даже бродячих собак, которые сбегались, чтобы сожрать то немногое, что оставалось после императорского варанга. Два кувшина вина, которые водопадом проливались в бездонную глотку дана, окончательно примиряли того с окружающей действительностью и приводили к тому, что он извлекал из себя очередной образчик северной поэзии, который приносил Косте просто немыслимые страдания. Он терпеть не мог стихи, тем более такие ужасные. Так проходил очередной вечер, который плавно перетекал в ночь, наполненную храпом, ревом и свистом, издаваемым стремительно идущим на поправку Сигурдом Ужасом Авар.

На четвертый день Косте повезло. Точнее, не совсем повезло. Он, наконец, нашел правильного собеседника, которым оказался дворцовый стражник, и напоил его до полусмерти, притворившись, что хочет попасть на прием к куропалату Феодору по торговым делам. Тогда-то он и узнал всю ошеломляющую правду. В тот вечер, оказавшийся для них последним в великой Антиохии, Коста унес с собой двойной запас еды.

— Завтра уходим, — бросил он, входя в келью. — Я купил место в караване, который идет на север. Стефана увезли в Константинополь.

— Вот дерьмо! — совершенно искренне расстроился Сигурд. — Если бы знать раньше! Мы бы уже были там, если бы поплыли туда прямо из Кесарии! А сейчас начались шторма. Теперь придется бить задницу на верблюде! Ненавижу верблюдов! От них воняет, как от моего дяди Бьёрна после двухнедельного запоя! И они плюются!

— Дерьмо совсем не в этом, — задумчиво произнес Коста. — Дерьмо в том, что, скорее всего, Стефан в темнице, которая расположена в подвалах Большого Дворца. Я даже не представляю, как его можно вытащить оттуда.

— Зато я представляю, — Сигурд оскалил в усмешке крупные, как у лошади зубы. — Я знаю этот сраный дворец лучше, чем содержимое собственных штанов. Если Стефан там, то поверь мне, парень, я его найду и вытащу оттуда.

1 Вено — выкуп за невесту у славян.

2 Тергестум — современный Триест. Салона — современный хорватский Сплит.

3 Царская дорога — торговый и почтовый путь, проложенный Дарием I по территории Персидской империи.

Глава 4

Январь 637 года. Константинополь.

Как и предполагал Коста, искать Стефана ему было не с руки, требовалась помощь. Множество купцов, с которыми можно было пообщаться, уехали из Константинополя, а к остальным он не совался сам, понимая, что на него могут донести, как на шпиона. Ведь он, как-никак, трудился в торговом доме словенского князя, и его многие помнили. Коста отрастил бородку, которая сильно изменила его, он горбился при ходьбе и носил плащ, подбитый изнутри толстой тканью, пытаясь казаться не таким худым. Небольшие валики за щеками и синева под нижними веками сделали его невидимым, и даже Миха едва узнал старого товарища, когда встретил.

— Хозяин! — вздрогнул он, когда увидел Косту. — Это ты? Сигурд? А сказали, что варанги погибли все до единого!

— Я это! Я! — Коста выплюнул валики, делавшие его лицо округлым. Он добавил раздраженно. — А кто же еще? И Сигурд живой. Сам не видишь, что ли? Да зайди ты в дом, наконец! Нас же вся улица видит!

— Ах, да! — спохватился Миха, пропуская их внутрь. Он теперь жил в бывшем доме Марка. Тот не успел его продать, и пустил Миху пожить. Все лучше, чем если там обоснуются какие-нибудь бродяги. — Есть будете? Тут таверна неподалеку.

— Неси сюда, — покачал головой Коста, и Миха понятливо мотнул башкой, убежав за едой. Ее требовалось много. Сигурд изрядно проголодался с дороги.

— Что в городе слыхать? — сыто откинулся Коста, когда съел горшок каши и большую краюху хлеба, запивая все это вином.

— Про заговор слыхать, — усмехнулся Миха. — Я тут кое-кому из прислуги плачу, так порой такое слышу, что уши в трубку сворачиваются.

— Заговор — это хорошо!— деловито кивнул Коста. — Кто участвует?

— Знатные армяне и магистр Феодор, — пояснил Миха. — Это который сын бывшего куропалата Феодора, племянник государя.

— Брат императора здесь? — остро посмотрел на Миху Коста.

— В подвале Большого Дворца сидит, в тюрьме, — кивнул Миха. — Его опозорили при всех, бороду и волосы остригли, одели в рубище и в темницу бросили. Весь город о том судачит. Он государыню Мартину ведьмой назвал, а государя в кровосмешении обвинил.

— Это я уже знаю, — Коста барабанил пальцами по столу. — Так что там с заговором?

— Болтают, что пока государь на Востоке, они хотят посадить на престол его внебрачного сына, Иоанна Аталариха. И ты знаешь, многие патрикии за него. Они считают, что за грехи государя проклятые агаряне наши земли терзают.

— Сигурд! — толкнул Коста блаженно жмурящегося дана, который снял сапог с больной ноги. Та снова начала опухать. — Ты завтра