Изгоняющий демонов - Виталий Дмитриевич Гладкий Страница 9

Главным мотивом военных действий, которые вели солдаты Земли Ашшур, не было присоединение территории и подчинение населения. Целью захватнических войн ашшуров был главным образом грабеж, а также захват важнейших мест добывания железа и серебра и освоение новых караванных путей.

Тем не менее и кровопролитные битвы не были редкостью. После чего наступала жестокая расправа с дерзнувшими противостоять армии ашшуров. Целые города стирались с лица земли, а их защитники претерпевали страшные муки.

Но самым мучительным для воинов-ашшуров были даже не раны и увечья, а то, что после таких походов многие из них слышали и видели призраки людей, которые были подвергнуты истязаниям и пыткам. Нередко несчастные приходили к бывшим солдатам во сне, притом в истерзанном виде, и вели с ними долгие разговоры.

Манну после армейской службы несколько лет не мог спать спокойно, несмотря на большую усталость после своих каждодневных трудов. Несколько позже он признался жене, что испытывал ужас и чувство большой вины за убийства людей. От этого наваждения долго не помогали ни молитвы, ни щедрые жертвы богам…

Проследив за тем, как предназначенная Хану паста для изготовления амулетов попала брату в руки, и получив от него легкий подзатыльник, Эрибу обиженно шмыгнул носом, покинул мастерскую отца, по пути беззлобно пнул босой ногой чужого кота, который прятался в тени под каморкой, где хранилась подготовленная к работе глина, и направился через обширный двор на поварню, которая служила столовой для семьи и представляла собой открытое помещение с крышей из тростника. Обеденное время еще не наступило, но очень хотелось есть, и мальчик здраво рассудил, что мать обязательно найдет для него что-нибудь вкусненькое.

В «столовой» хранилась посуда, и стоял длинный стол, за которым помещалось все семейство Манну. Когда начинал дуть юго-западный ветер, который приносил с собой песок из пустыни, помещение закрывалось занавесями — изрядно выцветшими от времени тяжелыми тканями. Это была воинская добыча горшечника. Когда-то ткани стоили очень дорого, они были расшиты фигурками людей и диковинных зверей, но теперь представляли собой потертые тряпки, испещренные пятнами шитья. Даже чрезмерно развитой фантазии Эрибу не хватало, дабы понять, что на них изображено.

Деревня Шаду была зажиточной, несмотря на свои скромные размеры. Искусство гончаров всегда было в цене, поэтому деревенские умельцы большей частью сооружали дома по городскому образцу. Конечно, по окраинам располагались и бедные хижины из тростника, обмазанные глиной, в которых жили горшечники, только начинавшие свой путь в гончарном искусстве, а также немногочисленные рабы. Их использовали для тяжелых работ, к которым относились заготовка глины и обработка земли под огороды.

Почти все дома в деревне были одноэтажными с одной дверью и узкими бойницами вместо окон, расположенными выше человеческого роста. Над жилыми помещениями находилась открытая галерея с террасами — нижней и верхней. Нижняя терраса защищала крышу от прямых солнечных лучей, благодаря чему в доме всегда было прохладно, а на верхней пол покрывал слой земли. Она была настоящим садом, который постоянно поливали.

Эрибу очень любил уединяться на верхней террасе. В окружении цветов и зелени его мысли улетали в такие дали, что дух захватывало. Он любил мечтать, и временами его мечты были странными, совсем недетскими. Но об этом он никому не говорил. Возможно, потому, что его рождение (об этом он узнал от матери) сопровождалось удивительным небесным явлением — над деревней Шаду вдруг засияли четыре солнца!

Конечно же, никто не связывал это явно пророческое видение с первым криком новорожденного младенца. Никто, кроме Ины. Удивительное внешнее сходство сына с ее отцом — жрецом высшего посвящения, который считался в Вавилоне очень сильным колдуном, навевало определенные соображения, которые мать держала при себе. (Что, впрочем, не спасло высокородного жреца от жестокой казни, когда ашшуры в очередной раз подавили восстание вавилонян.)

Поэтому Ина строго-настрого приказала Эрибу ни в коем случае не пользоваться даром богов, который прорезался в нем совершенно внезапно, когда ему исполнилось пять лет. В тот несчастливый день Манну сильно поранил руку, кровь хлестала из глубокого пореза ручьем, ее никак не могли остановить, и тут маленький Эрибу, совсем кроха, неожиданно бросился к отцу и положил свою ладошку на рану.

И случилось чудо! Кровавый ручей мгновенно иссяк, мать наложила повязку с целебной мазью, рецепт которой дал ей отец-жрец, а спустя два дня, когда пришла пора ее сменить, взору изумленной семейной четы предстала не развороченная кривым гончарным ножом плоть, а узкий розовый шрам.

С той поры Эрибу втихомолку лечил всех своих домашних. Не всегда у него это получалось — только в моменты высшего душевного подъема и напряжения, на что настроиться было непросто. В основном тогда, когда он видел рану и кровь или когда кому-то из семьи становилось совсем худо. В такие моменты в нем пробуждалось странное чувство. Он вдруг начинал дрожать, как в лихорадке, смуглое лицо подростка бледнело, большие глаза становились огромными, и в них загорался какой-то демонический огонь. На него страшно было смотреть.

Но его помощь, оказанная пострадавшему, была бесценна. Лишь благодаря Эрибу брат Хану остался в живых. Когда тот искал в холмах подходящую глину для своих поделок, на него напал леопард. От зверя удалось отбиться, но на юноше не осталось живого места, которое не кровоточило бы. Леопард не столько покусал Хану, сколько порвал его своими острыми когтями. Местный лекарь, малообразованный знахарь, хоть и жрец, вынес вердикт — парень не выживет, готовьтесь к похоронам.

Семья принялась оплакивать Хану, и только Эрибу думал иначе. Он любил старшего брата больше всех. Хану, хоть и был строг к Эрибу, всегда его защищал. Младшенький не отличался дерзким нравом, который нередко заменяет физическую силу, и частенько получал тумаки и затрещины от сверстников и парней постарше. И тогда Хану заступался за брата.

Несмотря на свою художественную натуру, старший брат обладал недюжинной силой, которую никак нельзя было распознать в его худощавой длиннорукой фигуре. Он легко расправлялся не только с обидчиками Эрибу, но и с