Англичанка г… - Андрей Готлибович Шопперт Страница 9

есть выход масла составил за тридцать процентов, вполне приемлемый результат. Цена постного масла в Туле и Москве примерно восемь копеек за фунт. Или двадцать копеек за кило, но Сашка продавал большую часть оптом в бочках по пятнадцать копеек. В итоге получилось больше тридцать тысяч рублей. Не сильно больше, чем у Шахматова. Только это ведь не весь выхлоп. Примерно тонну шелухи после отжима Кох велел чуть прожарить и просушить, а потом перемолоть на мельницах. Дальше полученную массу упаковали в небольшие деревянные коробочки и выставили на продажу в аптеке у Акинфия Изотова по цене пятьдесят копеек за сто грамм, как «скраб для омоложения лица». А так как он на самом деле работал, то стареющие матроны, да и не стареющие, всю партию за зиму раскупили, и это принесло Сашке с Акинфием ещё пять тысяч рублей. Ну и четыреста примерно тонн жмыха пошло на корм скоту.

Подсолнечник с Болоховского и Басково тоже пустили на масло, но там пошли более долгим путём. Изотов организовал в Туле и Москве мини лавки что ли, которые делали и продавали картофельные чипсы. Наняли мальчишек, и они бегали по улицам и продавали кулёк чипсов за десять копеек. Известная же вещь — продукт большей степени переработки приносит больше прибыли. В результате на чипсах Сашка заработал ещё двадцать тысяч рублей. И этих денег в сумме с лихвой хватило на выкуп Богородицкого.

В конце все же сжалился над семейством Виктор Германович и отдал им в подарок дом Ксении и Николая Ивановича. Ему дом в Туле не нужен, а продавать, так особой прибыли не получишь, а так по городу слух, что князь Болоховский помогает сиротам. Плюсик к репутации и в карму.

На следующий год, чтобы не терять деньги на оптовой продаже подсолнечного масла Сашка отправил Иваницкого в города и веси… в первую очередь на завод в Гусь-Хрустальном за бутылками. Точнее просто в Гусь. К тому самому Мальцеву, в честь которого потом город назовут Гусь — Мальцевский. При этом сначала на Тульском оружейном заводе заказал матрицу с таким учётом чтобы в бутылку влезало чуть больше литра. Зачем матрица? А затем, что бутылка будет не круглая в сечении, а квадратная, как литровая бутылка от виски. Тут без матрицы уже не выдуть.

Ну, на этом Иваницкий не должен был останавливаться, и в Москву должен был заехать, там тоже несколько стекольных заводов есть. Все же в следующем году Сашка хотел производство масла утроить почти. В Богородицком тоже все площади отвести под подсолнечник в первый год, чтобы севооборот начать нормальный. А шестьсот тон масла в литровых бутылках — это, если что 600 000 бутылок. Ни один завод такое не потянет. Да вся страна не потянет. Но пусть тот же Мальцев расширяет завод, если есть постоянный спрос, а спрос на подсолнечное масло оказался вполне себе, весной уже откупщики пожаловали, чтобы на крню ещё урожай купить.

Событие шестое

К тому моменту, когда мужчина понимает, что, возможно, его отец был всё-таки прав, у него обычно уже есть сын, который считает, что он не прав.

Чарльз Уодсворт

— Николай Иванович, рад что вы решили посетить наш уголок, — к первому по прибытии к зданию больницы подошёл Сашка к новому губернатору Тульской губернии. Фамилия у товарища интересная. А с точки зрения того, что Кох задумал, так вдвойне интересней.

— Попробуй к вам, Ваша Светлость, не заехать, мигом места лишишься. Эвон чего построили. Слышал к завтрему уже первые… м… постояльцы пожалуют в сей дворец. Слухи ходят, что и из монарших семей Европы будут… м… м… страждущие.

— Тоже слышал. Я в политику не лезу, дорогой Николай Иванович, мне недосуг. Это всё господин Пирогов, на нём был список… м… паци… э… гостей.

— Хорошее слово «гостей», пойдёмте, Александр Сергеевич, подойдём к нашему светилу медицинскому.

Николай Иванович Крузенштерн — генерал-майор, и сын того самого Ивана Фёдоровича Крузенштерна, который первый из наших шарик обогнул, посеменил к стоящему у импровизированных ворот в больничный городок директору больницы и Пульмонологического центра Пирогову, тоже Николаю Ивановичу. На грудь губернатора смотреть страшно, она вся в крестах и звёздах. Сашка попробовал пересчитать — двенадцать орденов. Может у кого больше в России и есть, но Сашка их не знал. И это не паркетные ордена, а все боевые и заслуженные, и плюсом золотая наградная сабля на боку. А говорят на детях природа отдыхает. Тут явно исключение сделала.

Самое интересное, что до этого Тулой рулил и совсем уж необычный человек. Три года назад был назначен исправляющим должность тульского военного и гражданского губернатора генерал-майор Муравьёв-Амурский, Николай Николаевич. Хотя пока ещё не Амурский. Это сейчас он в Красноярске и назначен генерал-губернатором Восточной Сибири. Первым делом Муравьёв проехал по губернии и обследовал сельское хозяйство, которое находилось в полном упадке. После этого совершил странный с точки зрения Сашки поступок, из-за которого они даже поругались. Муравьёв учредил в Туле губернское общество сельского хозяйства и поднял вопрос об освобождении крестьян: девять помещиков подписали подготовленный с подачи Муравьёва адрес (обращение) государю. Сашка этот документ подписывать отказался. Губернатор надо отдать ему должное саблей не махал и ногами не топал, но брови супонил. Пытался Виктор Германович пример Аракчеева привести, у того крепостные очень неплохо жили. Показывал, как люди живут в его деревнях и сёлах. Не от того зависит, есть крепостное право или нет, а от грамотности и усердия людей. Вон, в Прибалтике крепостное право ещё Александр отменил. И как водится без земли. Так люди стали гораздо хуже жить и попросту превратились в батраков. Нахрен умирающему с голоду свобода. Даже попытался уговорить того на создание в России, в Туле, института Сельского хозяйства… Только услышан не был. Единственное, что Сашка ему всё же в голову вбил, чтобы он по прибытию в Красноярск прочёл отчёты Невельского. Сто процентов прочтёт, и вдруг сложит два и два и задумается, откуда этот Болоховский мог знать о Сахалине и проливе Невельского, когда ещё Невельской этот пролив не открыл. Думал Сашка, что сразу ему письмо Муравьёв напишет и советы будет спрашивать, а вот уже 1849 год и нет писем от генерала. Великим историком Кох не был и решил, что может Невельской ещё и сейчас не обследовал устье Амура и Сахалин.

Пирогов был на взводе. Не публичный человек. Зря может Кох его уговорил стать директором больницы. Нет, с точки зрения рекламы да, фамилия