Юрий Гаврюченков - Ганс&roses

Юрий Фёдорович Гаврюченков

Ганс&roses

Ганс стоял у входа в гостиницу и ждал Трилиссера. За пазухой, как кошка, грелся АКСУ. Под нейлоновой «дутой» курткой его не было видно. Ганс караулил клиента. Он выбрал удачный момент: Трилиссер приехал на переговоры и почти всю охрану оставил в Москве. Бизнесмен был труслив, но скуп, и оплачивать авиабилеты для всей гвардии не взялся. Быстро в Питер, там всё бегом, переночевать в отеле, ознакомиться за ночь с бумагами, утром подписать договор — и назад! На своей земле Трилиссер был неуязвим, а здесь его бери смело. Так Гансу сказал Старый, а у него был надёжный источник информации.

Синий «Вольво-940» остановился у входа. Меньше, чем через минуту за гостиничными дверями замаячили фигуры бизнесмена и пары его охранников. Приближаясь к дверям, фигуры становились чётче, уже можно было различить, кто из них цель. И вот, они вышли. Одним быстрым движением Ганс раздёрнул кнопки на куртке. Автомат сам упал в руки. Передний секьюрити рванулся к кобуре, но пистолет ещё надо было достать и зарядить, а «калашников» давно был готов к бою. Короткой очередью Ганс скосил охранника. Выронив ПМ, тот сломался в поясе и упал. Чуть отступив и прижав АКСУ к животу, Ганс стегнул по второму телохранителю. Положил насмерть. «Вольво-940» с позорной торопливой вальяжностью рванулся по дуге от отеля и поспешил наутёк.

Трилиссер словно превратился в соляной столб. Он не был готов к такому обороту дела, и потерялся. Вытаращенными глазами бизнесмен ошалело смотрел прямо на убийцу, но не видел его. Ганс покрепче перехватил цевьё и с близкого расстояния засадил в корпус клиента длинную очередь. Снизу-вверх и сверху-вниз. По вертикали! Пули вспороли Трилиссера от паха до заколки на галстуке и обратно. Плотная туша бизнесмена содрогнулась, сразу даже не почувствовав влетающий в неё свинец. Тонкие как иглы пули 5,45 мм прошивали его насквозь. Трилиссер рухнул во весь рост, брюхо не давало ему согнуться. Ганс подскочил к умирающему бизнесмену и завершил операцию контрольной очередью в голову. Он никогда не стрелял одиночными, а только длинными очередями. За это братва прозвала его Гансом, как того пулемётчика, что прокручивал на дискотеке новые диски.

Три выстрела, пришедшиеся в центр лица, превратили его в страшную маску. Струя пороховых газов, бьющая почти в упор, вздула кожу и выдавила глаза. Пули рикошетили об асфальт, всякий раз подкидывая голову. «Готов», — понял Ганс и дыбанул исподлобья на вход в отель. За стеклянными дверями трусливо маячили туши гостиничной охраны.

— Нечего смотреть! — крикнул Ганс и высадил по ним весь остаток рожка, дробя в блестящую кашу небьющееся стекло, но взял повыше голов, чтобы не грохнуть кого ненароком. Гостиничных быков ему не заказывали, а сверх плана никого не стоило валить.

Сделав своё дело, он скрылся во дворах между серенькими пятиэтажками.

Пацаны знали Вадима Петровича как чекиста старой закалки. Его не брали ни перестройка, ни реформы, а тут он вдруг сдал, будто заболел. Но его здоровье было тут не при чём — беда случилась с дочерью. Она хотела обрести вечную жизнь, но вместо этого погубила свою бессмертную душу. Несчастный отец говорил о ней, как о мёртвой, вернее, как о прекрасной усопшей — именно так показалось Гансу. На других пацанов семейная драма, казалось, не произвела никакого впечатления: Автоматчик с безучастным видом тянул «Кока-колу», а Мандарин жрал апельсины. Лирические отступления их не интересовали. Но тут Вадим Петрович перешёл к делу.

Старый выслушал заказ, сочувственно кивая. Расчётливый ум засиженного уголовника был занят не столько суммой оплаты, сколько перспективами дальнейшей работы. Поймать на крючок полковника столичного управления ФСБ было его мечтой, а заказ повязывал Вадима Петровича с бандитами кровью убиенных жертв. Он хотел уничтожения религиозной секты, исповедующей таинственный деструктивный культ. Секта объявилась в Москве недавно и компетентные органы не успели взять её на карандаш. Это позволяло Вадиму Петровичу настаивать на полном истреблении адептов новой веры — все они были иногородними.

— Сделаем, — кивнул Старый, тыча в пепельнице окурком. Ему было безразлично, на кого принимать заказ: на сектантов, протестантов или православных христиан.

Договорившись, полковник ФСБ вытащил из карманов пальто четыре увесистые пачки.

— Вот, — сказал он, обводя взглядом уставившихся на упаковки пацанов. — Стрелять будете только вот этим! Стволы под них найдутся? Хорошо. Впрочем, другого калибра всё равно нет, не сделали.

«7,62-миллиметра, — смекнул Ганс, пачки были непривычно большими, — под АКМ».

— Цените, — кивнул на патроны фээсбэшник. — Большой раритет, между прочим.

— А чего в них такого особенного? — поинтересовался Старый. — Они что, золотые?

— Серебряные, — холодно ответил Вадим Петрович. — Поэтому использовать будете только их.

Автоматчик разорвал пачку и высыпал на стол патроны. Пули были серыми — настоящее потемневшее от времени серебро, не покрытое защитным слоем лака.

— Сере-ебряные, — протянул Мандарин. — Мы на оборотней, что ли, собрались?

— Сектанты не оборотни, — неловко отведя глаза, сообщил полковник ФСБ. — Они — вампиры.

В доме номер тринадцать по улице Черепанова сектанты откупили половину шестого этажа и поставили на лестничной клетке железную дверь, отгородив себе ещё кусочек полезного пространства. У неё и собрались пацаны во главе с Вадимом Петровичем.

— Времени у нас предостаточно, — наставлял фээсбэшник, пока Мандарин колдовал над замком. — С момента первого выстрела будет минуты полторы. Пока соседи в милицию позвонят, да пока самая ближайшая машина подъедет — это если поблизости окажется такая машина… В общем, времени — завались. Мы будем действовать быстро: проходим по комнатам — сектанты три квартиры соединили вместе — и мочим всех, кого увидим. Без разбора!

— Господь на том свете рассортирует! — хмыкнул Автоматчик и передёрнул затвор.

В этот момент Мандарин справился с замком.

Киллеры ввалились в подобие прихожей, куда выходили двери трёх квартир. Ганс углядел слева хлипкую дверь из крашеного оргалита и пнул её со всей силы. Косяк содрогнулся, но выдержал. Тут же по ней врезал каблуком Автоматчик. Дверь распахнулась, словно выбитая пушечным ядром. Гангстеры влетели в коридор, Мандарин дёрнул на себя дверь в ванную — никого, Вадим Петрович проверил комнату.

— Пошли-пошли! — махнул он братве дальше по коридору, тускло освещённому из дальнего конца.

Автоматчик и Ганс, обогнав его, влетели в следующую квартиру — они соединялись широким проёмом в стене. Тут им повезло. Автоматчик увидел метнувшуюся к окну тень и нажал на спусковой крючок. АКМ стукнул дважды, Автоматчик берёг патроны. Тень переломилась в поясе, её отнесло на стену — тяжёлые пули 7,62-мм обладали неплохой ударной силой. Ганс подскочил к упавшему, перевернул ногой, заглянул в лицо. Это был пожилой бородатый мужчина с мешками под глазами, нижняя челюсть отвисла, из густой волосни проглядывали длинные белые клыки.

«Точно, вампир! — подумал Ганс. — Гадость какая!» Он пропустил Вадима Петровича и ринулся следом. Впереди грохнули в два ствола Автоматчик и Мандарин.

Сектантов истребили безжалостно и быстро. Серебряные пули скосили намертво всех, не разбирая, кто вампир, а кто нет. Гансу пострелять так и не удалось. Бандиты выбрались на лестничную площадку, оставив за собой изрешеченную пулями квартиру и шесть трупов. На всё у них ушло девяносто четыре секунды.

Вадим Петрович спал тревожно, нервно, без сновидений. Он пробудился, как теперь случалось с ним не раз, посреди ночи. Сел на кровати, включил торшер, закурил.

После смерти жены ему довелось воспитывать дочь самому, а это было нелегко — много времени уделялось работе. И вот, не уследил: проклятая секта засосала дочь и не желала возвращать, даже полностью прекратив своё паразитическое существование. Вадим Петрович ненавидел вампиров, белых братьев, свидетелей Иеговы, остальных потерпевших и вообще всяческие конфессии. Союзы и партии он тоже ненавидел.

Дочь! Он прошёл к дальней комнате и остановился перед железной дверью с глазком. Окно в комнате было заклеено газетой и защищено толстыми прутьями решётки, приваренной изнутри. Вадим Петрович заглянул в глазок. По комнате быстро метнулась почти бестелесная тень. Существо, содержавшееся за дверью, лишь внешне напоминало дочь, но в остальном уже не содержало ничего человеческого.

Вадим Петрович хотел произнести её имя — и не смог! У неё теперь не было имени. Прислонившись к двери, он тихо заплакал, поначалу не обращая внимания на приятный запах, достигший его ноздрей.

Ганс и Автоматчик заехали к Старому в полдень, как условились накануне. На звонок никто не открывал. Автоматчик рефлекторно подёргал ручку и дверь легко отворилась. Гангстеры, малость оторопев, переглянулись. Незапертая дверь не сулила ничего хорошего. Они осторожно вошли в квартиру.