Андрей Силенгинский - Курьер

Андрей Силенгинский

Курьер

Глава первая

Нервным движением я выключил телевизор. Оно мне надо было вообще его включать? Подумал, не стоит ли кинуть пульт об стену, но решил, что они того не заслуживают. Нет. ну могли бы честно перед матчем сказать: «Граждане, мы сегодня в футбол играть не будем, так. пешком походим. Не тратьте, пожалуйста, свои нервы».

Верный привычке во всем искать положительные стороны, я порадовался, что не смог достать билет на стадион. Смотреть такое по телевизору — удовольствие ниже среднего, но воочию... Однако вчера, когда я кинулся к кассам, билет мне не продали. Мне его не продали и за две цены, значит, билетов не было совсем. Ходят же на них люди...

Отвратительной мелодией закурлыкал телефон. На экране застыло морщинистое лицо Якова Вениаминовича с его почти постоянной грустной полуулыбкой. Не брать? Нет, брать надо. Яков Вениаминович — это работа, а значит — деньги. Деньги не мешают никогда, но сейчас они не будут мешать мне особенно сильно. Ремонт в квартире надо заканчивать, раз уж черт дернул меня его начать.

Настроение, конечно, паршивое. Но моей работе это не помеха.

Нажав кнопку приема, я попытался придать лицу выражение легкой беззаботности. Как видно, получилось не очень.

— Ой, Вадик, я по вашему лицу вижу, вы тоже это смотрели!

Уменьшительную форму собственного имени я не люблю. И близкие друзья, и очень близко знакомые девушки всегда называют меня Вадимом. Но Якову Вениаминовичу непостижимым образом получалось произносить «Вадик» без оттенка слащавости и детской игривости.

Неизбежно поговорили о футболе. Впрочем, говорил в основном Яков Вениаминович, как дважды два доказавший мне. что настоящий футбол в Одессе закончился в восьмидесятых годах прошлого века. Я особо не спорил. Эти тезисы я слышал неоднократно — почти после каждого поражения «Черноморца».

Наконец была произнесена практически кодовая фраза:

— Что-то вы, Вадик, давно ко мне не заглядывали.

— Дела, Яков Вениаминович, дела. Замотался совсем, — ответ тоже почти ритуальный.

После этого было обсуждено еще несколько важных вопросов как то: отсутствие дождей уже четвертую неделю, подозрительно быстро подошедший к концу август и грабительские цены на мясо, которые положительно вознамерились сделать из Якова Вениаминовича вегетарианца.

Я в меру горячо согласился по всем пунктам, хотя никакого повышения цен в последнее время не заметил, а что касается самого старика, то если он и не мог купить себе весь Привоз, то за половину я буду ручаться.

Впрочем, считать чужие деньги — дурной тон. Разве что малую их часть, ту, которая через пару часов станет моей...

— Обязательно заскочу, Яков Вениаминович, — сумел, наконец, вставить я.

Однако закончить разговор удалось только минут через пять, выслушав оду изумительному кофе, которым Яков Вениаминович намеревался меня угостить. Я давно подметил любопытную деталь: приступы словоохотливости поражали старика только при телефонных разговорах, при личных же встречах он был достаточно скуп на слова.

Я сильно подозреваю, что делал это Яков Вениаминович умышленно. Многие в его возрасте страдают в той или иной степени манией преследования, вот и он пребывал в твердой уверенности, что его телефон непременно прослушивается. Справедливости ради стоит сказать, что, в отличие от подавляющего большинства сверстников, Яков Вениаминович все основания для такой уверенности имел. Вот и представлялся для незримых, но бдительных слушателей этаким чудаковатым болтливым стариканом, закапывая то, что действительно хотел сказать, грудой пустых слов. Наивно, конечно. Но я привык.

Пару минут я еще раздумывал, ехать ли прямо сейчас или отложить визит на завтра. Но потом пришел к резонному выводу, что. если бы Яков Вениаминович хотел увидеть меня завтра, то он и позвонил бы завтра. А так как никаких особых планов на этот вечер я не имел, то какого, собственно говоря, черта.

Я бросил взгляд на часы — пять минут девятого. Не буду брать машину, пешком прогуляюсь. С этим ремонтом я в последние дни из дома выбирался только эпизодически. Так что стоит размять ноги и заодно подышать тем, что еще осталось в городе от свежего воздуха.

К выходу из комнаты пришлось пробираться сквозь мебельные баррикады, перешагивая через кресло и протискиваясь мимо платяного шкафа. Ничего, бригадир обещал, что завтра ремонт в спальне будет закончен, и тогда... А что тогда? Тогда весь этот бардак со мной вместе просто переселится в другую комнату. Я вздохнул с философским смирением. Главная прелесть ремонта заключается в прекрасной мечте о его завершении, живущей в душе человека.

А на воздух я грешил зря. Он был восхитительно чист и пьяняще вкусен. Такой воздух бывает только вечером, когда в его составе нет утренней суетности и дневного шума, а приходящая вместе с ночью прохлада присутствует только в виде легкой освежающей примеси.

Еще раз посмотрев на часы и убедившись, что успеваю спокойно, я неспешно двинулся по освещенной фонарями улице.

Магический салон «Моргана» располагался всего в одном квартале. Но с ними я не сотрудничал — именно по причине близости от дома. Рано или поздно мои регулярные визиты были бы замечены кем-нибудь из соседей, а помощь магии не может требоваться обычному человеку так часто. Зародились бы по меньшей мере подозрения. Это не нужно никому из людей моей профессии.

Вывеска у салона представляла собой медленно крутящийся над дверью шар полуметрового диаметра. Естественно, без всякой опоры. С одной стороны — дешевое позерство, с другой — ненавязчивый рекламный ход. Потенциальный клиент сразу видит: здесь работает настоящий маг, а не какой-нибудь шарлатан. Людям все еще трудно поверить, что шарлатанов не осталось вообще. Сколько бы ты ни напускал тумана, сколько бы ни играл словами, как выдержать конкуренцию с человеком, легко творящим действующие заклинания на глазах у клиента?

На моей памяти дважды этот шар исчезал. Чтобы на следующий день появиться на месте. Воровали, видимо. В качестве сувенира или еще зачем. Более нелепое и бесперспективное занятие, чем воровать у мага, сложно себе представить, но разумным животным человек бывает далеко не всегда. Вывеска-то висит сама по себе, не закреплена и даже не охраняется...

Проходя мимо, я с улыбкой ткнул в шар пальцем. Покачавшись словно на невидимой пружине, он вернулся в прежнее положение.

Еще пятнадцать минут — и я на месте. Здесь вывеска наоборот нарочито простая, даже старомодная. Строгий прямоугольный щит с ровной надписью «Магия инк». Это название, пожалуй, и определило мой выбор три года назад. Пусть Хайнлайн и не мой любимый писатель, но эта его вещь мне умеренно нравится. И люди с чувством юмора нравятся. Сейчас, правда, тезок этого салона по всему миру достаточно. Но этот был первым. По крайней мере, мне приятно так считать.

Знакомое с детства крыльцо — раньше здесь была парикмахерская, а я жил в соседнем доме. Это еще одна причина, по которой Яков Вениаминович стал тем магом, с которым я работаю чаще всего. А если уж сводить все к магическому числу три, то третья причина — то, что старик мне симпатичен. С ним приятно общаться, а это большая редкость среди магов. Что-то все-таки меняется в психике человека, вдруг получившего возможность творить чудеса. Не ловкие фокусы, а самые настоящие чудеса, объяснить которые наука не в состоянии. Трудно избавиться от ощущения собственной исключительности и даже избранности, особенно если учесть, что таких как ты — один на десятки тысяч. Тем более если нет никакого желания от такого ощущения избавляться...

Является ли Яков Вениаминович в этом плане исключением из правил, или он просто лучше других умеет маскировать свои мысли — не знаю. И не очень хочу знать, если честно. Общение общением, а дружба между магом и курьером — вещь неправильная. И дело тут не только в том, что бизнес плохо сочетается с дружбой.

Захожу в уютный «предбанник». Если не считать дорогого и ставшего почти классическим ремонта в серобелых тонах, здесь мало что изменилось со времен парикмахерской. Даже три кресла для посетителей стоят на тех же местах. Совсем другие кресла, правда. Небольшие — узковат коридорчик — но тоже дорогие и очень комфортные. Вместо простенькой деревянной ширмы, за которой принимала деньги кассирша. — ультрасовременное чудо из белого пластика и витражного стекла и узенькая полоска монитора. А у кассирши — при тех же самых, в сущности, функциях — наверняка очень солидное и очень иностранное название. Надо будет потом у Якова Вениаминовича поинтересоваться.

Старик постоянно уверяет, что «он без Верочки как без рук», я при этих словах всегда почему-то глуповато улыбаюсь. Нет, не то, чтобы я заподозрил классическую «седину в бороду», но хвост-то наш маг распускает, это точно. А вот чтоб Верочка хоть раз занималась чем-то действительно полезным, ни разу не видел. «Проходите» да «подождите минуточку». Хотя обстановку украшает, что да. то да. Личико — хоть картины пиши, а когда она царственной походкой выплывает из-за стойки в своей коротенькой юбочке, требуется прикладывать немалые усилия для предотвращения процесса слюноотделения.