Шуруп - Владимир Николаевич Васильев

Владимир Васильев

Шуруп

* * *

© Текст Владимир Васильев, 2014

© Иллюстрации Игорь Приходкин, 2023

© В оформлении обложки использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

Часть I

Курсант-стажер

Космический флот – щит Родины-Земли и Колоний, а все остальные войска – всего лишь шурупы, вкрученные в этот щит.

Военно-народная мудрость

Глава первая

– И последний вопрос, курсант.

Экзаменатор сделал паузу, во время которой пристально глядел Виталию в глаза.

– В каком конкретно режиме двигателя «Соляриса-3» вы стали бы осуществлять швартовку к топливному спутнику?

– Швартовка к топливным спутникам на «Солярисах» запрещена, – ни секунды не колеблясь, ответил Виталий.

Поймать его на подобных мелочах было трудновато даже начальнику курса.

– Ценю ваше знание должностных инструкций… но все-таки? Предположим, что сложилась экстремальная ситуация и командующий флотом отдал приказ лично вам швартоваться на третьем «Солярисе». Итак?

Виталий ненадолго задумался. Наверняка ведь с подковыркой вопрос, начальник курса великий мастер на подобные штучки.

– «Солярисы» заметно рыскают при подруливающих маневрах, – с некоторым сомнением произнес Виталий. – Так и штангу снести недолго… Нет, на месте командующего я бы нашел любой другой корабль, только не «Солярис».

Экзаменатор покачал головой и усмехнулся:

– Упрямец вы, Шебалдин! Нет у командующего других кораблей. Ничего нет, есть только вы на третьем «Солярисе», топливный спутник, к которому необходимо пришвартоваться, категорический приказ и миллионы мегаметров пустоты вокруг. Можно сказать, сферическая швартовка в вакууме. Вам нужно принять решение за десять секунд. Режим?

Виталий опять ненадолго задумался.

– Ну раз так… – неуверенно протянул он. – Тогда я бы вытянулся на маневровых на минимально возможное расстояние, порядка ста-ста пятидесяти метров. А потом отстрелился бы на страховочном фале в сторону спутника, при необходимости откорректировал бы полет ручным реактивом, закрепился на спутнике и подтянул катер к штанге вручную, раз уж на «Солярисах» нет автоматической подрульки.

Начальник курса ошеломленно поглядел на Шебалдина:

– Вручную? Кхм…

Теперь задумался он. Надолго, на полминуты, не меньше. Потом снова поглядел на Виталия:

– Скажите, Шебалдин, вы прямо сейчас придумали этот способ или размышляли о чем-то подобном ранее?

Виталий замялся, но в конце концов ответил честно:

– Вообще-то размышлял, и не однажды. Меня заинтересовало, почему стыковочную автоматику топливных спутников модернизировали намного раньше, чем начали ставить подрульки на все без исключения малые корабли. Ответа я так и не нашел, но способы альтернативной швартовки иногда обдумывал. Ничего умнее отстрела и подтягивания за фал изобрести не удалось.

Экзаменатор удовлетворенно кивнул. Похоже, его больше интересовал сам вопрос – разбирался ли курсант с этой проблемой ранее, – чем все режимы «Солярисов» вместе взятые. Почему – бог весть, но настрой начальника курса Виталий уловил совершенно точно.

– Ладно, Шебалдин, ответ принят. Экзамен вы, без сомнений, сдали. Оценку и финальную сумму баллов узнаете завтра, вместе со всеми. Можете идти.

– Благодарю, господин контр-адмирал!

– Аллюр три креста! – усмехнулся экзаменатор.

Этой фразой он обычно завершал лекции и давал понять курсантам, что пора спешить из аудитории на перерыв.

Виталий браво развернулся, сошел с помоста, у выхода на всякий случай застыл «смирно», ненадолго, секунды на три, и лишь потом толкнул тяжеленные двери.

Перед аудиторией маялось десятка полтора сокурсников.

– Ну как? – метнулся навстречу Мишка Романов, самый нетерпеливый.

– Три креста! – тон у Виталия был, как и у всякого уже сдавшего экзамен, немного снисходительный, но больше полнящийся облегчением.

Дверь аудитории снова приоткрылась, и в коридор выглянул дежурный малек с планшеткой.

– Романов! – громко объявил он.

– Ну, – выдохнул Мишка. – Я пошел!

– Ни пуха! – хором произнесли практически все присутствующие, в том числе и Виталий.

Мишка, очень похожий на ныряльщика перед погружением, скользнул мимо малька в аудиторию. Дверь тотчас закрылась.

Виталий, сопровождаемый завистливыми взглядами, направился к лестнице.

«Только бы консультанты не срезали, – подумал он с легкой тревогой. – Только бы не ниже четыре-девяноста…»

Срезать десятые и сотые консультантам вроде бы не с чего, с вопросами Виталий разобрался бодро и уверенно. Но поди угадай – что кроется в головах этих звездопогонных шишек? Особенно у незнакомого, который сидел в самом углу, причем в общевойсковом мундире. Какого черта шуруп вообще делает на экзамене будущих пилотов во флотской Академии? Да и вообще, консультанты курсантов видят только на экзаменах. И старый студенческий закон «сначала ты пашешь на авторитет, а потом авторитет пашет на тебя» в данном случае, к сожалению, не срабатывает.

Виталий знал: если он сумел произвести на консультантов благоприятное впечатление и наберет вожделенные четыре-девяносто, у него, пожалуй, даже есть шансы оказаться в итоговой двадцатке и попасть в разведку, куда стремится каждый будущий пилот с первого дня обучения. Вообще в разведку возьмут человек сто, но на действующие двадцать вакансий – только лучших. Часть направят в гвардейский Семеновский, часть – в гвардейский Измайловский. Остальных – на обеспечение туда же и в остальные полки: Троицкий, Успенский, Рублевский и Преображенский.

Какую-то часть выпускников пилотского курса в количестве примерно четырех-пяти сотен ждала рутинная служба в транспортных подразделениях флота. Это, разумеется, тоже флот, не шурупские войска, но и не разведка, увы.

Но, скорее всего, чувствовал Виталий, в двадцатку он снова не попадет. В двадцатку он врывался один-единственный раз за шесть лет кадетства, на далеком втором курсе, когда сразу трое лидеров завалили летнюю стажировку. Правда, завалили не по теории, а по дисциплине, поэтому Виталий тогда не особенно и ликовал – по-настоящему его радовали собственные заслуги, а не провалы конкурентов.

На последней зимней сессии Виталий занял итоговое двадцать седьмое место и угодил на стажировку на Дварцию, в Измайловский, пусть и в обслугу. В полку ему понравилось; на излете стажировки Виталий дал себе молчаливую клятву сдохнуть, но вернуться именно сюда, именно в разведку, и желательно – в двадцатке.

На весенней сессии он показал двадцать второй результат из двух с лишним тысяч курсантов. Чуточку не дотянул. Самую-самую малость.

В принципе, Виталий прекрасно сознавал собственные возможности и умел трезво сопоставлять их со способностями коллег. Если рассуждать здраво, в первую двадцатку по пилотированию он и не входил. В тридцатку – может быть, но в двадцатку однозначно нет. Однако почти половина лучших летунов курса заметно плавала в вопросах матчасти и инженерии, а вот тут Виталий Шебалдин, пожалуй, и на место в десятке мог претендовать. И он имел все основания