Михаил Ахманов - Дальше самых далеких звезд

Михаил Ахманов

Дальше самых далеких звезд

Глава 1

Одержимый

Эта сельскохозяйственная планетка звалась Опеншо. Мелкая, немного крупнее Марса, но приятная: три зеленых континента, острова – что клумбы с цветами, живописные горы и теплый бирюзовый океан. Ни пустынь, ни льдов, климат – райский, тяготение – три четверти стандартного… Собственно, Калеб завернул сюда в надежде отдохнуть и прокутить заработанные на Сервантесе деньги. Что ни говори, Свободный Охотник тоже нуждается в отдыхе, тем более после рандеву с саблезубыми крысами. Выбрав уютный отель в приморском городке, он отдыхал целую декаду, пил сладкое розовое вино, встретил сговорчивых девочек, а потом наткнулся на Весли Кинга. Тот не отдыхал, собрался поработать, но работа, кажется, была ему не зубам. Весли никогда бы не обмолвился об этом, но читалась в его глазах смутная тревога – пожалуй, даже опасение. Не хотел он рисковать без партнера, что неудивительно при их занятиях… Калеб, уже почти забывший о крысах с Сервантеса, решил ему помочь. Опять же деньги лишними не бывают, а Монастыри платили щедро.

Он стоял на платформе у подножия холма, разглядывая изгибавшийся над речным потоком каменный мост и руины древнего города на другом берегу. Холм седлала широкая цилиндрическая башня Монастыря, по пологому склону растопыренными пальцами тянулись улочки с крытыми черепицей домами, а еще ниже торчал среди каменных плит остроконечный шпиль часовни – там, вероятно, было кладбище. На равнине, засаженной виноградниками и фруктовыми рощами, виднелись и другие строения – фермы с давильнями и сараями для скота, хрустальный куб энергостанции, а за ним – приземистое здание консервной фабрики. Тепло, небо ясное, солнце как серебряный глаз, с реки тянет свежим ветерком… Мирная картина! Самое время сесть в таверне под полосатым тентом, выпить вина и завести знакомство с какой-нибудь красоткой… Но все кабачки и таверны в поселке закрыты, все жители здесь – стоят плотной толпой, тихо шепчутся, словно пчелиный рой жужжит. Те, что повыше, – потомки колонистов, а местные на эльфов похожи – гибкие, хрупкие, безбородые, тонкие в кости. Наверное, кажется им, что если собраться кучей, будет не так страшно.

– Чего ты ждешь, сьон Охотник? – спросил брат Павел, переступая с ноги на ногу. – Вот мост, вот развалины, а в них – одержимый убийца! Хорошо бы покончить с ним до вечерней зари. Если ночью он опять придет…

Голос монаха прервался – он тоже был напуган. До смерти!

Калеб окинул его быстрым взглядом. Высокий, но лицо узкое, бледное, на скулах зеленоватые пятна, борода – три волоска… Метис, как и многие в этом мире. Дело понятное, колонисты здесь живут почти тысячелетие. Или больше?.. В общем, хватило времени, чтобы перемешаться…

– Во имя Жизни и Света! Что ты молчишь, сьон? – Монах вцепился в край платформы узловатыми пальцами. – Отправляйся в город! Тебе заплатили!

– Не торопи меня, брат Павел. Я размышляю, – буркнул Калеб.

– И долго ты будешь думать?

– Пока твоя моча не посинеет. Мне заплатили, верно… Но ты ведь не хочешь, чтобы плата пропала, а я остался здесь, под травкой? – Калеб махнул рукой в сторону кладбища.

Там хватало свежих могил. Очевидно, монах тоже подумал об этом – насупился, отошел в сторону и, вытащив из рукава хламиды алый молитвенный кристалл, беззвучно зашевелил губами. Вряд ли его молитвы спасали от одержимого – брат Павел явно не был адептом.

Похоже, и в других монастырях Опеншо адептов не нашлось, раз наняли Охотника…

Не нашлось, так платите, трутни бесполые, с усмешкой подумал Калеб, прислушиваясь к бормотанию в толпе. Острота чувств была столь же необходима в его профессии, как лучемет или защитная броня, но, в отличие от оружия, этот врожденный дар не продавался, и никакие имплантаты его не заменяли. Разглядывая город на речном берегу, он следил за игрой теней среди рассыпавшихся бесформенными кучами руин, втягивал теплый воздух, насыщенный множеством запахов. Дым очагов, свежий аромат воды, нагретый солнцем камень, смрад, которым тянуло от загонов с животными, запахи пота, кожи, дешевых благовоний, витавшие над толпой… Запах страха, знакомый Охотнику и одинаковый повсюду, где людей подстерегает смерть.

В толпе бормотали:

– Червь… это червь…

– Червь заползает ночью в ухо, а он ходил в город… днем ходил…

– Нет у нас червей… много лет не попадались… А клещ встречается…

– Клещ не делает одержимым…

– Это смотря какой клещ, сьон Жерард… Те, что с Туманного острова, они…

– Прошлой ночью высосал Кенрика-портного… Кенрика и всех его семейных… жену, дочь и сына-младенца…

– Мы напротив Кенрика живем, а ничего не слышали…

– У кого червь в голове, тот сам как червь… тихо ползет, не услышишь…

– Говорю, сьона, не червь это, а клещ с Туманного острова!..

– Клещ! Где мы, а где тот остров! Как он сюда попал?..

– Они, слышь, летучие…

– Может, не червь, не клещ, а слизень-мозговерт… эти тоже до крови охочие…

Тяжелый вздох, потом шепот:

– Бедная Инес… Уже шестнадцать высосал… скажут, все на ней… зачем Гауба в город пустила?..

– Нет в том ее вины. У Гауба нрав упрямый! Все знают!..

– Надо бы ей очиститься…

– Монастырские исповедают и очистят. Это по ним, а как с одержимым совладать, они в сторону. Хорошо еще, Охотников наняли…

– Сами боятся, вот и наняли…

Толпа раздалась, из нее вынырнул Весли Кинг, тащивший за руку молодую женщину. Люди шарахались от Охотника – в пластиковой шипастой кирасе был он широким, громоздким, похожим на сказочного великана. Сверкали на бедрах клинки в магнитной подвеске, глядел из-под локтя черный зрачок «гаррисона», топорщились рассованные по карманам фризеры, баллоны с газом, лучевые ножи, подрагивал ствол огнемета над шлемом. По сравнению с ним женщина казалась былинкой около дуба.

Выглядит на двадцать пять, решил Калеб. Очевидно, столько и есть; люди тут небогатые, реверсия им не по карману.

– Вот! – Весли подтолкнул женщину к платформе. – Сьона Инес ар ‘ Гауб. Супруга нашего клиента.

Монах перестал молиться, спрятал свой кристалл и повернулся к женщине.

– Что вам от нее нужно, Охотники? Она пребывает в печали и горести, и тут ей не место! Пусть возвращается в Монастырь!

– Вернется, если пожелает, а сейчас я хочу ее расспросить, – произнес Калеб. – Закрой рот, монах!

Он уселся на краю платформы, свесил ноги и еще раз окинул женщину взглядом. Личико бледное, заплаканное, темные волосы в беспорядке, но одета аккуратно и выглядит вполне вменяемой… Хоть в печали, а соображения не лишилась.

– Скажи мне, сьона Инес, когда твой муж не вернулся домой?

Калеб говорил тихо, стараясь не напугать женщину.

– Восемь дней прошло, сьон Охотник, – прошептала Инес.

Восемь дней, шестнадцать погибших… Обильная пища! Наверное, тварь размножается или скоро к этому приступит, подумал Калеб. Червь, клещ, слизень, не так уж важно, времени хватит для любого паразита.

– Он ходил в город. Зачем?

– Искал всякое… статуэтки, черепки с надписями, печати из камня… За это хорошо платят, – пояснила женщина, размазывая слезы по щекам. – Искал старинные вещи.

– Вот и доискался… – пробормотал Весли Кинг.

Калеб зыркнул на него, дернул бровью – мол, знай свое место и не мешай. Весли не относился к избранным, то есть к Потомственным Охотникам, и стоял в Реестре Братства где-то в третьей сотне. Если бы дело касалось крыс, гигантских пауков с Биквары и другой такой же нечисти, можно было бы довериться его опыту и сноровке. Что там крысы и пауки?.. Безмозглые твари, стреляй да стреляй… Паразиты, способные овладеть человеческим разумом, считались гораздо опаснее.

– Твой муж что-то рассказывал про эту помойку? – Калеб кивнул в сторону руин. – Где он копался, какие здания осматривал, что видел? Не плачь и постарайся вспомнить.

Инес шмыгнула носом.

– Вы его убьете, да? Убьете моего Гауба?

– Непременно, – пообещал Весли Кинг, и женщина разрыдалась.

– Весли, заткни пасть, – сказал Калеб. – А ты, сьона, не разводи сырость и отвечай. Гауб умер восемь дней назад. В городе сейчас не он, а кровожадный монстр. Хочешь, чтобы эта тварь еще кого-нибудь сгубила? Твоих близких, твоих соседей, их ребятишек?

Это подействовало. Инес вытерла слезы и прошептала:

– Пруд…

– Что – пруд?

– На площади… Гауб говорил, там есть пруд… Он садился у воды, чтобы отдохнуть…

– Пил эту воду?

– Нет. Мутная, грязная… Я давала ему еды и улох… он любил улох…

Напиток из местных ягод, припомнил Калеб и спросил снова:

– Может быть, умывался в этом пруду? Дни стоят жаркие, а копаться в земле – труд нелегкий.

– Может быть. Не знаю, сьон Охотник…