Иван Константинов - Стальная бабочка, острые крылья

Иван Константинов

Стальная бабочка, острые крылья

Часть первая

Маски

Глава I

Интермедия I

Сантос проснулся еще до восхода.

Утро было холодным и мерзким, как и любое другое в пустыне. Болели сломанные когда-то кости бедра, и ветер нес с востока мокрый от росы песок. Сворачивая самокрутку с остатками дикого табака, Сантос смотрел на башни древнего города, проступающие в сумерках совсем рядом.

Город был громадным и таким же отвратительным, как это утро, да и вся жизнь Сантоса в этом глубоком рейде. Он докурил самокрутку, закашлялся и пошел будить свою восьмерку, которая не торопилась просыпаться.

Ему пришлось отвесить им несколько хороших пинков и пару раз прикрикнуть, чтобы заставить их шевелиться. Глубокая пустыня оставалась позади, и чем дальше, тем труднее становилось держать в узде его тигров. Они жаждали грабить и убивать, а не прятаться среди дюн, как песчаные еноты, и Сантос отлично их понимал… но на этот раз их работа заключалась в другом.

Кто-то из маленьких пленников поднял было вой, но его быстро успокоили тычком приклада. Завтракать не стали – время поджимало, маленькое радио, ожившее вчера на привале, четко сказало: «На рассвете».

Ангелы не любили ждать.

Они много чего не любили, и Сантос их ненавидел, но спокойно, как человек, на совести которого насчитывалось более трех десятков трупов. Ангелы были чуждой мерзостью, и он собирался играть с ними по своим правилам.

Пленников построили в шеренгу. Плакать больше никто не пытался, тот, которого Сантос показательно порезал на привале, умер ночью от потери крови, и его оставили лежать, присыпав песком. Двое тигров, Мак и Хулио, взяли ракетометы, и Сантос объяснил им их задачу. Это был шанс для них… Первая настоящая драка после двух недель рейда с оравой детишек на загривке.

Да еще и такая драка, после которой об их восьмерке заговорит вся Рука.

Двое ушли вперед и в сторону, скрылись среди развалин, а Сантос встал во главе шеренги. Кары, облегченные для рейда и блестящие металлическими внутренностями, оставили в лагере – дальше они все равно не прошли бы. Солнце медленно поднималось за городом, окрашивая красным его огромный силуэт. Наверное, кто-нибудь мог посчитать это зрелище красивым, но только не Сантос. Его глазам казались привлекательными совершенно другие вещи. Он сбросил куртку, и солнце коснулось его кожи, покрытой сложной вязью татуировок.

Отряд двинулся вперед.

Они шли среди развалин недолго – вчерашний лагерь разбили совсем рядом с местом предполагаемой встречи. Остатки низких зданий уступали здесь место серым плитам, присыпанным песком, и бетонное поле, изрезанное трещинами, прорастало каменными столбами с металлическими прожилками – следами древней арматуры. За ними Сантос впервые в своей жизни увидел корабль.

Наверное, он стоял здесь всю ночь – блестящая наклонная стрела с короткими крыльями, смотрящая в небо над городом. У Сантоса пересохло во рту… Корабль был настоящим.

Ангелы тоже.

Их оказалось всего двое. Они ожидали между столбов, отсвечивающих на солнце синими жилами арматуры, – белые, огромные, в два раза выше человеческого роста… Их головы заканчивались острыми птичьими клювами, а узкие глаза отливали красным. Оружия у них видно не было, огромные руки пусты, но за ними, у корабля, возвышались груды металлических ящиков, хорошо знакомых рейдерам. Стволы, патроны, богатство… непредставимая роскошь. Сантос машинально проверил предохранитель на игольнике, потом взглянул на индикатор. Двенадцать бронебойных зарядов.

Рейдеры вывели пленников на поле и пошли по бетонным плитам. Ближайший ангел повел короткими крыльями и шагнул им навстречу:

– Сколько их?

– И тебе привет, – сказал Сантос.

– Сколько их? – Ангел говорил странно, чудно произнося слова, будто никогда не слышал нормального человеческого языка.

– Десять. Было больше, но трое ушли в расход.

– Я тебя не знаю.

– А я тебя, – нагло ответил Сантос. – Но детишки-то вам нужны, да? А то мы их тут положим и свалим спокойно.

Вблизи ангел оказался не таким совершенным. На белой броне проступали швы, шарниры, соединяющие фаланги пальцев, поблескивали, а красные линзы глаз казались сделанными из обычного стекла.

– Не надо. У нас есть оружие, гранаты, иглы…

– А сколько вас? – вдруг спросил второй ангел, и Сантос напрягся, как песчаная кошка перед прыжком.

– А ты сам не видишь? Шестеро нас.

– Так те двое не с вами? – Ангел указал огромной рукой в сторону ближайшего разрушенного здания.

Вместо ответа Сантос сорвал с пояса гранату, швырнул ее второму ангелу под ноги и кинулся на землю. Взрыв оглушил его, над головой взвыли осколки, засвистели игольники тигров – его люди открыли огонь. Все еще лежа, он смотрел, как отскакивают иглы от белой брони и как медленно летит ракета, запущенная из развалин.

Второй ангел шагнул ей навстречу и отбил рукой, прямо как мяч, но только те не взрываются, отскочив. Следующая ракета ударила первого ангела в спину, бросила на колени рядом с Сантосом, и рейдер спустил курок, всаживая в него обойму практически в упор.

Ангел, отбивший ракету, развернулся, его крылья раскрылись и вспыхнули плоскостями, усаженными стволами иглометов. По тиграм, оставшимся рядом с детьми, ударил металлический шквал – иглы вспороли песок, смешивая его с плотью и разрывая на части рейдеров вместе с пленниками, находившимися рядом. Ангел, оказавшийся возле Сантоса, обхватил его за пояс огромной рукой и встал. Сантос понял, что не чувствует ног, а ангел повернулся к развалинам, и с его крыла сорвалось что-то очень быстрое, оставившее дрожащий след в воздухе.

Здание, откуда летели ракеты, поднялось в воздух и вспухло огненным шаром.

И все закончилось. Оставшиеся в живых дети с криками разбегались по полю, а кровавые ошметки людей Сантоса исходили паром.

– Сколько детей? – спросил второй ангел.

– Восемь, – ответил первый.

– Используй парализаторы.

– Что делать с этой мразью? – Ангел приподнял Сантоса и встряхнул, словно куклу.

Второй ангел обернулся, но ничего не сказал – красные огоньки в его глазах сами по себе были ответом. В последние секунды своей жизни Сантос не чувствовал ничего, кроме ненависти к силе ангелов и к самому их существованию, так не похожему на все, что он когда-либо знал.

Первый ангел поднял его еще выше, потом швырнул на землю и растоптал.

I

Они появились на рассвете.

Мириам, как всегда по утрам, смотрела из окна на дорогу, идущую с запада. Последняя семья, бежавшая от рейдеров по этой дороге три дня назад, предупредила ее о возможной опасности, но Мириам им не поверила.

Ее маленький постоялый двор видел столько перепуганных беженцев за последние полгода, что их страх стал для нее чем-то вроде фона, белого шума, мешающего распознать их истинные лица и намерения. Тяжелые грузовики, кары и трейлеры, нагруженные вещами, появлялись и исчезали в ее одиноком мирке – где-то между старым колодцем, парой неказистых домиков, сложенных из листов ржавого железа, и забором, скрепленным колючей проволокой. Чужие люди проводили здесь на несколько ночей, а потом уходили, оставляя свой страх. Старые, молодые, совсем дети – все они бежали от прошлой жизни, с насиженных мест, всем им было что терять.

Мириам было всего шестнадцать, и она не боялась. Девушка не испугалась даже когда поняла, что облако пыли на дороге растет слишком быстро. Тяжелые кары, везущие женщин, детей и домашнюю утварь, не ездят с такой скоростью.

Утро было прозрачным и чистым, песок пустыни мерцал под солнцем. Мириам пошла на кухню и достала довоенный револьвер из жестяной коробки за плитой… большой и тяжелый. В барабане, как она помнила, оставалось всего три патрона.

Затем девушка вернулась к окну.

Облако успело вырасти в размерах, и Мириам четко различила машины – скоростные кары с открытыми двигателями и сверкающими на солнце пластинами брони. Она все еще не чувствовала страха, вообще ничего, только в памяти постоянно всплывали слова одной беженки: «Лучше умереть, чем даться им…»

Мириам не знала, хочет ли она умереть. Однажды ей уже случалось убивать, и сейчас она пыталась вспомнить, как правильно держать эту большую рукоять, чтобы отдача не сломала руку. Ей всегда казалось, что в моменты вроде этого люди чувствуют панический ужас и мечутся, пытаясь спастись. Но страх не приходил, только револьвер в ладони становился все тяжелее и тяжелее.

Две машины вырвались немного вперед, и экипаж той, что была позади, открыл огонь. Мириам увидела вспышку на носу кара, а затем ворота и часть металлического забора, защищавшего ее постоялый двор, разлетелись на куски. Когда первый кар проехал по обломкам и развернулся около колодца, она вдруг почувствовала, что ноги ее не держат. Это было неожиданно… никакого страха, просто колени подогнулись и она села в углу, у окна, направив пистолет на дверь.