Михаил Ахманов - Патроны не кончаются никогда, или Записки охотника на вампиров

Михаил Ахманов

Патроны не кончаются никогда, или Записки охотника на вампиров

В нынешние времена только ленивый не пишет про вампиров.

Гадюшник

Это был молодежный клуб – не из самых шикарных, но все же не последняя помойка. Гадюшник средней руки: танцы-обжиманцы, «однорукие бандиты», секс в сортире, выпивка и, конечно, ширево. Когда-то здесь, в солидном здании на Грузинском Валу,[1] была пельменная, а рядом с ней – почта и книжный магазин. Теперь вот – клуб «Доза». От почты остались крыльцо в три ступеньки и прочные двери, от пельменной – неистребимый запах варева, а от книжного магазина – ничего. Книжный, помнится, назывался «Светоч» или что-то в этом роде… Недолог путь от света к тьме!

Я вылез из «жучка» и расправил плащ, стараясь, чтобы железки под ним не гремели. Было около двенадцати, но светились только окна «Дозы». В жилых домах – ни лучика, ни проблеска, подворотни пусты, да и на улице прохожих не видать – научены горьким опытом и мимо не гуляют. Кроме Влада, затаившегося у мусорных бачков, никого.

Клуб заказал мне депутат Булыга, решивший приподнять свой рейтинг перед выборами. Думаю, окрестные жители всю плешь ему проели. И то сказать: детишек во двор не выпустишь, при школьниках и бабах нужен конвой, да и не всякий крепкий мужик уцелеет в этаком соседстве. Даже в собственной квартире, с решетками на окнах и железной дверью.

Я не спеша направился к ступенькам. Над ними навис козырек со световой рекламой: сочная девица пляшет танец живота. Все мигает, сияет, девка крутит задом и буферами трясет оч-чень завлекательно. И подмигивает, подмигивает! Мол, заходите, вьюноши, я вам еще не то покажу. Покажет, не сомневайтесь! Пасть покажет с дюймовыми клыками.

Влад отлепился от мусорного бака и – бочком, бочком – стал приближаться ко мне. Был он во всеоружии: камера за ухом, другая – на запястье, под курткой и свитером – магнитофоны. Воротник свитера сильно топорщился – наверняка пристроил на шею серебряный обруч. Я ему раз двадцать говорил, что это пустая затея, сплошные суеверия, но Влад непрошибаем. Упрямый осел! Но в прочих отношениях партнер что надо. Конечно, не Забойщик, тут я не нуждаюсь в помощи, но в моем ремесле отчетные документы не менее важны, чем проведенная акция. Все из-за по-по, тварей гнусных и продажных! Отступишь слегка от закона, и прощай, патент.

При дверях стоял мордоворот, не инициант-вторичный, а из прислужников. Голый до пояса, с затейливой татуировкой: на животе – дракон, а вместо башки у змеюки – оскаленный череп. Патлы длинные, глазки мутные, и на шее явственный знак, пара красных точек на сонной артерии.

Он заступил мне дорогу.

– Куда лезешь, козел? Чего тебе надо?

– Догадайся с трех раз, придурок, – ответил я и двинул его в челюсть.

Глазки у парня закатились, он икнул и рухнул на ступени. Столкнув его с крыльца, я приоткрыл дверь, вошел и огляделся. Веселье было в самом разгаре: кто хороводы водит, кто дурью пробавляется, кто пьет и жрет, кто ловит кайф, улегшись под столом. Марши гремят боевые, девки пляшут топлесс, на помостах – стриптизерки у шестов, зелень с подвязок свисает, а пацаны суют еще, чтоб ущипнуть где помясистее. На нас с Владом – ноль внимания.

Влад сопел за спиной.

– Этих видишь? Где они?

Глаз у меня наметанный, нюх отменный.

– Бармен и двое у стойки. Случайная парочка, подкормиться пришли. А справа, у игральных автоматов, – хозяева, тоже наши клиенты. Баба с жетонами, и при ней мужик – тот мордастый хмырь, у занавески… Навар снимает.

– Иницианты?

– Само собой. Первичные нас бы с порога унюхали. – Я прищурился, выбирая удобную позицию. – Ты вот что, партнер… ты забейся в уголок и не дыши. Будь наготове.

– Слушаюсь, сэр. Рад стараться, сэр. Пинта крови за вами, сэр.

Влад исчез. Мордастый торговался с парнем. Уговорил, откинул занавеску и потащил куда-то – надо думать, в интимный кабинет. Нравы здесь простые: если бабок нет, за дурь и жетоны платят натурой. Обычно стакан кровушки за дозу.

Я начал протискиваться в чаще потных тел. Народ тут веселился моложавый, пацаны да девки. Кольца в носу и ушах, пупки проколоты, и болтаются в них всякие фитюльки, зубы и ногти намазаны черным, и в губах да бровях тоже разное понавешано. Головы у кого бритые, у кого с петушиным гребнем либо иным сооружением, татуировки во всех обозримых местах – а их, ввиду летнего времени и скудости одеяний, совсем немало. В своем плаще я, разумеется, выглядел вороном в фазаньей стае, но интерес к моей персоне был невелик. Меня, как обычно, принимали за по-по, сборщика дани.

Протолкавшись к помосту, где извивалась стриптизерка, я ущипнул ее за мягкое. Тоже привилегия по-по – щипать любые задницы и груди.

Девица взвизгнула.

– Слазь, подруга. Хватит бабки сшибать.

Я столкнул ее прямо в лапы пацанов, крутившихся рядом, и залез на помост. Обзор с него был великолепный: бармен, две твари у стойки, крыса с жетонами и пятый хмырь – этот снова появился и стоял сейчас у игрального автомата. Я ощущал эманацию каждого.

Тут бы мне призадуматься!.. Хмырь снова в зале, а парень где?.. Тот парень, которого за занавеску утащили?.. Взяли с него стакан – обязаны выдать жетонами или дурью… Но парня-то нет! Кому его мордастый хмырь оставил? И зачем?.. Мог бы я порассуждать на эту тему, но, как говорится, жадность фраера сгубила: пять клиентов, и все – точно на ладони… Стреляй, не хочу!

И я выстрелил. То есть сначала достал из-под плаща обрез, верный мой «шеффилд» с укороченным стволом, вскинул его на уровень глаз и выпалил.

П-пах! – негромко сказало ружье, и череп бармена разлетелся кровавыми клочьями. П-пах, п-пах! – и твари у стойки рухнули на пол. П-пах! – и баба с жетонами свалилась со стула. П-пах! – и мозги хмыря забрызгали серым месивом игральный автомат. Стрелял я клиентам в голову, точнее, между глаз, чтобы клыки уцелели. Кончать вампиров нужно умеючи, живучесть у них потрясающая, регенерация идет стремительно; бывает, что после многочисленных ранений они способны расправиться с Забойщиком – даже иницианты, не говоря уж о первичных. В голову, только в голову, судари мои! Чтобы мозги полетели фонтаном!

В зале поднялся рев и визг. Веселье кончилось, народ, переворачивая стулья и столы, ринулся к выходу, а пяток держиморд – прямо к моему помосту. Убивать прислужников я права не имел – такие уж законы в нашей демократической державе. Одному я врезал носком под челюсть, другого огрел прикладом, а после распахнул плащ и предъявил оставшейся троице свои игрушки. Были там сюрикены, были метательные ножи, обрезок железной трубы, цепь с шипастым шаром и, разумеется, клинок, добрая японская катана. Это их отрезвило.

Бросая на меня злобные взгляды, охранники попятились к дверям. И правильно сделали: конец пришел их службе. Пять ублюдков валялись мертвыми, публика разбежалась, и лишь запахи и звуки напоминали о былом веселье. Пахло пельменным варевом, потом и спиртным, да музыкальный автомат наигрывал что-то бодрящее. П-пах! Я всадил в него пулю, и музыка смолкла.

Я чувствовал себя победителем. Акция прошла как по маслу – ни лишних трупов, ни больших убытков заведению, даже стекла уцелели. Я мог рассчитывать на премиальные, хотя, сказать по правде, мой наниматель Булыга был скуповат. В пустом зале царили тишь и благодать, у потолка мерно вспыхивали разноцветные огни, и чуть слышно стрекотала камера Влада. Чистая работа! Красота! За окнами уже слышался отдаленный вой сирены – к нам торопились по-по. Сейчас составим протокол, подумал я, приобщим к нему видеозапись и…

Занавеска в дальнем конце помещения отдернулась. Нечто темное, похожее на огромного краба с растопыренными клешнями, взметнулось над полом в стремительном прыжке. Вот и шестой клиент… – мелькнула мысль. За долю секунды я не успел разглядеть лица и пасти чудища, но в этом не было нужды – повидал я их хари и зубы во всех возможных ракурсах. Тварь неслась ко мне со скоростью снаряда, не было времени прицелиться, я выпалил наудачу и, очевидно, промазал. В следующее мгновение страшный удар сбросил меня с помоста, ружье отлетело в сторону, и у горла лязгнули клыки.

Он промахнулся совсем чуть-чуть – клык оцарапал кожу у сонной артерии. Мы ворочались среди обломков мебели: он – сверху, я – снизу. Обрезок трубы впился мне в ребра, ножи и рукоять катаны давили в живот, но этот мой арсенал был бесполезен – ничего не достать, не ухватить! Обеими руками я упирался в челюсть монстра, ощущая, как его когти пронзают плащ и царапают кожу. Он был чудовищно силен – должно быть, только что напился крови. Как объект питания я его не занимал, не кровушки моей ему хотелось – он жаждал прикончить врага. Таков инстинкт у всех первичных, и те, кто может с ним совладать, те самые опасные.