Алексей Евтушенко - Отвези меня домой Страница 10

Друзья переглянулись.

– Смотри, – решился Егор. – Я целый день ездил по городу, потом ездили уже мы с Володей, потом подобрали тебя, выехали за город, шли по трассе чёрт с какой скоростью, а на кузове и ветровом стекле – ни единого пятнышка? Я уже не говорю о том, что сам кузов должен был запылиться. Мошкара всякая, которая о стекло разбивается! Где трупы, господа? Точнее то, что от этих трупов обычно остаётся…

– Действительно, – удивилась Зоя. – Где?

– Вот и мы не знаем, – вздохнут Егор. – Феномен, мать его.

– Вы меня разыгрываете! Егор же сказал, что это ты, Володя, ему машину переделал. Я думала…

– Это я пошутил, – быстро признался Егор. – Шутки у меня такие. Володя не переделывал машину. Тут какая-то загадка, в которой мы никак не можем разобраться.

– Вот именно, – подтвердил Володька. – Я одного не пойму, старик. Двести пятьдесят километров в час! И я мог бы, понимаешь, мог бы выжать все триста! А то и больше. Это вазовский двигатель. По крайней мере снаружи он вазовский. И я, Владимир Александрович Четвертаков, инженер и не самый последний механик, не понимаю, что нужно было сделать с вазовским двигателем, чтобы он стал способен набрать такую мощность. А подвеска?! Ведь машина себя на этой сумасшедшей скорости вела идеально! Просто идеально! Да я на такой машине хоть завтра готов выйти на старт ралли «Париж-Даккар» и выиграть его! А тебя, Егорка, штурманом возьму.

– А меня? – чуть кокетливо осведомилась Зоя. Судя по виду, она совсем не обиделась на Егорово враньё.

– О чём шумим, господа?

«Господа» разом обернулись.

На крыльце директорского домика в сильно потёртых джинсах и рубашке с короткими рукавами стоял сам директор музея-заповедника «Танаис» Виктор Фёдорович Черемша.

– Витя! – обрадованно воскликнул Володька (они с Черемшой были почти ровесники и знали друг друга давно) – Здравствуй, дорогой!

– Здравствуй, Володя, – невысокий, худощавый и остроносый Черемша легко сбежал с крыльца и пожал руки Володьке и Егору.

– Здравствуйте, Виктор Фёдорович, – почтительно сказал Егор. Месяц назад он в Танаисе выпил лишку и немного пошумел и теперь опасался реакции директора – Черемша отчего-то не любил пьяных дебошей на вверенной ему территории.

– Здравствуй, Егор. А кто эта прелестная девушка? Кажется, я раньше её тут не встречал.

– Меня зовут Зоя, – сказала Зоя.

– Очень, очень приятно, – разулыбался Черемша, который очень любил знакомиться с молодыми и симпатичными девушками. – А я Виктор Фёдорович Черемша – директор этого города мёртвых. Что это вы на ночь глядя? Или хотите на субботу-воскресенье остаться?

– Да нет, Вить, – сказал Володя. – Так просто заехали по дороге воздухом подышать.

Егор понял, что друг не хочет рассказывать об их приключениях и тоже благоразумно промолчал, – он доверял чутью и опыту Четвертакова.

– И хорошо. Что заехали! – воскликнул с энтузиазмом Черемша. – Тут одно дело… А чего это мы стоим? – вдруг удивился он самому себе. – Пошли в дом!

В доме Виктор Фёдорович быстренько организовал чай, до которого, впрочем, как и все обитатели Танаиса, был большой охотник, и приступил к делу.

– Выручай, Володя, – сразу взял он быка за рога и звучно отхлебнул из чашки.

– А что случилось?

– Ты понимаешь, пару дней назад заехал к нам один француз на мотоцикле…

Из истории, рассказанной Виктором Фёдоровичем Черемшой, выходило следующее. Молодой француз по имени Симон жил себе в городе Париже и служил мелким клерком в каком-то банке. И вот в один прекрасный день, когда в Париже зацвели каштаны, он ни с того ни с сего уволился с работы, купил мотоцикл «Ямаха», запер квартиру и отправился на этом самом мотоцикле через пол-Европы в Россию. Захотелось ему, понимаешь, своими глазами посмотреть на загадочную и удивительную страну, о которой он столько всякого разного слышал. Причём, так как почти все сбережения француза ушли на приобретение мотоцикла, то в Россию он въехал с очень ограниченной суммой денег…

– Он что, на «Ямахе» всю Россию пресечь собрался? – приподнял густые брови Четвертаков.

– Нет, хотел, говорит, до Волгограда доехать. Он, конечно, псих, но не настолько, чтобы рассчитывать добраться по нашим дорогам на этой японской штуке до, скажем, Новосибирска, не говоря уже о Владивостоке.

– Так, так, – покивал головой Володя, – Забавно. И что дальше?

– А что дальше… Известно, что. Всех сумасшедших какой-то незримой силой непременно тянет в Танаис. Вот и этого притянуло. А «Ямаха» возьми и сломайся. Что-то с цилиндрами, по-моему. А денег на запчасти у него нет и русского он практически не знает. – Черемша помолчал, прихлёбывая чаёк и хитровато поглядывая на Четвертакова. – Ты же у нас известный механик. Помоги, а? ради дружбы народов. А то он тут до осени застрянет, сам же знаешь, как в Танаисе это бывает. А у меня экспедиция скоро.

– Вот блин с горохом! – восхитился Володька. – Удивляюсь я с этой молодёжи! Без денег и языка на «Ямахе» через всю Россию… Авантюристы, блин! Впрочем, я и сам такой был. Да и сейчас, пожалуй… Ладно, показывай, где этот французский орёл с японским аппаратом.

– Пошли! – обрадовался Виктор Фёдорович. – Пошли. Я вас познакомлю! Только вот ума не приложу, как тебе с ним разговаривать. Он не только русского, он и английского-то толком не знает. Прямо тундра какая-то. Даром, что француз!

– Я немного знаю французский, – сказала Зоя.

– Замечательно! – энтузиазм директора музея-заповедника был воистину неисчерпаем. – Пошли!

И они пошли.

Сумасшедшего француза разместили в Башне поэтов – уменьшенной копии танаисской сторожевой башни, которую лет пятнадцать назад построили всем миром, и в которой часто и подолгу жили некоторые ростовские и прочие поэты, из-за чего Башня и получила такое название.

Симон оказался молодым чернявым пареньком, чем-то смахивающим на лицо кавказской национальности.

– На грузина похож, – заметил Четвертаков, здороваясь с французом, – У нас в институтской команде был, помнится, такой Нукри Герсамия – просто копия Симон!

– Гасконец, наверное, – предположил Егор. – Гасконцы – это те же баски, а баски, вроде, давным-давно когда-то из древней Грузии вышли, – и, обращаясь к Симону, прямо спросил. – Гасконь?

Зоя, как смогла, перевела, и Симон затараторил в ответ, вставляя невпопад немногие известные ему русские слова. И тут

Егор вдруг осознал, что кое-что понимает!

Да, говорил Симон, его предки были гасконцы. Россия прекрасная и огромная страна. Добрые отзывчивые люди. Кормили. Помогали. Поили. Много поили. Расскажу во Франции всем друзьям и знакомым. Не могу дальше ехать. Мотоцикл. Мало денег.

– Не дрейфь, – махнул рукой Володька, – починим мы твой мотоцикл… – и замер с открытым ртом.

– Что, – спросил Егор тихонько, – ты тоже понял, что он сказал?

– Не всё, – хрипло и тоже тихо ответил Четвертаков, – но главное, по-моему, понял.

– А говорили, что французского не знаете, – обиженно заметила Зоя.

– Говорить не можем, – быстро пришёл в себя Егор, – а понимать, оказывается, немного понимаем.

Мотоцикл содержался в гараже музея-заповедника, и там, при ярком электрическом свете, Володька наскоро осмотрел японское чудо техники.

– Всё ясно. Цилиндр пробило, – поставил он диагноз, – Надо менять.

– И как? – спросил непосредственно заинтересованный в этом деле Черемша.

– В понедельник привезёшь мне его на работу. Я имею в виду мотоцикл, а не француза. Что-нибудь придумаю. Автобус-то твой на ходу?

Виктор Фёдорович уверил, что автобус на ходу и в понедельник он обязательно «Ямаху» привезёт.

– Ну хорошо, – сказал Володька, – Денька за два-три починим.

Пока цилиндр найдём, пока то да сё… Выдержит твой француз ещё несколько дней?

Симон непонимающе переводил взгляд с Черемши на Четвертакова и обратно. Зоя сжалилась и коротко перевела. Симон заулыбался и активно закивал головой – выдержу, мол, не сомневайтесь!

– Куда он денется, – мрачновато усмехнулся Виктор Фёдорович. – Девки мои его тут кормят как на убой, а поэты и художники поят…

– Как на упой, – подсказал Егор.

Зоя засмеялась.

– Вот именно, что на упой, – подтвердил Черемша. – Не жизнь, в общем, а рай земной, можно сказать. Мне бы так.

– Мы уже, Витя, с тобой не в том возрасте, чтобы такой жизнью жить, – обнимая Черемшу за плечи, сказал Володя. – Мы люди взрослые, степенные и на нас, следовательно, лежит ответственность.

– Кому ты это говоришь! – вздохнул директор музея-заповедника. – Но ведь хочется!

– Ну, может, когда-нибудь… Ладно, Как починю – позвоню. Приедешь и заберёшь, или я сам на нём приеду. Решим, в общем. Добро?

– Добро.

Присутствующие пожали друг другу руки, и Егор с Володей засобирались домой.