Альфред Ван Вогт - Пешки ноль-А Страница 10

Выходя из комнаты, он ощутил присутствие мощной электростанции и атомного реактора, но в тот же миг с сильным разочарованием понял, что они были далеко от него, чтобы он смог ими воспользоваться.

Обретя способность видеть, Госсейн понял, что находится не в апартаментах Джанасена на Венере, не у адмирала Палеола, куда Энро направил Ашаргина.

Он лежал на спине, на жесткой кровати, уставясь в потолок. Его глаза и мозг впитали обстановку за один взгляд. Помещение было маленьким. Странная игольчатая решетка шла от самого потолка до пола. За решеткой на койке сидела молодая женщина и смотрела на него. В другом конце ее камеры блестела такая же решетка, за которой, распластавшись на койке, лежал очень большой мужчина в одних бесцветных шортах. Казалось, он спал. Его камера заканчивалась бетонной стеной.

Госсейн сел и осмотрелся более внимательно. Три стены в бетонной комнате, три окна, по одному в каждой стене, на высоте пятнадцати футов, ни одной двери. На этом его мысленное описание споткнулось. Ни одной двери? Быстрым взглядом он пробежал по стенам, ища хотя бы щели в бетоне. Но таковой не оказалось.

Он быстро подошел к решетке, отделявшей его камеру от соседней, «запомнил» зону пола в своей камере, затем в соседней и в камере спящего мужчины. После этого он попытался перенести себя в одну из безопасных точек на Венере.

Ничего не получилось. Госсейн пришел в замешательство, ведь он пробыл в теле Ашаргина не более пяти часов. Видимо, между сильно удаленными точками существовала временная разница, рассогласование полей, как назвал это робот-оператор на Венере, и в этом случае двадцатишестичасовой период, в течение которого «запомненные» зоны оставались пригодными для телепортации, прошел. Должно быть, Венера находится слишком далеко.

Он собирался сделать более детальный осмотр своей тюрьмы, когда вдруг вспомнил о присутствии сокамерников. На этот раз он пригляделся к ним внимательнее.

Когда он первый раз бегло осматривал камеру, ему показалось, что во внешности женщины было что-то отличающее ее от других. Теперь он увидел, что первое впечатление было правильным. Женщина была невысокой, но так держала себя, что в ней чувствовалось бессознательное превосходство. Бессознательное: это была выразительная деталь.

Единственная, с кем ее мог сравнить Госсейн, была Патриция Харди, которая так неожиданно оказалась сестрой Энро. У нее была та же гордость в глазах, та же врожденная уверенность в собственном превосходстве – так отличающаяся от чувства равенства с другими, которое казалось частью тела и лица ноль-А венерианцев.

Как и Патриция, незнакомка была grande dame. Ее гордость происходила от ее происхождения, ее ранга, ее манер и еще от чего-то. Госсейн, прищурившись, вгляделся в ее лицо. На нем было написано, что действует и мыслит она таламически, но так же действовали и мыслили и Энро, и Секох, и фактически все исторические деятели до возникновения ноль-А философии.

Эмоциональные люди могли развивать свои таланты по одному, реже двум направлениям и достигали в определенной области того же, чего любой ноль-А венерианец – в нескольких. Ноль-А – система собирания и сохранения в целостности человеческой нервной системы. Наибольшим достижением в ней было правильное сочетание общности и индивидуальности.

У женщины были темные волосы. Голова казалась немного великоватой. Она смотрела на Госсейна со слабой, обеспокоенной, недоуменной и, тем не менее, надменной улыбкой.

– Я понимаю, – сказала она, – почему Фолловер заинтересовался вами. – Она помолчала и добавила: – Возможно, мы с вами могли бы сбежать.

– Сбежать? – как эхо повторил Госсейн, и твердо посмотрел на нее.

Он был поражен тем, что она говорила по-английски, но объяснение этого факта могло подождать, пока он не получит более важной информации.

Женщина вздохнула и пожала плечами.

– Фолловер боится вас. И кроме того, эта камера не может быть тюрьмой для вас, как для меня. Или я ошибаюсь?

Госсейн не ответил, но ее предположение было ошибочным. Он был таким же пленником, как и она, без «запомненного» места снаружи, куда он мог бы телепортироваться, и без электрической розетки перед глазами, которую он мог бы использовать.

Он глядел на женщину, нахмурив брови. Будучи пленницей Фолловера, она теоретически его союзница. А если она жительница этой планеты, да еще принадлежит к высшему классу, она становится весьма ценной для него. Беда заключалась в том, что она очень походила на агента Фолловера.

Женщина сказала:

– Фолловер был здесь три раза, удивляясь, почему вы не проснулись, когда прибыли сюда два дня назад. И, правда, почему?

Госсейн улыбнулся. Уверенность, что он даст информацию, поразила его своей наивностью. Он не собирался никому рассказывать, что был в теле Ашаргина, хотя Фолловер, посадивший его сюда, несомненно…

Он остановился в напряжении и подумал почти безучастно: «Но это значит…»

Он удивленно покачал головой и поднялся в полном изумлении. Если Фолловер потерял над ним контроль, это означает присутствие другого существа огромной силы. Он совсем забыл о своей теории. Где-то во вселенной «космические шахматисты» играют в эту непостижимую игру. Даже ферзя, как он определил свой ранг в этой игре, могли двигать или заставлять двигаться, подвергать опасности или даже удалять с доски.

Он открыл было рот, но сдержался. Малейшее его слово будет отмечено и проанализировано одним из самых острых и опасных умов галактики. Он вернулся к своему первому вопросу.

Он повторил вслух:

– Сбежать?

Женщина вздохнула.

– Невероятно! Человек, чьи поступки невозможно предсказать! К вашему сведению, я имею некоторое представление о ваших следующих действиях, но из-за того, что одно из них нелогично, я вижу только неясные очертания.

– Вы можете читать будущее, как Фолловер? – Он подошел к решетке, разделяющей их камеры, и посмотрел на нее с удивлением. – Как вы это делаете? И кто такой этот Фолловер, похожий на тень?

Женщина рассмеялась высокомерным смехом, но в нем была какая-то музыкальная нотка, приятная слуху.

– Вы что, не знаете, что находитесь в Пристанище Фолловера? – спросила она и нахмурилась. – Я вас не понимаю. – Она явно была недовольна. – И ваши вопросы… Вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Кто такой Фолловер? Да все знают, что Фолловер обыкновенный предсказатель, который нашел способ находиться вне фазы.

В этот момент их прервали. Гигант в третьей камере зашевелился и сел. Он уставился на Госсейна.

– Эй, ты, – рявкнул он басом, – убирайся на свою койку! И не смей разговаривать с Лидж! Пошевеливайся!

Госсейн не двигался, с любопытством глядя на мужчину. Тот поднялся и подошел к решетке своей камеры. Лежа на койке, он выглядел гигантом, но только сейчас Госсейн увидел, как действительно огромен был мужчина. Он вздымался. Он громоздился. Он был семи с половиной футов высотой и широк в плечах, как горилла. Госсейн оценил объем его грудной клетки в восемьдесят дюймов.

Госсейн был ошеломлен. Он никогда не видел такого громадного человека. Мужчина просто излучал физическую мощь. Впервые в жизни Госсейн оказался в присутствии необученного индивидуума, чьи крутые мускулы явно превосходили возможности обычного ноль-А человека.

– Вали назад! Да побыстрее, – сказал монстр угрожающим тоном. – Фолловер сказал, что она моя, и я не собираюсь иметь никаких конкурентов.

Госсейн вопросительно посмотрел на женщину, но она легла, отвернувшись к стене. Он снова повернулся к гиганту.

– Как называется эта планета? – вежливо спросил он. Видимо, он выбрал правильный тон, так как гигант потерял часть своей воинственности.

– Планета? – переспросил он. – Что ты имеешь в виду?

Госсейн испугался. Его мысли, ушедшие было далеко вперед, решая другие вопросы, сделали зигзаг и вернулись обратно. Неужели он находится в изолированной звездной системе, подобной Солнечной? Такая вероятность потрясла его.

– А как называется ваше солнце? – настаивал он. – Ведь у него есть какое-то название. Ему должен быть приписан опознавательный символ в галактической номенклатуре.

Настроение собеседника явно испортилось.

– Чего тебе надо? – грубо спросил он.

– Не делайте вид, что вы не знаете планет других звездных систем, населенных разумными существами, – неумолимо сказал Госсейн.

Огромный мужчина озверел.

– У тебя немного протухли мозги, да? – сказал он выразительно. – Слушай, меня зовут Юриг, я живу на Кресте, и я алертанец. Я убил одного мужика, стукнув его слишком сильно. Я осужден на казнь, поэтому здесь и сижу. И, вообще, я не желаю с тобой разговаривать. Ты надоел мне своей глупостью.

Протесты Юрига были убедительны, кроме одного момента, который надо было уточнить.

– Если все так, как вы сказали, – заметил он, – то почему же вы так правильно говорите по-английски.