Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён Страница 10

Бронкс, выслушав, мгновенно впечатлился настолько, что даже рот до пола разинул. Справившись с изумлением, через четверть минуты он безропотно перекинул котомку со спины на живот, достал из неё необходимое количество мерных слитков и подвинул в сторону судьи по столу:

— Твоё. Только, во имя Создателя, не играй больше!

— Да уж куда больше, — хмуро кивнул орк.

Металл мгновенно исчез с крышки стола, как будто его и не было.

Любой другой на месте Бронкса мог бы заподозрить местного судью в нечестной игре, тем более что актером по роду занятий тому быть было просто необходимо. Но их взаимопониманию немало поспособствовала профессиональная проницательность судьи. После пары минут беседы наедине, чиновник нахмурил брови, словно что-то припоминая, и неожиданно выдал:

— Один вопрос не по теме. Слушай, а ты сюда к нам не из армии ли вашей свалил случайно?!

— Соглашения об экстрадиции между государствами нет! — поспешно выпалил Бронкс, поскольку в последнем был более чем уверен.

Хоть и не особо опасаясь преследований со стороны собственной же родни, он, тем не менее, выбирал пункт назначения своего пешего прохода по эту сторону гор не в последнюю очередь именно по этому принципу.

— Да какая в сраке экстрадиция, — досадливо отмахнулся орк. — У Орк-ленда вообще почти ни с кем её нет, не считая пары двоюродных родичей… Так ты из вашей армии, нет?! Я чего спрашиваю-то…

В следующие пару минут судья поведал, что в молодости и сам подвизался на ниве пограничной стражи. Далее он назвал, где именно.

В том месте, сколько-то лет тому, ханство орков совместно с армией соседей (к которой до недавнего времени имел отношение и Бронкс) какое-то время сдерживали достаточно серьезные порывы третьего государства, мощью превосходившего гномов и орков по отдельности.

— Ты постарше будешь, изрядно, — уверенно заявил Бронкс в ответ. — Я той замятни не застал по малолетству. Девятая горнокопытная, — добавил гном последнее место собственной службы.

Дальнейшая беседа мгновенно если и не переросла в братание, то, в любом случае, стала тут же далека от официальной и настороженной.

Поведанное судьей гласило: хозяйка харчевни была вдовой, прижившей от законного супруга одну-единственную дочь. Заведение их стояло не на самых ходовых путях, оттого периодически в неурожайные годы прибыли не приносило.

Родня мужа, в лице троюродного брата (это по его морде Бронкс прошелся коленом накануне), одолжила в трудный год денег вдове, хитро составив договор о займе.

Женщина, не усматривая в поведении родственника ни малейшей угрозы, подмахнула всё, не читая.

В итоге, когда она не смогла отдать заём, то по документам превратилась мало не в наложницу — местные законы этого хоть не приветствовали, но прямо и не воспрещали. А дочь её так и вовсе поступала чуть ли не… дальше говорить было неприлично.

— … вот он и куражится над феминами, поскольку те ему нечего возразить не могут. А если вдруг взбрыкнут пуще меры, он их вообще по миру пустит и с земли законно сгонит. — Завершил известное достоверно судья.

Видимо, та еда, которую отдали гному, изначально предназначалась ушибленному в голову орку. Который пришёл в ярость, оставшись голодным в доме, который почитал почти своим.

— Какова общая сумма долга? — Бронкс хмуро свел брови вместе. — Так ли велика, чтоб фемин без вины гнобить?

— А что. Две красивые самки, плюс участок земли хороший. Жаль, у них денег на гурт овец нет. А так бы, там можно было б хорошо развернуться. — Со знанием дела оппонировал гному орк-чиновник, продолжая восседать на собственном рабочем столе и покачивать ногой в воздухе. — Он-то по-любому в выигрыше будет: не бабами красивыми, так землёй наживётся, — безэмоционально и буднично завершил логику событий судья.

— Могу за них погасить? — принял мгновенное решение Бронкс.

Поскольку названная сумма долга в его собственном исчислении тянула максимум на неделю хорошего отдыха в собственной столице; например, в период отпуска.

— Я тебе исполнительный лист дам, — покачал головой судья. — К ним если заявишься, им отдай и бумагу ту, и свои деньги. Они сами знают, что нужно делать. Ты же у нас не пришей … рукав… Прав особых не имеешь. В свары между подданными ханства, ещё и роднёй, лучше не встревай!. Это мой тебе добрый совет на будущее.

___

Уже вернувшись в означенную харчевню, для чего ему пришлось прошагать около четырёх миль пешком в обратном направление, Бронкс по глазам женщин мгновенно оценил мудрость и добросовестность судьи.

Отдай он деньги в суде — и такими глазами на него бы не смотрели ни мать, ни дочь.

А сейчас, кажется, приключение на ближайшую ночь намечалось и в самом деле незабываемое. Подобная готовность взгляда очень часто, если не всегда, быстро перетекает в готовность совсем иного рода.

___

Бронкс заканчивал начатое уже в четвёртый или пятый раз, изо всех сил не обращая внимания на острые ногти дочери, оставлявшие вполне чувствительные отметины на его спине.

Спать его предсказуемо положили в отдельной комнате. Но девица, проскользнув к нему, сама увлекла его за руку в другое крыло здания, приложив палец к губам и бесшумно крадучись на цыпочках.

Внезапно дверь в комнату девицы распахнулась, будто бы от удара ногой; и на пороге возникла мать.

Если совсем честно, её Бронкс тоже планировал посетить. Но ближе к утру. Однако, судя по всему, не успел вот только что.

В руках матери была зажжённая свеча; происходящая в комнате дочери картина мгновенно оказалась, как на ладони.

А в следующий момент старшая орчанка прокричала что-то гневное на своём языке и без разговоров вцепилась родной дочери в волосы.

Глава 7

Откровенно говоря, в более идиотском положении Бронкс ещё не оказывался. И дело даже не в неловкости самой ситуации, которой бы он с удовольствием избежал.

Вначале мать пыталась оттаскать дочь за волосы, что-то при этом постоянно выкрикивая на своём языке. Дочь не оставалась в долгу, поэтому гному пришлось бестрепетно вклиниться между ними, растопыривая собственные руки на всю длину и принимая на себя основной удар женской стихии с обеих сторон.

К сожалению, руки орчанок были намного длиннее. В итоге, замирить их принудительно не вышло, только сам огрёб.

Ещё через несколько минут женщины утихомирились самоходом, обнялись и тут же принялись рыдать, усевшись на кровати.

Бронкс, пользуясь полным отсутствием внимания к собственной персоне, счёл за благо исчезнуть молча. Прошлепав босыми ногами через весь дом в свою комнату, он возблагодарил создателя за природное чувство пространства у своего народа: любой гном, в каком лабиринте он не окажись, запоминает дорогу влёт и с закрытыми глазами.

Быстренько одевшись в своей комнате, он подхватил изрядно полегчавшую котомку и был таков. На всякий случай, впрочем, на своей кровати он оставил на клочке бумаги личный номер в Едином Банке.

Надобно отметить: как и всякое заведение подобного рода, этот совместный банк гномов (и ещё кое-каких народов) выполнял не только финансовые функции. Одновременно, он служил универсальным способом передачи письменной корреспонденции, ценных посылок, дорогих вещей.

Эти дополнительные услуги широкому кругу клиентов не рекламировали, но Бронкс, осведомленный в ювелирном деле не понаслышке и вполне себе профессионально, доступ к тамошней почте имел. Здраво рассудив, что они ему напишут, если какая надобность в нём возникнет, он пообещал себе к самим женщинам заглянуть как-нибудь через пару месяцев, когда обоснуется и устроится.

Бедствовать фемины теперь по-любому не должны, потому что по местным меркам одарил он их изрядно. Кстати, в харчевне отчего-то имелся даже вполне себе пристойный сейф, куда и были убраны переданные им от судьи документы (вместе с уже его личной финансовой помощью).