Меняла - Андрей Снегов Страница 10

нанес изящный боковой удар. Сжимая холодеющей рукой меч, обезглавленный Вер качнулся, и с грохотом завалился набок, орошая арену фонтанами крови. «Иисус! Иисус!» – скандировали восторженные трибуны, и зрители выбрасывали правые руки вверх в одном ритме с оглушительными криками. Иуда впервые за много лет испытал чувство упоения от боевой схватки, он с восторгом разглядывал колоссальную фигуру Иисуса-гладиатора, стоящего в центре Колизея с поднятым вверх мечом.

– Цезарь! Пора проводить награждение! – распорядитель стоял перед Иудой, держа в руках резной деревянный меч в обитой красным бархатом шкатулке.

Иуда IV в сопровождении охраны шел по узким внутренним коридорам Колизея, и гулкое эхо орущих трибун не давало вымолвить ни слова. Через несколько минут они остановились у железной двери с надписью «Студия XX». Император вошел в большое помещение, разделенное на две части толстой стеклянной стеной. Половина его была занята какой-то аппаратурой и множеством людей, сидящих в креслах у светящихся экранов. За стеклом на желтом песке лежало обезглавленное тело Луция Вера, а рядом стоял Иисус, потрясающий высоко поднятым мечом в такт крикам зрителей.

– Цезарь, сейчас Вы войдете в студию, и Колизей увидит Вас на арене, увеличенным в двадцать пять раз, – распорядитель с гордостью провел рукой по пульту, мигающему разноцветными лампочками. – Гладиатор снимет шлем и станет на колени, а Вы опустите на его правое плечо меч и подарите ему свободу.

Распорядитель вручил Императору меч из черного дерева, на котором золотом было выведено: «Дарующий свободу».

– Заберите у гладиатора меч! – приказал начальник охраны Иуды.

Один из операторов что-то сказал в микрофон, и Иисус-гладиатор отбросил клинок в сторону.

Цезарь вошел в студию и остановился перед победителем.

– Гладиатор, Империя и Цезарь-Именем-Христа приветствуют тебя! Сними шлем и назови свое имя!

– Иисус, – промолвил воин и обнажил голову.

Длинные темно-русые волосы рассыпались по плечам и печальный взгляд, идущий из глубин синих как небо глаз, остановился на Цезаре. Иуда IV ждал, пока воин преклонит колени, но тот медлил. По привычке, Император хотел накричать гневно, потребовать повиновения, даже рот открыл, но вдруг осекся: вокруг Иисуса возникла туманная дымка, а сам он был распят на грубо сколоченном кресте. Холодный пот прошиб Иуду, он тряхнул головой и отогнал страшный морок.

– Именем Христа, народ Рима и Цезарь даруют тебе свободу! – хрипло произнес растерянный Цезарь и вручил деревянный меч гладиатору.

Он взял его в руки и, глядя прямо в глаза Иуде, поднял высоко над головой, вызвав очередную вспышку оваций на трибунах.

Цезарь-Именем-Христа будто завороженный смотрел в густую лазурь сияющих неземным светом глаз, в темных зрачках которых плавало отражение ужаса, сковавшего бледное лицо Императора.

– Не упоминай всуе имя мое! – мягко произнес Иисус и ударил Иуду наливающимся сталью мечом.

Зрители на трибунах Колизея, вмиг утонувшие в оглушительной тишине, в оцепенении смотрели на отрубленную голову Императора, мячиком катящуюся по арене. Его глаза удивленно таращились на мелькающую круговерть праздничных тог и побелевших от страха лиц.

«Они вспоминают грехи свои» – подумал Иуда IV, и свет в его глазах померк навсегда.

Император и убийца

Торжественный зал Академии Доминиона утопал в полутьме. Восковые свечи в бронзовых канделябрах тускло чадили, наполняя стерильный кондиционированный воздух букетом живых запахов. Сто дубовых кресел, расставленных ровными рядами перед возвышением президиума, занимали молодые люди в форме Космического Флота. В президиуме под массивным янтарным гербом Империи заседал преподавательский состав – двадцать пожилых наставников в адмиральских погонах.

– Господа курсанты, разрешите поздравить вас с окончанием Академии Космического Флота Доминиона!

Баритон Адмирала Брегкога приторным маревом плыл под каменными сводами зала, смешивался с дымом свечей и медленно оседал вниз, распадаясь на отдельные фразы.

– Сегодняшняя ночь – последняя, которую вы проведете в стенах Академии. Пять лет она была для вас родным домом, единственным прибежищем, можно даже сказать, семьей. Мы – наставники, делали все возможное, чтобы эти годы стали лучшими в Вашей жизни, и в будущем Вы вспоминали бы об Академии с благодарностью и теплотой.

Адмирал сделал театральную паузу, оглядывая сотню молодых скучающих лиц.

– Завтра утром в этом зале Император Доминиона лично вручит вам серебряные кинжалы – знаки окончания Академии. На каждом из них будет выгравировано имя владельца и контур императорской короны. Необычно в нынешнем сто шестом выпуске то, что Император находится среди вас, и, никто из присутствующих не может достоверно сказать кто он. У каждого за пять лет накопились свои догадки и соображения, но доподлинно знает Императора лишь сам Император. Завтра девяносто девять из вас должны будут подчиниться одному и поклясться ему в верности Доминиону и Короне. Я хочу подготовить вас к этому, хочу, чтобы вы поняли: вчерашний товарищ по играм станет повелителем мира, и обращение к нему должно будет начинаться со слов «Ваше Величество». Когда равный среди равных становится первым – это сложно, а когда человек вдруг возносится до положения Бога… Остается пожелать лишь мудрости взлетевшему вверх и смирения оставшимся внизу.

Адмирал замолчал, пытаясь прочитать в глазах курсантов ответ на вопрос, терзающий его уже пять лет. Ничего, лишь безликие отражения торжественности момента, предельное внимание и почтительность, скрывающие еще не злую, но уже снисходительную усмешку. Они слишком умны, нынешние выпускники, думал Брегкок, они практичны и циничны до мозга костей, они – самые талантливые дети Доминиона, они – будущие хозяева Империи, они – основа ее благополучия и процветания.Он переступил с ноги на ногу, и древняя трибуна заскрипела на все лады. А преподавателям, пришлось несладко, вспомнил он. Учить, воспитывать и наказывать мальчишек – привычное дело, но, когда один из них – Император… Кто знает, кого и как запомнил он во время обучения, что сделает после обретения власти? Ведь он, хоть и простой мальчишка, единственный наследник Короны, а с завтрашнего утра – полновластный правитель Доминиона. Да еще бесконечные проверки Императорской Охраны, слухи об убийце в рядах учеников…

Брегкок, вновь обвел взглядом старинный зал, в котором по древней традиции проходили заседания Академии. Курсанты почувствовали паузу, оторвались от собственных размышлений и ожидали продолжения спича. Адмирал сделал глоток холодного кофе и продолжил.

– Господа. В процессе обучения случалось всякое: хорошее и плохое, достойное и не очень. Завтра вы должны проснуться с чистой душой, забыв все недосказанности и обиды. Завтра вы вступаете в серьезную взрослую жизнь, где им не должно быть места. Завтра вы становитесь взрослыми, и, возможно, кто-то из вас через много лет будет стоять на этой трибуне, и говорить такие же слова таким же мальчишкам. – Адмирал проглотил подступивший к горлу ком. – Вы все для нас – императоры, все как один. Прощайте, мы будем помнить Вас, как помним предыдущие курсы, как помним Императора Алексея – создателя Доминиона и выпускника нашей Академии, упокой господь его мятущуюся