Вторая итерация - Евгений Южин Страница 10

Архивариус окончательно очнулся:

– Вы хотите сказать, что они уже меняли мозги наших предков?

– Не знаю. – Илья равнодушно пожал плечами. – Возможно, меняли, возможно – все сформировалось по естественным причинам. Важно другое – вместо того, чтобы дать основы для новой языковой структуры, дар превратился в банальное таинство – магию. Привитие новых рецепторов, искусственное или естественное, не дало того, на что рассчитывали боги. В условиях примитивной культуры люди не стали разбираться с подарками. Это как дикарям выдать радиоприемник. Они быстро научатся с ним обращаться – и только. Чего там исследовать – магия!

Сомтанару почему-то стало обидно.

– Вы сами говорили, что цивилизация древних ни в чем не уступала земной, и, возможно, даже превосходила ее!

Илья усмехнулся и поднял в миролюбивом жесте руки:

– Говорил, говорил. И даже убежден, что превосходила. Во всяком случае, мои соплеменники о прыжках с планеты на планету могут только мечтать. Но мы знаем достоверно три факта: первый – третий эль отказался от предложения Храма, второй – при его жизни цивилизация древних только начинала свой скачок, и третий – Катастрофа. Иными словами, если для контакта необходимы два компонента – нужным образом структурированное индивидуальное сознание и развитая культура, способная обслуживать коллективный разум, – то на Мау оба условия одновременно не сложились.

Илья надолго замолчал, Сомтанар задумался, невидящим взглядом посмотрел на планшет, поднял глаза на эля:

– Возможно, тайна Катастрофы связана именно с предложением Храма.

Эль подался вперед, прищурился:

– Вы что-то знаете об этом?

Сомтанар не удержался, рассмеялся:

– Это другой вопрос! – Повертел в руках планшет, с сожалением положил его на стол, поднялся. – Илия, если я правильно понял, вы получили от Храма некое предложение. – Он всмотрелся в откинувшегося назад с непонятной гримасой эля, открыл рот, собираясь продолжить, но тот его перебил.

– Да. Уважаемый архивариус, вы правы. Храм решил, что земная культура вполне созрела для его целей. Осталось немного подправить некоего персонажа, – Илья характерным жестом постучал себя пальцем по голове и продолжил: – И отправить его на Землю. Так сказать, сеять доброе и вечное.

Сомтанар вскочил. Мысли в его голове вспухали, сталкивались и лопались, как пузыри на кипящей от дождя луже. Забыв о правилах и условиях, брызги сознания выплескивались наружу:

– На Землю?! Это возможно?! А?! – Он повторил жест эля, постучав себя по голове. – Храм что-то сделал?! Он что-то дал?! – замахал руками. – Извините! Слишком много вопросов!

Сомтанар отвернулся, невидящим взором уставившись в унылый пасмурный день, набиравший силу над темными клубами леса внизу, заполнившими все до далекого горизонта. Из-за спины раздался голос хозяина:

– Ничего страшного. Вы, можно сказать, тот, кто мне нужен.

– Что вы имеете в виду? – обернулся архивариус.

– Я не принял решения. Я завис и не вижу пока выхода. Обсуждать же ситуацию с кем-либо здесь, на Мау, – бесполезно. Скелле, более других готовые воспринимать мои слова, как выяснилось, еще те ретрограды. Все их интересы сосредоточены вокруг прошлого: мифы, предания, обеты, клятвы. Боятся возвращения ужасов, о которых не имеют ни малейшего понятия. Вы, пожалуй, единственный человек за долгое время, который понимает, о чем я говорю. Поэтому не извиняйтесь. Я сам жажду поделиться.

Илья встал, подошел к Сомтанару, облокотился на ограждения пропасти, заговорил, всматриваясь в клубящийся у подножия лес:

– Есть два препятствия. Первое – я боюсь возвращаться на Землю. – Эль сделал паузу. – Тому множество причин. В то же время я скучаю. Вы не представляете, как я скучаю по Земле! На целой планете я нашел, и то благодаря случаю, единственного человека, который хоть что-то понимает в моих словах, – вас. У меня здесь семья, ребенок, друзья, есть связи и важные знакомства, я вообще неплохо тут устроился. И при этом я чудовищно одинок! – Эль на мгновение оторвался от вида долины, слегка прищурившись посмотрел на притихшего архивариуса. – Знаете, я хорошо говорю на вашем языке, я более-менее освоил древний, но не могу поделиться своим беспокойством с собственной женой, к примеру. Ощущение, что отсутствует масса слов, таких знакомых и привычных на Земле. Мне постоянно приходится изобретать какие-то иносказания, метафоры, эвфемизмы, чтобы объясниться. И этого все равно мало. Мне нужна Земля! Здесь я неполноценный огрызок своего мира. Вы не представляете те ощущения, которые я пережил, когда попал туда, нечаянно использовав Дорогу Домой. Я говорил и не чувствовал этого. Я не думал о языке, о сложностях перевода. Говорить там – это как дышать. Просто быть там, среди людей, которые думают, как ты, которые читали в детстве те же книги, смотрели те же мультики, играли в те же игры, которые верят в то же, что и ты, – счастье!

Эль выпрямился и замолчал. Сомтанар замер, чувствуя, как прикоснулся к кусочку настоящего иномирья. Этот высокий худощавый пришелец, важная персона и пугающий своими возможностями маг, затворник, в удаленное логово которого, как баржи по Дону, идут караваны, предстал перед ним не как человек, а как оторвавшаяся деталь инопланетного космического корабля – одинокая и бесполезная без улетевшего в дали космоса скитальца. Он еще переживал это чувство, когда Илья равнодушно развернулся спиной к грандиозной панораме и заговорил снова:

– Второе препятствие – дар Храма. – Эль внимательно посмотрел на молчаливого архивариуса. – Храм переделал какие-то клетки под рецепторы нового типа. Я теперь должен воспринимать новые аспекты реальности. Но. – Он сделал паузу. – Я не могу ими пользоваться.

– Почему? – не удержался Сомтанар.

– Все работает как задумано. Я легко их активирую, если можно так выразиться. Но новая реальность настолько тошнотворна, что меня выбрасывает из этого состояния буквально за несколько секунд.

– Вы видите что-то чудовищное? – осторожно, ощущая некоторый испуг, спросил Сомтанар.

– Да нет, нет, – быстро ответил эль, махнул рукой, немного помолчал. – Понимаете, это как-то связано со временем. Я воспринимаю в этом состоянии всю материю, как тени в быстром потоке. Как завихрения на поверхности текущей воды от камней или порогов, которых нет. Объекты, которые я вижу, – вы вот, например, – становятся как бы памятью. Память есть, и она постоянно наполняется, а реальности нет. Ощущение, что реален