Вольный Флот - Старшина Тарасов против сил зла - Sgtmadcat Страница 10

— А что у тебя за тряпки валяются?

— Да тут все соляркой провоняло, аж голова кружится. Взял ветоши, завтра заставлю дневальных выдраить с мылом. Парк весь убран, а солдат без дела — потенциальное ЧП.

— Завтра метель обещали, так что им будет, чем заняться… Хотя, скорее всего, как обычно, к вечеру накроет, — Комбат еще раз огляделся, — Ладно — дежурь. И не забывай пломбы на боксах смотреть. Разукомплектуют машину, пользуясь расслабоном, потом будем бегать.

ПроводивКомбата, Старшина свистнул дневального, который прятался где-то от начальственного взора.

— Ну что, дуболом, проебал вспышку?

— Виноват, товарищ прапорщик.

— Виноват. А, посему, накладываю на тебя епитимью. Сейчас идешь в обход по автопарку и, чтобы я знал, что ты дошел до са-а-амого конца, приносишь мне сосновую веточку. Греешься, отдыхаешь и снова идешь. В два часа, то есть через два часа, твоя очередь на боковую, а прогулки перед сном, говорят, пользительны до нельзя. И каждый раз приносишь новую ветку. Должен принести двенадцать штук. Вперед…

***

Комбат не ошибся. К вечеру поднялась жуткая метель. Старшина, прикинув какой слой снега навалит, приволок лыжи. Деревянные, с креплениями под валенки, они даже выглядели неудобно, но, опробовав их на территории парка, Тарасов заключил, что с ними лучше чем без них. В этот день, одним из дневальных заступил Парамонов.

— Так, мой верный деревянный солдат, — Старшина обвел рукой снежную круговерть, — Видимость хуевая, так что патрулировать придется часто. Каждый час обход. Вдвоем. А то в одну будку шарахаться — так себе идея. Башку свернут и никто ничего не увидит и не услышит. Поэтому ты — со мной, как более опытный, а молодой сидит, закрывшись, в дежурке. Понял?

— Так точно… — Парамонов с удовольствием бы отправил в метель молодого, но приказы не обсуждают.

— Хорошо. В качестве поощрения, в редкие минуты отдыха разрешаю пырить со мной в телек. А молодой будет нам чай заваривать и уют создавать.

Время до ночи пролетело быстро. Успев посмотреть боевичок со Шварценеггером в фирменном гнусавом дубляже и половину какого-то ужастика с бегающей от чудовища полуодетой героини, Парамонов, деликатно, поинтересовался как быть с режимом отдыха.

— Ах да… Точно… Выбирай, кто первым харю плющить будет. Ты, или напарник.

— А как лучше, товарищ прапорщик?

— Лучше, Парамонов, от отбоя до подъема, однако, если приходится выбирать из двух зол, то я бы выбрал вторую смену.

— А почему?

— Организм привык уже вставать в определенное время, поэтому хуже нет, чем посреди ночи просыпаться. Сами же, бывает, после отбоя, дисциплину хулиганите, а наутро — как огурчики. И не ври, что так не делаете. Так что, пусть молодой отбивается, а мы, спокойно, киношку досмотрим, еще несколько обходов сделаем и в люлю.

— А кто в дежурке останется?

— Бля… Точно… — Старшина притворно задумался, — Ладно — хер с тобой, золотая рыбка. Сам прогуляюсь. Вас, в такую погоду, в одно рыло выпускать опасно. Но предупреждаю — будешь смотреть телек без меня, пожалеешь. Понял?

— Так точно!

— Молодец. Врубай дальше.

Сделав несколько одиночных обходов, Тарасов дождался двух часов и отправил Парамонова спать. Его напарник, разбуженный посреди ночи, предсказуемо клевал носом, так что, предупредив его что он идет на обход, Старшина спрятал самодельный обрез под бушлат, доскользил до эстакады и вытащил из сугроба под ней самодельный маскхалат, в который был завернуто сделанное из лапника чучело и канистра, к которой были привязаны сделанные из брючных ремней лямки. На обратном пути заглянув в окно и убедившись, что дневальный предсказуемо закемарил, Тарасов выбрался за территорию парка, встал на лыжи и двинулся в обход «заброшки», чтобы подобраться к старому продскладу с противоположной складам ДХ стороны. Охота началась.

***

Поход на лыжах основательно согрел, однако, ночью, в метель, все тепло быстро выдуло. Тарасов начал подмерзать, внимание поплыло, так что он запоздало понял, что в снежной круговерти на крыше мелькнула тень и, броском, накрыла стоявшее в углу, как будто укрываясь от ветра, чучело из лапника и принадлежащей Бухарметову «гражданки». А, потом, раздался оглушительный рев полный разочарования с одной стороны, и боли и злобы — с другой. Две лыжные палки, вставленные в чучело остриями вверх, проткнули тварь как колья. Тарасов, залегший в сугробе среди молоденьких елей вскочил, в два прыжка сорвал дистанцию и вскинул обрез целясь в голову. Один ствол дал осечку, зато второй сработал как надо.

В книгах было описано много вещей, которых боится нечисть, однако под рукой были только соль, чеснок и сапожные гвозди, выполнявшие роль хладного железа. И несколько звездочек, в эффективности которых Старшина успел убедится лично. Точность у самодельного оружия была никакая, но и расстояние — не больше пары шагов, так что можно было надеяться на уверенное попадание. Тварь, однако, успела подскочить, подставив вместо головы бок, который, всем этим «коктейлем», разворотило в брызги и, отшвырнув Тарасова в сторону, скрылась в снежной круговерти.

Выкопавшись из сугроба, Старшина, матерясь огляделся, довернул ослабшую заглушку осечного ствола и принялся, на бегу, перезаряжать запасным патроном стрелянный, стараясь не потерять следы, ведущий вглубь заброшки. Сугробы, вокруг, были как бы не по пояс, так что через несколько минут, он пожалел, что не потратил время и не надел лыжи. Метель, тем временем, продолжала заметать след, и в конечном итоге, Тарасов остановившись, выругался, поняв, что уже не знает, куда идти.

Палка! Изогнутая, скрученная лыжная палка торчала из снега! А следом за ней виднелась вторая! Бросившись туда, Старшина чуть не навернулся в почти невидимый в снегу зев. Старое овощехранилище! Крыша, засыпанная землей, прогнила и превратилась в ловушку, готовую обрушится под неосторожным человеком, а внизу — свалка из ржавой тары, упав на которую как нефиг делать поломать ноги. И выбраться обратно, в этом случае, не выйдет. А внизу холодно. Но не настолько, как наверху. Поэтому, быстро не замерзнешь. Замерзнешь, навернувшись туда, медленно и проклиная собственную жадность. О да. Если Манька-воровка, попалась именно так, у неё были более чем веские причины вернуться с того света, чтобы отомстить всем, кто молчал, пока она там загибалась, пожирая сырое мясо, чтобы протянуть еще чуть-чуть, в надежде, что её хватятся.

Включив фонарик, Тарасов посветил в провал. На сваленной вдоль стен, покрытой лохмотьями ржи и какой-то белесой плесенью железной таре, отчетливо виднелась липкая жижа, заменявшая твари кровь. Ранена, ослаблена, но может быть до сих пор опасна… Проверив, чтобы обе