Техник-ас - Евгений Владимирович Панов Страница 10

Открыв глаза, увидел стоящего передо мной лейтенантика с красным от натуги лицом. По всему было видно, что это штабной. Вот поставьте рядом двух абсолютно одинаково одетых офицеров, и человек, много лет прослуживший в армии, безошибочно скажет вам, кто из них штабной, а кто – строевой. Есть в штабных что-то этакое, неуловимое взгляду, что отличает их от других. Этот же представитель штабной братии был одет в безукоризненно выглаженную форму, сияющие на солнце сапоги и перетянут новенькой портупеей.

Кряхтя, как старый дед, я нехотя встал с лавочки, на которой нечаянно задремал. А вообще странно, что он наехал на меня в курилке. Есть неписаное правило, что в курилке, как на водопое в дикой природе, хищники (старшие по званию) не трогают слабых (тех, у кого звание ниже). Или пока такого правила нет?

– Извините, товарищ лейтенант, задремал нечаянно.

Я изобразил, насколько мог, виноватое выражение лица. Как говорится, подчинённый пред ликом начальника должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не вводить начальство во смущение.

– Где ваш головной убор, сержант?! – продолжал орать красномордый, – На гауптвахту захотели за нарушение формы одежды?!

Я смотрел на него как на идиота. Какая, на хрен, форма одежды, когда война идёт, и идёт пока явно не так, как нам хотелось бы. Может, он контуженый? Да вроде непохож. Он, судя по его лощёному виду, и под бомбёжкой-то ни разу не был.

– Пилотка на повязку не налезает, товарищ лейтенант.

Пилотка и правда всё время норовила свалиться с бинтов на голове, и я заткнул её за ремень.

– Какая повязка?! – истерично заорал лейтенант. – Да ты симулянт! Замотал голову тряпкой и думаешь уклониться от своего священного долга бойца Красной армии! Под трибунал пойдёшь!

Всё, надоел, красавчик. Быстро осмотревшись по сторонам, делаю шаг к красномордому и резко втягиваю его за портупею в курилку. Он и среагировать не успел, когда я нанёс ему молниеносный удар в солнечное сплетение. Усадив выпучившего глаза и пытающегося поймать хоть каплю воздуха широко открытым ртом лейтенанта на скамью, я склонился к его уху.

– Слышь, ты, щегол пестрожопый. У меня сбитых больше, чем у тебя зубов во рту. – (Обратил внимание, что у лейтёхи нет переднего зуба.) – Я с первого дня воюю и сбиваю немцев, в отличие от тебя. А ты научись общаться с людьми, иначе когда-нибудь нарвёшься не на такого доброго, как я. А сейчас посиди и подумай.

Я уже увидел выходящего из двери Гайдара, оглядывающегося по сторонам, очевидно, в поисках меня.

– О, Илья! – Аркадий быстрым шагом направился в мою сторону. – Ты документы все получил? – И после моего утвердительного кивка продолжил: – Тогда поехали быстрее. Сейчас машина на станцию пойдёт, и я договорился, чтобы и нас захватили по пути. А что здесь происходит? – заметил он наконец лейтенанта, сидящего в неестественной позе.

Я рассказал ему о случившемся и предложил уехать побыстрее.

– Ты, Илья, иди-ка вон к той полуторке, – кивнул он в сторону грузовичка, который сейчас чем-то загружали, и сел рядом с лейтенантом. – Я сейчас подойду. Ты иди, нам тут поговорить надо.

Подходя к полуторке, я обернулся. В курилке Гайдар что-то говорил более-менее пришедшему в себя штабному, а тот только согласно кивал головой, пару раз бросив в мою сторону удивлённые взгляды.

Уже когда разместились в кузове на тюках, Аркадий повернулся ко мне.

– Илья, вот ты вообще нормальный? Ты знаешь, что за такие дела трибунал бывает? Ты на хрена этого мудака ударил? И это ещё кое-кто меня называет психом. Да я ангел рядом с тобой. Хорошо ещё лейтенант оказался с мозгами и, когда узнал о твоих делах, согласился замять дело. Ты сам-то головой думай иногда, а то повстречаешь какого-нибудь принципиального и поедешь туда, где дед Макар телят не пас.

Я сидел, опустив голову. Правильно всё говорит Аркадий. Надо быть осторожнее. Как говорится, тут вам не там. Заверил Аркадия, что всё понял и осознал, и дальше мы ехали молча, глядя по сторонам.

На станции творился если и не бардак, то что-то близкое к этому. Огромная толпа гражданских, желающих уехать подальше от войны, буквально затопила прилегающую к вокзалу площадь. На перрон никого не пускали стоящие в оцеплении милиционеры. Сейчас там шла погрузка в санитарный поезд раненых из местного госпиталя.

Кое-как мы смогли пробиться к начальнику станции.

– Часа через три подадим эшелон, и я вас на него пристрою, – сказал он, перед тем внимательно изучив наши документы. – Как там, тяжко? – кивнул он головой в сторону.

– Тяжко, но выдюжим, – ответил я, глядя на этого уставшего пожилого мужчину в форме железнодорожника. Похоже, он не спал уже несколько дней, принимая и отправляя составы.

С трудом найдя свободный пятачок в здании вокзала, разместились и перекусили тем, что положили в дорогу повара в полку. В штабе дивизии, из которого пришлось поспешно уехать, ни позавтракать, ни пообедать не получилось, и желудок уже настойчиво требовал пищи.

Пока я нарезал хлеб, полкруга умопомрачительно пахнущей колбасы и открывал банку консервов, Аркадий успел раздобыть чайник с кипятком. У него в командирской сумке нашлось немного заварки в бумажном кульке и комковой сахар в холщовом мешочке. После того как утолили голод, окружающая действительность перестала быть чрезмерно мрачной. Жизнь, как говорится, налаживается.

– Бежите, значица, – даже не спросил, а ехидно констатировал сидящий рядом тщедушный старичок с седой куцей бородёнкой, в видавшем виды пиджаке.

– По служебной надобности, отец, – опередил я пытавшегося ответить что-то резкое Гайдара.

– Так оно ж получается, что надобность-то ваша там, где вороги, а вы в другую сторону навострились. – Дедок, прищурившись, смотрел на нас. – Что же вы, ироды, нас не обороняете? Землю нашу на поругание бросаете?

– Это временно, отец. Уж больно силён немец, да и напал внезапно, прикрывшись договором о мире. Ты же, поди, и сам знаешь их подлую натуру. А немца мы разобьём. Сколько их приходило к нам с войной? И немцы, и поляки, и французы. И всех их били. Так что даже не сомневайся. Вот соберёмся с силой и вломим им. Так уж у нас на Руси заведено, что мы долго раскачиваемся, да больно бьём.

Глава 3

Москва

Нашу поездку в поезде комфортной не назвал бы даже обладатель самой богатой фантазии. Поезд плёлся с черепашьей скоростью, подолгу ожидая на станциях, когда пройдут