Штабс-ротмистр - Анатолий Евгеньевич Матвиенко Страница 10

Московского университета на Моховой. Черт лица не изменил, но на монаха не походил ничуть. Каждый встречный видел невысокого коренастого поручика с вензелями К. Г. Б. на погонах, а суровый секретарь ректора был готов поклясться, что видел отношение за подписью высокого столоначальника из Третьего Отделения, отчего приложил всяческие усилия, чтобы уважить просьбу офицера.

В результате в полное распоряжение Фёдора попал пожилой профессор физики Роман Эдуардович Колокольский, только что прочитавший лекцию: заканчивался учебный год.

Студенческая братия с шумом покинула аудиторию. Среди мужского большинства выделялась пара барышень, окинувших офицера КГБ долгими томными взглядами. Как кавалер и жених он был сочтён куда перспективнее студиозусов.

Отгородившись от мадемуазелей ширмой холодности, Фёдор сказал:

— Я к вам, господин профессор. И вот по какому вопросу. Кто занимается физикой пространства-времени?

У того аж очки подпрыгнули над переносицей — такова была гримаса удивления. Чтоб «тройка» К. Г. Б., славная одним лишь политическим сыском, интересовалась сложными физическими материями, полезными исключительно ординарам… Положительно, стряслось нечто чрезвычайное.

— Увы, голубчик. У нас — никто.

— В Московском университете?

— В коронных землях. Здесь, видите ли, умение орудовать Энергией в почёте. Физика пространства-времени — зело скучная и оторванная от практической жизни наука.

Фёдор оглядел ряды книг за спиной учёного, затем высоченную доску, снизу доверху исчёрканную мелом. Неужели замудрёные формулы, заполонившие чёрное дерево, не подходили под понятие «скучная и оторванная от жизни»?

— Не дадут ли толчка к сим занятиям известия о заокеанском П. И. П.? Что пришедшие оттуда чудесные открытия произошли именно из-за флуктуаций пространства-времени?

— Слово выучили — флуктуация… Не обижайтесь, ваше благородие. Странно слышать его из уст вашей братии.

— Прикажут — и не такое скажем. Давайте же вернёмся к П. И. П.

Профессор ответил далеко не сразу.

— Поручик! Вы не арестуете меня, если выскажу крамольную мысль о множественности миров? Не только нашем, божественном и диавольском, а и о возможности существования подобного нашему?

— Давайте сочтём это, профессор, всего лишь гипотезой, рассматриваемой отвлечённо, но не утверждением ереси. А за помощь Третьему Отделению — кто же вас арестует?

— Хорошо… — он снял пенсне и протёр белоснежным платком. — Мир наш знает три измерения — длину, ширину, высоту. Измеряются локтями, саженями и вёрстами. Далее — время.

— Секунды, минуты, часы, месяцы, годы.

— Верно, поручик. Представьте теперь существование пятого измерения, о котором не знаем и его не видим. Допустим, по шкале этого измерения в полуверсте от нас сидят такие же профессор и молодой человек, беседуют о вечном.

— Доказательств подобного, конечно, нет?

— Прямых — нет, — согласился учёный. — А вот косвенные появились с первым пробоем. Вдруг пробои — это места, где адским тварям получается преодолеть эту полуверсту и попасть из параллельного мира в наш? Больше скажу. Место, откуда берёт начало Святой Православный Источник, вовсе не у Святого Престола Господа нашего Иисуса Христа. В параллельном мире, откуда нам на благо образовался спонтанный пробой.

— По второму осмелюсь возразить. Отчего же первыми Одарёнными стали Святой Отец Василий и другие, истово верующие православные?

— Похоже, вам придётся всё же меня арестовать. Но я скажу. Первыми в резонанс с тонкими материями, излучаемыми из Источника, оказались люди, привыкшие к посту и молитве. К сосредоточению и медитации. Они и обнаружили, что могут черпать Энергию и распоряжаться ею. Позже научились наполнять ей Сосуды, амулеты, обереги. Видите ли, ничтожная часть Божественной Энергии присутствовала на Земле и раньше. Волхвы у русских, друиды у кельтов, шаманы у всяких первобытных туземцев — они накапливали её по микроскопическому зёрнышку. Источник дал людям возможность зачерпнуть сразу и много. Причём — не обладая уникальными талантами. Достаточно Одарённости среднего уровня, встречающейся не так уж и редко.

Фактически профессор подтвердил его собственную догадку… Лже-офицер не подал виду. Наоборот, боднул москвича:

— Значит, вы отрицаете божественную суть Святого Православного Источника?

— Нет-нет! — учёный отгородился руками, будто бы этот слабый барьер способен уберечь от гнева К. Г. Б. — Мы говорили о гипотетическом. Сам же я искренно верую, что Святой Православный Источник, какую бы физическую форму не имел, безусловно дарован Руси Господом, за что ему молитвы наши возносим в благодарствие.

Видя, как сдал назад собеседник, даже заговорил подобно батюшке с амвона, Фёдор больше не налегал на крамолу.

— Вижу, вы истинный подданный и патриот Российской Империи. В отличие от других учёных. Западных. Кто же там занимается пространством-временем?

— Немногие, — с облегчением ответил визави. Ему явно полегчало. Офицер Третьего Отделения — совершенно не та персона, при которой подобает упражняться в вольнодумстве. — На слуху только профессор Абердинского университета Юджин О’Нил. Он целую лабораторию организовал. Опубликовал несколько статей, обосновывая, что пробои можно организовать и из нашего пространства — чистой физикой, без плетений.

— Удалось? — Фёдор попытался сдержать сарказм.

— Конечно же — нет. Подробностей не знаю, не интересовался. Думаю, ему бы не позволили эксперимент. Вдруг навлёк бы на нас нашествие ещё более жутких тварей, рядом с которыми знакомые нам из Тартара — просто домашние котики?

Мог дерзнуть и не спрашивая одобрения, решил монах. Фанатики порой глухи к доводам здравого смысла.

— Я смогу найти его в Абердине?

— Наверняка. А вот поговорить — вряд ли. Если у вас нет Дарования некромантии. Представился он.

— Благодарю, профессор. Надеюсь, наши маленькие откровения между нами и останутся.

— Конечно, ваше благородие. А вы точно — из Третьего Отделения?

Последняя фраза испортила настроение. Хотя… У ординарных обывателей об офицерах из охранки К. Г. Б. превратное впечатление: тонкая беседа им не свойственна, сплошь держиморды да малоприметные топтуны-филёры.

Как бы то ни было, путь лежит в Абердин. Сомнительная, но ниточка.

Никаких доверенных людей Фёдор с собой не брал. Сам едва не провалился в безобидной ситуации. Каждый участник повышает шанс, что связь с Православной Церковью выйдет наружу. Лучше прихватить больше денег да заручиться письмом о поддержке в каждой митрополии. Святые отцы помогут, а подручных проще набрать на месте. За пачку ассигнаций с двуглавым орлом мать продадут. Креста на них нет.

Глава 4

Хвостицын сбежал!

Горчаков при известии об этом ЧП как-то внутренне сжался. Отпустил секретаря, принёсшего дурную весть.

Тышкевич ждал в приёмной, ожидая приказа. Или взрыва чувств. Через незакрытую дверь видел окаменевшее лицо патрона.

— Искров! Тышкевич! Ко мне.

Оба повиновались. Корнет закрыл дверь. Даже секретарю вице-губернатора не всё стоит слышать.

— Слушаем, ваше сиятельство, — отрапортовал Искров как старший по должности.

— Чёрт знает что! Охранять карцер поручалось матросам яхты. Но штурмовики оставались на ней же. Конечно, с правом увольнительной на берег. Не верю, чтоб штурм-поручик скрылся без их помощи.

— Ваше сиятельство больше не может им доверять? — аккуратно вставил граф.

— Именно! Нарушили прямой приказ. Соучаствовали в преступлении — побеге. А как я буду смотреться в глазах ново-йоркских обывателей, если даже в собственной гвардии не управился?

Охранники смолчали. Вопрос был риторический. Минуту спустя, дав Горчакову отдышаться в гневе, Виктор Сергеевич продолжил:

— Осмелюсь предложить расследование, ваше сиятельство. Не все же замешаны. Соучастников вернёте в Ригу. Невиновные пусть служат здесь.

— Я не могу привлечь полицию!

— Позвольте злоупотребить родственными связями, князь. Третье Отделение точно узнает о случившемся. Так пусть — через меня. А я попрошу помощи.

— Какой помощи? Что вы ещё надумали, штабс-ротмистр?

— Офицеры «трёшки» служат при генерал-губернаторе. И у них, как у любой ячейки охранки, наверняка найдутся амулеты правды. Я сам допрошу штурмовиков. Нас учили дознанию в случаях, когда обнаружена угроза обороняемой персоне.

Искров кивнул, подтверждая слова товарища.

Так Тышкевич получил первый и пока единственный повод связаться с подчинённым дядюшки, использовав конверт, в коем содержалось предписание способствовать подателю сего мандата во всех его начинаниях.

Тот назначил свидание в Центральном парке Манхеттена и пришёл на следующий день в штатском: в парусиновых брюках, открытой рубахе и лёгкой панаме, с неудовольствием зыркнув на штабс-ротмистра, надевшего летнюю форму К. Г. Б. с двумя белыми шнурами под погон.

— Ещё бы аксельбанты нацепили да перепоясались жёлто-чёрным кушаком, Виктор Сергеевич, — попенял тот. — Я же потому пригласил вас сюда поговорить без официоза, а не в канцелярию генерал-губернатора.

Несколько расплывшейся фигурой и мягким пушком на бороде и щеках офицер больше смахивал на туземца-обывателя. Никоим образом не агента охранного Третьего Отделения.

— Отчего же мы прячемся, Антон Петрович?

Тышкевич присел на скамью под матерчатым балдахином. Напротив них расстилалась гладь пруда, окружённого редкими парочками да мамашами с детьми, кидавшими