Братья крови - Русанов Владислав Адольфович Страница 10

Валентин Валентинович тем временем спешил мне навстречу, смешно переваливаясь на коротких ножках, почти незаметный на фоне позолоченной массивной мебели и богатейшей барочной драпировки зала, не уступающего размерами внутреннему двору рыцарского замка. На ходу он потирал пухлые ладошки, прямо-таки лучась счастьем.

– Рад видеть вас, господин Анджей!

Я поклонился, скрывая невольную улыбку. Он казался таким смешным и нелепым в расшитом золотом халате, с сеточкой на жидких волосах и с перстнем на безымянном пальце левой руки со сверкающим черным бриллиантом-кабошоном. Каратов на десять – довольно скромно для его положения в обществе. Кем он был? Политиком или бизнесменом? Я не интересовался. Впрочем, в наше время эти две ипостаси неразрывно связаны. Разве что лидеры лишенной в конце прошлого века реальной власти коммунистической партии могут себе позволить существовать на партийные взносы. Да и то вряд ли… Ни жалости, ни любви я к ним не испытывал. Уж кто изрядно попил крови у моих собратьев – если уместен столь смелый каламбур – так это они совместно с национал-социалистами.

– Доброй ночи, Валентин Валентинович, – ответил я, принимая неожиданно крепкое рукопожатие. – Зовите меня просто Анджей. Без господ.

– Господа все в Париже? – прищурился он, будто проверяя меня на лояльность. И добавил:—Поразительно! Какие у вас холодные руки!

– Малокровие, должно быть, – на ходу сострил я, понимая, что оценить шутку все равно некому.

– Это вы не бережете себя. По ночам работаете. Знаю я этих людей искусства – всю ночь в Интернете, а утром глаза красные, головная боль. И, как следствие, неврозы, расстройства сна, гастрит, язва желудка…

– Вы врач? – удивился я.

– По первому образованию. Поэтому выступаю за здоровый образ жизни и уважаю людей, заботящихся о себе.

– Ну тогда можете быть спокойны. Я не сижу в Интернете по ночам. Скажу больше, я знаю о его существовании со слов других людей. Также я не смотрю телевизор, не слушаю радио…

– Не читаете за обедом советских газет, – весело подхватил Валентин Валентинович.

– Не читаю. Российских и украинских, заметьте, тоже, – телевизор я не смотрел, но с творчеством Михаила Афанасьевича в свое время ознакомился.

– А как же вы узнаете новости? – искренне удивился клиент.

– Мой слуга распечатывает самую интересную информацию и кладет мне на журнальный столик.

– Вы поразительный человек, Анджей! Реликт, осколок былых эпох!

– Да, осколок, – кивнул я. Хотел добавить: «Хотя и не человек», – но не стал. Закон Великой Тайны никто не отменял.

Он снова всплеснул ладошками.

– Чай, кофе, коньяк? Все самое лучшее.

Кто бы сомневался. Имея такой доход, можно пить кофе не просто бразильский, а владеть там собственной маленькой плантацией с элитными сортами.

– Благодарю вас, – я поклонился, переводя предложение в шутку, – не считаю это полезным для здоровья.

– Ну чуть-чуть не повредит, – в глазах нувориша мелькнуло что-то похожее на подозрение. Не знаю, о чем он подумал. Возможно, вспомнил обычай некоторых народов – ничего не есть в доме врага. Во всяком случае, с упорством, достойным лучшего применения, он пытался накормить или напоить меня хоть чем-то со дня нашего первого знакомства. Никогда открыто не обижался на мои столь же упорные отказы, но поглядывал настороженно. – Сосуды расширить, взбодриться. Как говорится, для дома, для семьи, врачи рекомендуют…

– Нет-нет, не стоит беспокоиться, – мягко, но настойчиво остановил я его бьющее фонтаном гостеприимство.

– Вы хотите как можно скорее перейти к делу? – Валентин Валентинович сделал широкий приглашающий жест рукой.

– Ну что вы! Если желаете побеседовать, то я к вашим услугам. Просто меня не интересуют ни горячительные, ни прохладительные напитки.

– Вы поразительные человек, Анджей!

Ну что я мог ему ответить? Собственно говоря, Валентин Валентинович не относился к тем людям, с которыми стоило играть в кошки-мышки. Я не знал, к какой сфере человеческой деятельности относились его интересы – нефть и газ, или, возможно, металл, или недвижимость, или массмедиа. Как говаривал поэт в прошлом веке: «владелец заводов, газет, пароходов». Но я был твердо уверен – слабая личность, заурядная и не обладающая цепким умом, на пространстве бывшего Советского Союза не достигла бы высокого положения в обществе. Здесь на жестокость следовало отвечать двойной жестокостью, в ответ на хитрость партнеров изыскивать еще более тонкую хитрость, забыть о жалости и о человечности, как это ни парадоксально звучит, когда речь идет о людях.

В чем-то современная элита человеческого мира напоминала мне кровных братьев или, если будет угодно, Ковен чародеев. Закрытая каста, очень сильно отличающаяся от серой толпы, призванной служить рабами и строительным материалом для богатства сильных мира сего. И чтобы попасть в нее, требовались совершенно особые качества. Вот что их равняло с остальными людьми, так это болезни и подвластность смерти. А в бурные девяностые бизнесмены новой волны (или, как их называли, «новые русские» независимо от гражданства – Россия ли, Украина, Молдова или Казахстан) гибли куда чаще обывателей. Тогда-то и родились слухи, что кто-то из наших нарушил закон Великой Тайны, польстившись на баснословную плату, предложенную некоторыми бизнесменами в обмен на бессмертие и почти безграничные возможности вампира. Разное поговаривали после. Кто-то утверждал, что незадачливого Мастера жестоко покарали вместе с несостоявшимися Птенцами, а кто-то доказывал, что сделка состоялась, а наше братство получило очень сильного вампира, который в скором будущем составит конкуренцию и князю Прозоровскому, и Амвросию, и Малюте, не говоря уже о князьях более мягких и слабых.

Беседуя с Валентином Валентиновичем, я то и дело ловил себя на мысли, что он что-то недоговаривает, знает больше, чем показывает. Иногда мне казалось, что его улыбка, его показное гостеприимство, его искреннее участие в моем здоровье (подумать только – заботиться о здоровье «немертвого»!), его добродушное подтрунивание над интеллектуалом, застрявшим в прошедшей эпохе, – не что иное, как маска, которую он натягивает, решая некую очень важную и одному ему понятную задачу.

Мы покинули богатую гостиную и вошли в кабинет, не уступавший ей по размерам. Панели из мореного ореха оттенялись бежевыми с позолотой шпалерами. Нет, не обоями, искусно стилизованными под старину, какие сейчас можно увидеть в доме любого более-менее состоятельного человека, а именно шпалерами. Тяжелое, плотное полотно покрывали изящные, тонкой работы цветы и листья. Я не впервые входил в святая святых огромного особняка, стоящего за трехметровым бетонным забором в центре Рублевки – загородного поселка, облюбованного московской элитой, но всякий раз проникался восхищением. Если бы мне удалось обставить свою берлогу на Андреевском спуске хотя бы на четверть так же роскошно! Но, несмотря на возраст и принадлежность к кровным братьям, мне такое не по карману. Скажем, небольшое бюро в углу от «Отто и Гамбса» стоило… Да, впрочем, стоимость его я оценить не берусь – специалист не в этой области. Одно могу сказать – посещая императора Павла Петровича в Михайловском замке, я видел точно такое же. И не исключено, что бюро это было то же самое.

А на стенах кабинета, закрепленные на бронзовых и дубовых позолоченных кронштейнах, покоились мечи. Не новоделы, коими полны художественные, с позволения сказать, салоны любого городка, мало-мальски отличающегося от деревни, а подлинники, чьи рукояти помнили прикосновения ладоней давным-давно умерших людей: скифов и гуннов, франков и саксов, шотландских горцев и рыцарей-крестоносцев. Эдакая усыпальница клинкового оружия. Коллекция, которая способна вызвать слезы бессильной ярости у любого директора археологического музея. Валентин Валентинович собирал ее истово, не жалея сил и средств, и немало в том преуспел. При первом же знакомстве с его собранием я обнаружил несколько клинков, описанных в работах Лоранжа и Вегели[18], что заставило меня взглянуть на заказчика со всей серьезностью.