Олег Таругин - Танкоопасное направление. «Броня крепка!» Страница 10

Впрочем, на сей раз собеседник ответил серьезно, словно ждал этого вопроса:

– Вместо тротила внутри снаряда герметичная капсула с радиоактивными изотопами с разным периодом полураспада. С их помощью мы сможем точно… ну, относительно точно, конечно, определить, насколько далеко в прошлое удалось его забросить. Это второй эксперимент, в первый раз наш «гостинец» «постарел» всего на пятнадцать лет. А для чего нужен радиометр? Теоретически капсула с долгоживущим изотопом могла разрушиться от перегрузки при выстреле или ударе о землю – видите, как смялась заглушка на месте взрывателя? Вот потому мы и проверяем, не произошло ли утечки. Пока ясно?

– Да, – с трудом выдавил сквозь внезапно пересохшее горло Акимов. – То есть… Сергей Николаевич, вы что же, нашли способ отправляться в прошлое?! Нет, мне, безусловно, говорили, правда, в очень общих словах, что ваша инициативная группа проводит некие эксперименты по изучению структуры пространства-времени, но чтобы настолько?!

– Товарищ Акимов, – тон собеседника внезапно стал подчеркнуто-деловым. – Вот о подробностяхмы с вами поговорим чуть позже – и не здесь, договорились? Сами понимаете, всему свое время и место!

– Да, да, конечно же, я понимаю! Понимаю. Но это же поразительно! Это же…

– Когда я полностью введу вас в курс дела, поверьте мне, вы поймете, что не все столь радужно. Безусловно, это выдающийся прорыв в науке, но вот… впрочем, давайте не здесь. Ага, утечки радиации нет, отлично! Грузим нашего путешественника в контейнер и домой, в лабораторию. Там и продолжим разговор…

Поверхность массивного, сразу видно, директорского, стола была почти пуста. Плоский монитор с функцией 3D-мультимедиа, не особенно и навороченная беспроводная клавиатура и массивная хрустальная пепельница с единственным окурком. Да и весь кабинет выглядел под стать столу – огромный, почти двадцать квадратов, не отягощенный излишней мебелью и прочим «интерьером». Небольшой кожаный диван у противоположной от закрытого кремовыми ролетами окна, стол для совещаний, стоящий перпендикулярно к директорскому, четыре полукресла, по два с каждой его стороны, и офисный шкаф для документов за спиной. Последний, несмотря на весьма модерновый вид, выглядел жалко, будучи практически пустым – на полках покоились лишь три папки-скоросшивателя, невскрытая коробка с мини-DVD-R да какая-то дребедень, рассмотреть которую удалось бы, лишь подойдя вплотную и раскрыв дверцу из тонированного стекла.

Человек за столом поднял усталые глаза, не слишком дружелюбно взглянув на сидящего напротив подчиненного:

– Что значит сбой программы? В каком смысле сбой?

– В таком, в каком мы и представить не могли, – спокойно выдержав начальственный взгляд, собеседник, молодой человек лет тридцати, пожал плечами.

– А подробнее?

Снова короткое пожатие плечами:

– Я сбросил вам все материалы. Вы читали?

– Просмотрел, – человек устало потер переносицу. Неудивительно, впрочем, учитывая лежащие на столешнице очки, самые настоящие очки с толстыми стеклами в золоченой металлической оправе. И это во втором десятилетии двадцать первого века, когда даже те, кто не хотел носить контактные линзы, вполне могли позволить недорогую получасовую операцию компьютеризированной лазерной коррекции зрения! – Объясни сам. Хотя бы вкратце.

– Без проблем, – молодой человек в третий раз пожал узкими плечами. – Если кратко, то во время входа в игру одного из игроков не произошло штатной ассоциации его психоматрицы с разумом реципиента. В результате случайного сбоя сервера загрузки личностных баз данных имел место своего рода обратный эффект. В принципе теоретически мы знали, что подобное возможно, но абсолютно не ожидали, что произойдет на самом деле! Упрощенно говоря, он остался там, а реципиент, ну, то есть разум реципиента, перенесся сюда. Примерно так и произошло. Игрок там, в прошлом, а его реципиент – здесь, у нас. Все.

– Ну, и что теперь?

– Будем разбираться, хотя я и не представляю, каким образом можно осуществить обратный процесс. Для этого необходимо, как минимум, осознанное желание и донора, и реципиента, которого еще нужно найти. Если же он не захочет, то вернуть его окажется практически невозможно, даже накачав какой-нибудь транквилизирующей гадостью. Попытаемся, конечно, отследить по айпишнику, но проблема в том, что играл он анонимно, причем очень похоже, еще и применял программу, не позволяющую отследить адрес его компа…

Молодой человек внезапно замолчал, наткнувшись на тяжелый взгляд начальника:

– Игорек, ты хоть понимаешь, чеммы занимаемся и ктонад нами стоит? Что за детский лепет – «будем разбираться», «попытаемся отследить», «играл анонимно»?! Он-то, может, и играл, зато мы не играем! Надеюсь, ты понимаешь, что может произойти, если ему удастся не просто остаться в прошлом, но еще и изменить историю?! Весь наш проект – и так балансирование на самой грани, и не мне объяснять тебе, сколько трудов стоило убедить их, – начальник коротко дернул головой в сторону потолка, – в необходимости реанимации «Прокола»? И что с нами всеми сделают, если все пойдет вразнос и наш «игрок» со всем своим послезнанием так и останется в сорок третьем году? Короче, у тебя и твоего отдела ровно сутки. Если не справитесь, буду просить помощи у кураторов. Хотя мне этого и очень не хочется, поскольку ты прекрасно понимаешь, чем это грозит…

Сознание возвращалось мучительно, словно после той памятной контузии и ранения зимой сорок второго, когда Василий почти полгода провалялся в госпитале. Ни эвакопункта, ни дороги в тыл он не помнил, очнувшись в бинтах и гипсе уже на больничной койке. И лишь позже узнал, что оказался единственным выжившим из экипажа – повезло, остальные так и остались навечно в машине. Но сейчас? Какая контузия, откуда? Два дня назад их после нескольких недель тяжелых боев, стоивших почти всех танков бригады, отвели на переформирование в тыл. Не в глубокий, как полагалось бы – откуда уж тут глубокому тылу-то взяться? – но все-таки. Семьдесят с лишком верст от передовой – и на том спасибо. Если немец внезапно не ломанется, не прорвет жиденькую и неустойчивую, честно говоря, линию обороны, можно успеть получить новую технику и изготовиться к боям. А контузия? Да откуда ж ей тут взяться-то? Сдавали немногие уцелевшие машины, матчасть, получали не дошедшую до линии фронта почту, а многие – и заслуженные награды. Вечером, конечно, отметили окончание боев да обмыли награды, но без перебора: будь ты хоть трижды заслуженный фронтовик, а нарываться, попав в поле зрения замполита, не стоило. Хотя последний и вполне нормальный мужик, не пьет разве что… Спать, правда, разошлись задолго после отбоя, но разошлись вполне цивилизованно и культурно, то бишь на своих двоих, а не на плечах более трезвых товарищей. Так какая ж, на фиг, контузия?!