Райчел Мид - Клятва истинной валькирии Страница 10

А вот спутник дамы, Фрэнсис Кайл, являл собой полную ее противоположность. Того же возраста, что и Корнелия, человек этот сиял, как яркое солнышко, – и не отличался собранностью. Подобные энтузиазм и открытость Корнелию очень сердили, однако Фрэнсис был старше по званию, и даме приходилось молчать и терпеть начальственные причуды. Бьющий через край энтузиазм смущал и Мэй, однако, по крайней мере, Фрэнсис всегда разговаривал вежливо.

К своему поручению Корнелия и Фрэнсис относились по-разному. Точнее, их взгляды на этот предмет абсолютно не совпадали, а лететь пришлось долго – почти девять часов. Корнелия полагала, что они зря тратят свое и служебное время, и явно тяготилась заданием. Фрэнсис же по мере приближения к цели приходил во все больший восторг.

– Я так рад, что нас туда отправили! – сообщил он Корнелии в какой-то момент.

Та подняла глаза от электронной книги, явно не желая слушать, что он скажет дальше.

– Я всегда мечтал встретиться с доктором Марчем! Я наслышан о нем! Великолепный специалист!

– Был великолепный специалист, – холодно поправила его Корнелия. – И я бы посоветовала отделять личность человека от работы, которую он выполнял.

Фрэнсис искренне удивился подобному уточнению:

– Неужели? А я думаю, одно без другого не обходится!

– Ничего подобного, – некрасиво, по-лошадиному, отфыркнулась Корнелия. – Вот встретитесь, и сами увидите.

– Но ему же нет равных! – продолжал настаивать Фрэнсис.

– Это правда. – Фраза далась ей с трудом.

И Корнелия принялась загибать пальцы, перечисляя:

– А еще он высокомерен, нагл и умело манипулирует людьми.

Фрэнсис не собирался сдаваться:

– А что в этом плохого? Я имею в виду, с его-то профессией…

– Это раздражает. И он пытается выдать свои пороки за достоинства. Не забудьте о склонности к излишествам и различного рода зависимостях!

Тут она принялась загибать пальцы на другой руке:

– Стимуляторы, алкоголь, азартные игры, женщины… Он не пропускает ни единой возможности броситься в омут порока. Скорее всего, в Панаме он себя чувствует как рыба в воде. И не захочет возвращаться.

Тут от изначальной веселости Фрэнсиса не осталось и следа:

– Вот в этом я очень сомневаюсь. А кроме всего прочего, нам без него не обойтись. Вы прекрасно знаете, что он уникален. Только его отличает подобная… широта взглядов.

– Вот именно. Я совсем не уверена, что это нужная широта, – мрачно отрезала Корнелия, и оба надолго замолчали.

Мэй понятия не имела, что это за взгляды и почему их широта так важна, если агенты Внутренней безопасности сорвались в далекую провинцию за одним-единственным человеком. Судя по выданному Корнелией перечню, доктор Марч воплощал все то, что Мэй ненавидела в мужчинах. Она искренне надеялась, что будет избавлена от бесед с подопечным на обратном пути. Хотя обстоятельства его изгнания возбуждали любопытство. Что же он сделал, что его выслали из РОСА? Совершил преступление? Тогда почему он не в тюрьме? А самое главное, если он натворил что-то из ряда вон выходящее, то почему его выперли прочь, а сейчас хотят привезти обратно?

Однако за поиск ответов на эти вопросы Мэй зарплату не платили. В этой поездке ей предстояло сыграть совершенно другую роль. Она и четверо солдат в серой униформе, сопровождающие Корнелию и Фрэнсиса, – не мозг, а мускулы. Печально, обидно и бесславно – но, с другой стороны, ничего другого после своей выходки на похоронах Мэй не заслужила. «Всего лишь одна поездка в провинцию», – сказала она себе. – Мы доставим высокомерного наглеца, которому нет равных, и меня снова возьмут на службу. Я снова надену форму».

В Панаме военная форма ей не понадобилась. Как ни странно, ей велели запастись одеждой в формальном стиле. А когда они прилетели и разместились в самой безопасной гостинице в Панама-сити, ее ошарашили приказом отправиться на задание. Именно платье предназначалось для последующих действий.

– Вы хотите, чтобы я доставила по адресу письмо?..

– Да.

Преторианцев Корнелия совсем не боялась. Она даже слегка нахмурилась – даме совершенно не понравилось, что Мэй осмелилась задавать вопросы.

– Его здесь принимает местный гангстер, Кристобаль Мартинес. Мартинесу принадлежат ночные клубы, дома и прочая недвижимость, и где конкретно живет Марч – совершенно неизвестно. Зато отыскать самого Мартинеса не составит труда. Он живет на широкую ногу, то и дело закатывает вечеринки. Так что все предельно просто: ты прилично оденешься, накрасишься, заявишься туда, тихонько отыщешь Мартинеса и вручишь ему это.

И она передала Мэй конверт с надписью от руки: «Джастину Марчу».

– Нетрудно, правда? Тем более для столь подготовленной девушки.

Мэй выслушала приказ с видом крайне вежливым и почтительным – с таким она обычно представала перед генералом Ганом. Хотя внутри у нее все кипело. «Прилично оденешься, накрасишься…» Корнелия злобно поджала губы, и голос ее источал презрение – возможно, она терпеть не могла людей из каст. Хотя, скорее всего, все объяснялось гораздо проще. Женщина в возрасте завидовала молодой сопернице. И не важно было, что соперница – один из самых грозных бойцов во всей РОСА.

Следовало также принять во внимание, что Мэй отправится туда, куда ни один из их группы не сможет попасть. И Корнелия, и Фрэнсис четко обозначили свою позицию по прилете: из отеля они ни ногой, а потом обратно в аэропорт. Они могли сколько угодно раздувать щеки, но провинции с ее нравами оба боялись до смерти. Эта мысль приносила Мэй немалое удовлетворение.

Однако все это она держала внутри себя, ибо прекрасно помнила: она – солдат, на которого наложено взыскание. Поэтому она покорно выслушала снисходительные речи Корнелии и ограничилась единственным вопросом:

– Хотите ли вы, чтобы я подождала доктора Марча и привезла его сюда?

– Нет. Неизвестно, когда Мартинес сумеет его отыскать и передать письмо, к тому же в конверте есть инструкции, как нас найти. Когда Марч прочтет письмо, он примчится сюда сам. Можете быть уверены!

Тут Корнелия снова скривилась в презрительной усмешке.

– И уж тем более не стоит его сопровождать сюда. Если его еще не убили на здешних улицах, сюда он точно самостоятельно доберется.

Видимо, то была последняя попытка сорвать миссию, которая Корнелии не нравилась изначально. Возможно, она надеялась, что ненавистного Марча пристрелят по дороге в гостиницу.

Вечером Мэй оказалась в своей комнате перед зеркалом, накрашенная и в лиловом коктейльном платье. И с волосами, забранными в элегантный «валик Гибсона». Старинные прически сейчас вошли в моду среди представителей каст, и хотя волей судьбы она оказалась очень далеко от семьи, старые привычки нелегко забывались. «Прилично оденешься…» Ну-ну. Хотя… а может, не стоило с таким презрением относиться к приказу Корнелии? Потому что Мэй вдруг посетило странное воспоминание: она, нарядная, причесанная и безупречно накрашенная, стоит перед зеркалом, и ей шестнадцать. Сейчас ее выведут к гостям – смотрите, какая у нас выросла красавица.