Олег Дивов - Боги войны Страница 10

– Мне пора, – она встала, идя за ним. – Не провожай, я позвоню.

Она долго ждала, очень долго, может больше, чем следовало бы ждать, он так и не позвонил. Она долго гадала, что им двигало: трусость, страх, боязнь ответственности или возврата к тем истокам, которые уже миновали и по замыслу жизни не имели право на возвращение. Она собрала все, что было предназначено ей в той квартире. Оставлять что-то из подарков, было бы слишком щедро в ее положении. Оставив ключи на тумбе в коридоре, она захлопнула дверь. Она ехала в такси домой, и вспоминала проведенные с ним прекрасные минуты их жизни, первые радости, встречи, как он сказал, что снял квартиру. Как она ушла от другого к нему, как они целый день катались по Москве. Вот только сейчас, ей не хочется уходить к кому-то еще, впервые не хочется. Ушла из дома в девятнадцать и ни разу не возвращалась. Приезжала в гости, но не возвращалась. И сейчас, когда в ней бьется два сердца, мне не хочется искать кого-то еще, мне хочется домой. Она думала о своих сбережениях, которых должно хватить надолго. Я не транжира, особенно если денежных поступлений больше неоткуда ждать. Мама все поймет, поможет, она же мама. Но мама не поняла.

– Доченька, тебе двадцать девять лет, ты понимаешь, что нужна семья, – мама была уверена в том, что просто необходимо было сообщить его семье о случившемся, – Ничего – переживут, и ты будешь знать точное решение и виденье всей этой ситуации. И его жена узнает, что муж у нее не такой уж и прекрасный, а обычный прохвост и гуляка. Одних детей поднял, теперь пора других растить. А что же если сделал, пусть несет ответственность и воспитывает. А то, что ты не знаешь где искать его, это я сама решу. Ты не переживай, я все узнаю и сама поговорю, он у меня узнает.

– Мама не надо. Я не хочу.

– А что ты хочешь? Расти ребенка одной? Со мной?

– Мама, я приняла решение. Я не хочу, навязывать ему себя, я люблю его и не хочу, чтоб он страдал из-за меня, его жена, его семья, – у нее текли слезы, она закрыла лицо руками, и навзрыд заплакала.

– Чтоб он страдал? – мама посмотрела на нее, обняла, поняв, что не имеет смысла больше что-либо говорить.

Она стала учиться жить по-другому. Не для себя, а для другого маленького, беззащитного человечка, который не виноват в людских взаимоотношениях, которые бывают так несправедливы. Она точно знала, что хочет этого ребенка. И что если бы ей пришлось бы выбирать, кто бы стал носителем хромосом ее ребенка, она без раздумий бы вновь выбрала его. Он – самый настоящий пример мужественности, умный, красивый, наделенными всеми завидными качествами, которых так не хватает нынешнему поколению мужчин. Он заботливый и внимательный. У него был только один недостаток, он женат. И ей не удалось его исправить. И она не хотела быть на месте его жены. Она не была счастлива, он был нечестен с ней. Да, он не бросил ее, но они оба были не счастливы в таком браке.

Она гуляла вечером около дома, зима и теплая одежда скрывала ее положение, она увидела его, того мальчишку, который так не опытно, так искренне сообщал ей о первый чувствах. Он шел домой с работы, он вырос, вытянулся, одним словом повзрослел, он не был идеальным, завидным женихом. Но был, своим таким близким, родом из детства, с одного двора. Он не видел ее. Как она провожала его взглядом до подъезда. Она узнала, что он не женился. Что все так же живет здесь. Она стояла и ждала его, чтоб найти сочувствие, понимание, в ком-то близком и чужом одновременно. Чужому всегда легче рассказать о накопившемся. Родной всегда может чуть ближе понять, чем чужой. Она смотрела в его глаза. Зная, что он не забыл обиду, нанесенную ей так давно и так недавно.

Ночью он позвал ее к себе. Она дрожала от холода. К утру, они сидели, взявшись за руки. Он не делал больше шагов, чем требовалось. Она было благодарна ему за это. Они виделись каждый день. Спустя неделю. Он предложил ей переехать к нему, она согласилась. Мама обрадовалась: «Я всегда знала, что из него вырастет достойный человек». Вера, молча собиралась. Судить о человеке по одному поступку, было в духе мамы, несмотря на то, что он ей никогда не нравился. «Дочка, что ты с ним водишься, с ним ничего хорошего не получится. Он обычный, как и родители его, у них нет стремления к жизни, а в наше время надо пробиваться», – говорила когда-то мама.

– И вот сейчас, мама, ты поняла, что из него вырос достойный человек, – шептала себе под нос Вера.

Они жили почти как муж и жена, она встречала его с работы, готовила ему ужин. Он летел к ней как сумасшедший. Жили они вот только в разных комнатах, проводили весь вечер вместе, смотрели телевизор, обсуждали последние новости, смеялись, держались за руки. Потом было чмоканье в щеку – спокойной ночи. Для нее было больно заводить другие отношения, да еще в таком положение, она была благодарна ему, что он не делал никаких попыток. И вот однажды в самом начале весны, когда первые лучи солнца осветили кухню, где она завтракала, ей показалось, что это ее судьба. Что она чувствует себя любимой, что еще было нужно? Она ждала его с работы как обычно, жалко, что солнышко вечером не светит так же ярко, пронизывая каждый уголок души. Она целовала его, он не сопротивлялся, он боялся спугнуть этот момент. Он думал о ребенке. Но потом она обняла его двумя руками, он сдался, подхватил ее на руки, унося куда-то далеко за пределы его и ее сознания. Самое счастливое время пришло для них, они жили в своем мире, где никто им не был нужен. Они строили планы, совершали покупки, разговаривали и были счастливы. Лешка совершенно точно решил, что это его ребенок. Он усыновит его, он будит носить его фамилию. Родитель не тот, кто сделал, а тот кто вырастил. Несколько недель счастья, как в бреду, как в плену.

В обычный день она как обычно пошла за покупками. Ей особенно нравилась церемония выбора продуктов, ей нравилось готовить, для него, она никогда так не готовила. Ей никогда не было так приятно баловать кого-то своими вкусностями. И вот она довольная свои выбором, аккуратно укладывая в пакеты купленное, она гордо выходила из магазина. Представляя, что сегодня она будет готовить на ужин. Скользкие лестницы около магазина, она поскользнулась и покатилась вниз. В конце своего пути, ей стало больно, он не отпускала пакеты из рук, к ней склонился мужчина.

– С Вами все в порядке?

– Нет. Я беременна, мне больно.

Дальше все как в тумане. Больница, врачи, Леша, которому врач объяснял, что «у Вашей жены слабая матка, плохо держит ребенка, есть сильные которым ничто нипочем, любые удары. А есть слабые, как у Веры, возраст еще, сами понимаете. Ну, ничего, она поправится, отойдет, через полгода, год можно будет повторить. Только лежать ей бы побольше, а не по магазинам с сумками таскаться».

Он держал ее за руку, целовал, что-то шептал. Она плохо понимала, что происходит, только спустя сутки она начала понимать, что была под наркозом. Соседки по палате сообщили ей, что она не беременна. Она отвернулась к стенке, она плакала долго и тихо. Потом приехал тот, кто бросил ее, когда был так нужен. Он сказал, что ему позвонил врач, который знал его хорошо и видел их вместе на благотворительном вечере. Он говорил, что искал ее, но не мог найти, что сходил с ума, что любит, и не мог без нее жить, что так же сильно, как и она хотел этого ребенка, только слишком долго понимал это.

– И когда стало невозможно дышать, я поехал к тебе, но тебя не было, – он говорил не останавливаясь, просил прощения.

Вздыхал и снова говорил, как сильно любит и том, как страдал и страдает теперь вместе с ней, от потери их общего ребенка. Она слушала и плакала, ей так не хватало его.

Она не знала только то, что он приехал, потому что знает по какой причине ее доставили сюда. И что тот же знакомый врач сказал, что ребенка нет. Он действительно ее любил, как-то по-своему, никогда ей этого не говоря. И он чувствовал, как сильно ему стало ее не хватать. Он проклинал, что сам не позаботился о том, что расстроило его привычный образ жизни. Но он так боялся разрушить все то, что он так долго строил, положение, связи, что себе он честно признавался в том, что не приехал бы, если бы не эта лестница.

Еще день в больнице она проплакала. У нее уже было решение, она просто не знала, как смотреть в глаза Лешки. Она не смогла сказать ему о своем решении. Как больно предавать вроде бы таких близких и таких чужих. Прости меня, родной. Мы разные. Нам не быть вместе. Записку она положила на тумбочку возле кровати. Она не захотела забирать у него свои вещи, не могла смотреть ему в глаза.

Когда он пришел к ней, с сеткой мандаринов, она так любила их, соседки по палате сказали, что ее забрал муж.

– Какой муж? – в полном недоумении, он смотрел, не понимая, о чем ему говорят.

Он шел домой опустошенный, раздавленный, весь мир казался крупинкой в его огромном горе. Он шел, и его грудь сковывала тяжелая, огромная решетка, сетка, как в мясорубке. Только из нее выпадало не мясо, а Лешкино сердце и легкие. Он не чувствовал больше земли, он не мог дышать, он шел, а по последнему снегу тихо катились яркие, оранжевые мандарины.